Играла приятная музыка с намеком на классику. Кажется, это был саундтрек из какого-то фильма. Я только спустя мгновение узнала ноты из песни Адель.
— За что выпьем?
Я оглянулась. Они сидели друг напротив друга за круглым столиком в уютном летнем ресторанчике. Ипполит таинственно улыбнулся, его веки чуть дрогнули, сузились. Он немного наклонился вперёд и с нескрываемым влюбленным восхищением рассматривал лицо сидящей перед ним Марии Хазиной.
Мария тоже улыбнулась, с лукавой робостью опустила взгляд.
— Я, наверное, должен был бы сказать, «выпьем за нас», — проговорил он приятным, обворожительным, чуточку рокочущим, но мягким басом.
Мария подняла на него взгляд. На её красивых губах блуждала неоднозначная улыбка, взгляд был выжидающий.
Они смотрели друг на друга, и было заметно, что для этих двоих остальной мир, сидящие кроме них в ресторане люди, снующие официанты, проплывающие по реке рядом суда и гуляющие по набережной люди, не существует. Весь мир становится незначительной, бесполезной феерией для двоих людей, когда им не хватает времени, чтобы насмотреться друг на друга.
И именно в таком состоянии пребывали и Хазина, и Збруев.
Наблюдая за ними, я подумала, что Ипполит, красивый, статный и чуточку заносчивый блондин, подходит Марии куда лучше, чем полноватый, неуверенный и капризный Викентий Хазин. Да и Мария, если честно, слишком красива для него, как по мне. И я бы поняла, если бы она его хотя бы любила. Можно было бы уважать её выбор. Но ведь это не так.
В семье Хазиных любовь не просто не живёт, такое впечатление, что она там не рождалась.
— Но я хочу выпить за своего напарника из убойного отдела.
Мария Хазина чуть подняла брови.
— Вот как?
— Да, — Ипполит улыбнулся чуть шире, сверкнул уже знакомой голливудской улыбкой.
Вообще, он был очень мил, красив и обаятелен. Я полностью понимала Марию, если она потеряла от него голову. Збруев похож на девичью мечту.
— Если бы в тот день он не предложил мне поменяться… — он на мгновение скрыл улыбку, чуть погрустнел. — Я, страшно подумать, никогда бы не встретил тебя.
— Так уж и никогда? — спросила Мария. — Всё-таки в одном городе живём.
— В котором только официально пятнадцать лямов человек изо дня в день дышат одним общим воздухом, — усмехнулся Ипполит.
Мария хихикнула.
— Мечтаешь перебраться в какой-нибудь менее шумный и уютный городок? — шутливо спросила Мария.
Ипполит ответил не сразу. Отпил из бокала, многозначительно и чуть самодовольно ухмыльнулся.
— Только если ты поедешь со мной, — проговорил томно, чуть растягивая слова.
И хотя эти слова предназначались совсем не мне, я неожиданно почувствовала просачивающееся в меня благоговейное и трепетное чувство тревожной надежды и блаженствующего волнения. Ипполиту хотелось верить, его голос хотелось слушать. Просто с упоением слушать его слова и смущенно наслаждаться его обожанием и страстной одержимостью тобою одной. От его глаз не хотелось отводить взгляд.
Его взгляд и голос, и, должно быть, его прикосновения тоже вызывали крадущуюся по коже щекотную и сладостную дрожь в теле. Это было похоже на какую-то магию.
Я закрыла глаза, выдохнула, ощущая, как мне стало удивительно жарко. А в голове словно таяла сахарная вата, что готова была впитывать любые слова из его уст. Я ощутила стыдливую неловкость. Я была крайне рада, что никто не в состоянии заметить, как быстро я сомлела от слов Ипполита, которые к тому же звучали не для меня.
О-ох… М-да, обаяния и чувственности господину Збруеву не занимать.
Воспоминание из ресторана перенеслось в уютную, довольно просторную спальню. Интерьер здесь был милым, но простым и безнадежно устаревшим.
Они лежали в широкой кровати с бордовым постельным бельем. Мария, прижавшись к нему, лежа головой на его груди, ногтем указательного пальца легонько водила по его коже. Он с блаженной улыбкой и закрытыми глазами обнимал её за плечо и вдыхал запах её волос.
— Я не хочу возвращаться, — проговорила она вдруг и, приподнявшись, заглянула в его глаза. — Давай уедем? Я возьму Демида, напишу Кеше записку, что ухожу и…
— Маша, — Ипполит открыл глаза, внимательно глядя на неё из- под полуприкрытых век. — Я готов посвятить тебе всю свою жизнь. И готов скрепить наши отношения кольцами, свадьбой и штампом в паспорте.
Он вздохнул. Она ждала с некоторой опаской.
— Но только, — продолжил он, подняв взгляд к потолку. — Если ты согласишься начать жизнь полностью с чистого листа.
Он вздохнул и снова погладил её по плечу.
— С чистого листа? — переспросила Мария. — Ты… Подожди… Ты о моем сыне?
— Он только твой сын, — проговорил Збруев. — Моим он никогда не станет.
Мария несколько секунд рассматривала его глаза. Она словно искала в его взгляде намек на шутку. Она с тревогой ждала, что сейчас он улыбнется, поцелует её и сообщит, что это была шутка. И они вместе посмеются над этим.
Но Збруев не улыбнулся. И она поняла, что он говорит серьёзно, абсолютно серьёзно и безжалостно.
Видение померкло. Туманным облаком подступило следующее видение.
Хлопнула дверь подъезда. Со спинки деревянной лавки сорвались и разлетелись воробьи. Мария Хазина скорой, яростной походкой шагала прочь.
Лицо её выражало гнев и возмущение. Дверь подъезда открылась. В расстегнутой рубашке, в брюках и в тапках выскочил Збруев.
— Да ну стой ты!
Голос его порхающим эхом разлетелся по двору.
— Стой! Маша!
Он догнал её.
— Что?! — вскрикнув обернулась она.
Её необыкновенные лазурные глаза сверкнули, как два заостренных куска льда.
— Чего тебе?! — спросила она, прожигая Ипполита взглядом.
— Ну чего ты завелась? — он подошел ближе, взял её лицо в свои ладони.
Она закрыла глаза.