Тут она резко оттолкнула его. Он отшатнулся, взглянул на неё с недоумением и настороженностью.
— Не приближайся ко мне больше! — прошипела Маша со свирепым взглядом. — И к моему сыну! И к моему мужу! Понял, меня?!
— Маш, да ты… — пробубнил Ипполит.
— Пошёл на ***! — выкрикнула она выразительно, зло и откровенно.
Она отвернулась и, чуть ссутулившись, быстро зашагала к арке, ведущей со двора. Ипполит пару мгновений смотрел ей вслед. Выражение лица у него было странное, не то скептическое, не то растерянное.
— Да и… — он махнул рукой. — Проваливай. Овца безмозглая…
Он повернулся и, сунув руки в карманы брюк, направился к распахнутой двери своего подъезда.
Я стояла за его спиной и смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверью подъезда. Я перевела взгляд на синюю табличку на стене дома. Новогеоргиевская улица тридцать два, прочитала я.
Видение вздрогнуло, смялось и осыпалось тлеющими осколками.
— Ника? — Стас осторожно коснулся меня.
Я лежала в просторной кровати уютного номера в отеле. Сердце разгоняясь, монотонными ударами пробивало грудь. Мое лицо покрылось потом. У меня дрожали плечи, и ощутимо поднялась температура.
— Ника, — Стас держал меня за руку.
Я сама тоже сжимала его ладонь.
— Всё хорошо, — он чуть наклонился ко мне и ласково провел пальцами по щеке.
Я подняла на него взгляд.
— Новогеоргиевская улица т-тридцать два, — проговорила я, чуть заикаясь.
— Что? — не понял Стас. — Что это за адрес?
— Адрес Ипполита Збруева… — всё ещё нервно дрожа, ответила я.
Стас перевёл взгляд на снимок, лежащий на моих коленях.
— Маша приезжала к нему туда, по этому адресу, — уже более спокойным голосом ответила я.
Дальше я в деталях рассказала ему всё, что видела.
— Значит, Мария всё-таки была его любовницей, — проговорил Стас, глядя на футуристичный орнамент на стене гостиничного номера.
— Он не прочь был жениться на ней…. — сказала я и поправила подушки за спиной. — Но он требовал, чтобы она оставила своего сына.
— И что Мария? — после секундной заминки спросил Стас.
Я посмотрела в глаза Корнилова.
— Послала его.
— Вижу, ты рада, что она так поступила, — усмехнулся Корнилов.
— На мой исключительно субъективный взгляд, она поступила как нельзя правильно, — ответила я с тенью заносчивого холодка. — Нельзя требовать от женщины бросить своего ребенка. Это бесчеловечно и подло!
— Некоторые женщины бросают своих детей сами, — заметил Стас.
Слова Стаса болезненным толчком ударили куда-то в очень глубокую, болезненную и кровавую рану.
— Ника… — Стас уже понял, что его замечание касалось и моей матери. — Прости… Я… не об этом… Я…
— Всё нормально, Стас, — опустив взгляд проговорила я.
Я старалась пореже вспоминать свою мать. Я давно её простила и не питала к ней ни ненависти, ни прочих негативных чувств. И я бы с радостью просто обняла её при встрече и была бы невероятно рада, если бы она звонила хотя бы раз в год.
— Всё нормально, — проговорила я чужим, механическим голосом.
Я закрыла глаза, упрямо качнула головой.
— Кстати, Викентий бил Машу, и, видимо, нередко.
Я коротко вздохнула.
— И именно поэтому она дала Ипполиту ключи от квартиры…
— Мария, видимо, нередко приходила пьяная, позорила Хазина и злила его, — произнёс в ответ Стас. — Его отчасти можно понять…
Я уставилась на него.
— Это не повод бить свою жену.
Стас чуть усмехнулся.
— Согласен. Но поведение жены, как минимум, было неподобающим.
— Я не спорю, — ответила я. — Но… Можно было наказать её по-другому.
— Интересно, — прокомментировал он и взял у меня мятый снимок. — И как же?
— Забрать ребенка и уехать на время, — ответила я.
Почему-то мой ответ показался Стасу смешным и нелепым.
— Почему ты смеешься? — нахмурилась я. — Это лучше, чем распускать руки!
— Особенно учитывая, что Демид не родной сын Викентия. Мария могла бы и в суд подать.