Стас не удержался, хмыкнул со смешком. Я пожала плечами.
— При таком раскладе её бы, вообще, лишили прав.
Стас несколько секунд задумчиво созерцал меня. Я на мгновение отвела неуверенный, настороженный взгляд.
— Что? Почему ты так смотришь?
— Думаю… насколько коварной ты, оказывается, можешь быть, — с усмешкой ответил он.
— Это не коварство! — обиженно и расстроенно воскликнула я. — Это… это забота о будущем ребенка, в конце концов.
Я смотрела в глаза Стаса, я силилась донести до него свою мысль. Ну это же очевидно! Как он не понимает!
— Мария была безответственной матерью и скверной женой, — ответила я. — К тому же она изменяла Викентию и, думаю, их же соседи это могут подтвердить.
— Уже подтвердили, — с коротким вздохом сказал Стас.
— Ну вот! — всплеснула я руками. — Так что…
— Но бить её всё равно нельзя? — с издевательской вкрадчивостью спросил Стас.
— Стас, честно сказать, ты меня пугаешь, — я неодобрительно покачала головой.
— Прости, — попросил он и со слегка смущенной улыбкой качнул головой… — Просто мне безумно нравится слушать твои аргументы и твою точку зрения.
— Почему? — осторожно спросила я.
— Они обоснованы.
Я усмехнулась.
— Тебя окружают люди, которые не способны приводить аргументы и обосновывать свою точку зрения?
— Боюсь, ты удивишься, как мало даже взрослых людей на это способны, — хмыкнув, ответил Стас.
Я равнодушно качнула головой.
— Возможно, большинство считает, что их представления, идеи и взгляды не нуждаются в аргументах или объяснении. Что это и так очевидно.
— И почему такое происходит? Как думаешь? Людям просто лень?
— О, нет… — усмехнулась я. — Просто есть разряд мнений, идей и представлений, которые превалируют в обществе или среди большинства населения. Вот поэтому люди из такой части социума не считают нужным объяснять очевидное, с их точки зрения, положение вещей. Это, как… ну не знаю… Например, если в двадцать пять или двадцать шесть девушка не замужем, и детей нет, всё — апокалипсис!
— Ты считаешь, это не так критично, когда девушка в этом возрасте остается без мужа и детей? — подумав, спросил Стас.
— Я искренне считаю, что это личное дело каждого, — ответила я. — Хотя… Наверное, своеобразный культ семьи в определенной степени должен рекламироваться ещё с детства.
Я пожала плечами и тут же дернула головой.
— Но мы говорим об обществе и его представителях, которые не стремятся объяснять сформированные в массах те или иные точки зрения.
— У такого общества может не быть будущего. Как считаешь?
— Тебе, правда, интересно, что об этом думает четырнадцатилетняя девочка? — ухмыльнулась я.
— Эта четырнадцатилетняя девочка будет поумнее многих моих знакомых, — он криво усмехнулся, рассматривая меня.
Я хмыкнула, смущенно улыбнулась.
— О-о-о… Майор Корнилов, вы дошли до прямолинейной лести, — с усмешкой проговорила я. — Но приятно, не буду спорить.
— Так что ты думаешь?
— О том, что у общества неспособного отстаивать свои позиции и взгляды с помощью аргументов нет будущего? — я задумалась. — Понимаешь, тут… смотря о чем говорить и с какой стороны смотреть. В любой социальной группе, от семьи до государства, как мне кажется, роли должны быть четко распределены. Если этого не будет, государство просто не будет функционировать. Поэтому, например, роль формирования глобальных для государства идей, представлений и мнений, должна быть строго зарезервирована за определенными лицами.
— Ты сейчас пытаешься свести к тому, что общество должно быть послушным тем глобальным и государственным взглядам, которые им навязывают? — спросил Стас. — Тебе не кажется это тиранией или диктатурой?
— Тирания и диктатура не просто навязывают мнение, они категорически исключают инакомыслие, — я отрицательно качнула головой. — А общество в большинстве своем должно быть скреплено едиными национальными и государственными взглядами, интересами или идеями. А если все многомиллионное общество начнет спорить, отрицать и обсуждать… Государство просто рано или поздно начнёт разваливаться и разделяться на отдельные, независимые карликовые страны, которые, каким бы абсурдом это ни казалось, и сами могут потом распасться на отдельные миниатюрные республики… типа Сан-Марино или Андорра.
— То же самое тогда может случиться с крупной корпорацией или фирмой, — согласился Стас.
— Разумеется, — кивнула я
— Ладно, — кивнул Корнилов. — Но это если смотреть в глобальном смысле. А в более индивидуальном?
Он явно увлекся. Я была не против. Мы не так часто можем поговорить на темы, не связанные с очередным расследованием. Я задумчиво скривила губы.
— А в индивидуальном, думаю, что люди должны уметь формировать свои взгляды, вкусы и предпочтения, но преимущественно на бытовом уровне. Ну, то есть люди могут и должны, наверное, дискутировать об отношении к тем или иным событиям, философским направлениям, искусству, поступкам других людей и так далее. Иначе, неспособное мыслить и рассуждать общество быстро деградирует.
— Хм. — хмыкнул Стас. — Тебе не кажется, что ты сама себе противоречишь?
Я кивнула, села поудобнее.
— Сейчас объясню. Смотри. Во-первых, не должно быть крайности. То есть ужасно плохо, когда социум разрознен и разбит разными взглядами и идеями. Но ещё хуже, когда народ непроходимо туп, дремуч, необразован и категорически не в состоянии друг перед другом отстаивать свое мнение аргументами и контраргументами. Мне кажется, тут должна быть золотая середина, Стас. Люди должны быть умными, просвещенными и могут быть разносторонне развитыми. Но прежде всего, они должны быть эрудированы в своей сфере непосредственной деятельности.
— А в своей сфере они могут отстаивать свои позиции и точку зрения?
Я задумалась.
— Не каждый и не перед всеми. Большинство только перед равными себе…
— Поясни, будь добра.
— Ну-у… — протянула я и продолжила, — не думаю, что будет хорошо, если каждый рядовой сотрудник и рабочий, в какой-нибудь компании будет высказывать свое мнение относительно тех или иных распоряжений. Ни к чему хорошему это не приведет. Кроме, разве что, исключительных случаев. И лишь некоторые, высококвалифицированные специалисты, должны на законном основании иметь определенную свободу и возможность аргументированно отрицать те идеи, касающиеся их профессиональной области, с которыми они не согласны.
— И конечно же, рабочие и рядовые сотрудники не должны задумываться о различных иных политических идеях, — Стас, кажется, готов был тут поспорить.