Я усмехнулась — красавцы оба. Я быстро написала ответ, добавила стикеры.
Тут телефон задрожал у меня в руках, заиграла композиция OneRepublic. На дисплее появился номер и имя звонившего контакта. Я впала в легкий ступор, так как мне звонила мама Леры. Во мне мгновенно надулся шар беспокойства. Его распирало от тревожных предположений о причинах звонка Беатрисы Константиновны. Я подняла трубку.
— Добрый день, Беатриса Константиновна, — поздоровалась я.
— Ника!
Я вздрогнула от её крика.
— Скажи, Лера у тебя?! У тебя?! Пожалуйста, скажи, что ты знаешь, где она!
Она говорила очень быстро и испуганно, голос был слёзный.
На фоне бубнил какой-то мужской голос, я узнала отчима Леры, Антона.
— Беатриса Константиновна, подождите… — попросила я.
Говорить «успокойтесь» я не стала. В таких случаях это слово имеет обратный эффект.
— Почему Лера должна быть у меня? — спросила я.
В ответ Беатриса Константиновна лишь заплакала. Я ощущала прилив вибрирующего напряжения. Я ожидала её ответа. Лера уже один раз убегала из дома… Тогда все могло закончиться очень печально.
— Она ушла, — плача сообщила мне Беатриса. — Собрала некоторые свои вещи и сбежала.
— И гитару тоже забрала? — спросила я.
Мое уточнение вызвало новый приступ плача в трубке. Да, чёрт возьми! Что у них там опять случилось? Лера, Лера… Что ты творишь!
— Ника… — Беатриса Константиновна лишь горько всхлипнула, в трубке послышалось её прерывистое, нервное дыхание. — Я… Понимаешь… Мы… Они поругались… Антон и Лера… Опять…
Господи, подумала я, закрывая глаза. В прошлый раз Лера тоже убегала из-за Антона. Интересно, что он натворил в этот раз? Отношения у моей подруги с её отчимом решительно не складываются.
— Он сломал её гитару, — проплакала в трубку Беатриса Константиновна.
Я с сожалением скривилась. Мне было жаль бедную женщину, и я тревожилась за Лерку. Она очень импульсивная, может в период эмоционального срыва натворить дел. А тут отчим сломал её гитару, её мечту… за которую она слишком многое отдала.
Антон, отчим Леры, совсем не понимает, что значит для его падчерицы её музыка. Это же не просто звуки и мелодии… Это… Господи, да для Леры это смысл самого существования! Единственно возможный способ выражения и олицетворения отчаянно рвущихся из её души неистовых чувств! Музыкой Лерка говорит с этим миром! При помощи музыки она ощущает реальность, жизнь и все сущее. Только музыкой она может донести все те мощные и бурные или нежные и ласковые сплетения эмоциональных порывов, которые непрестанно циркулируют в её дикой и яростной душе. В музыке она открывала душу, а у неё отняли ключ. И я очень страшилась того, что дверь туда может закрыться очень надолго. И только небеса могут знать, к чему это приведет.
Я села на кровати. Я сосредоточенно пыталась понять, что делать и где искать Лерку. Ритмичные тычки пульса били по вискам.
Рёбра, грудь, живот и шею стянуло, сдавило тревожным напряжением.
В сознании как будто метались беспокойные светлячки и взрывались искры.
— Беатриса Константиновна, а когда Лера ушла? — приложив пальцы ко лбу спросила я.
— Да вот… утром… ну, ночью… рано совсем… Ника, она трубку не берет, я не знаю, что думать! Может ты знаешь, ну… где она может быть? Вы же общаетесь!..
В голосе матери Леры трепетала напористая, но хрупкая надежда. Я не знала наверняка, где может быть Лерка, но у меня были подозрения. Другое дело, что Лера, похоже, вообще, своей матери о наших отношениях не говорит. Как и о том, что она со мной не разговаривает. Вот только просвещать сейчас на этот счет Беатрису Константиновну совсем не стоит. Её эта новость ещё больше напугает.
Она продолжала бессвязно, нервно тараторить в трубку, то и дело плаксиво вздыхая.
— Она убежала… На звонки не отвечает… Такое уже было! Помнишь, Ника? Ты тогда смогла найти её… и переубедить… Помнишь?
Я помнила. Конечно же. Это было чуть меньше года назад. Лерка, как и сейчас, психанула и сбежала из дома. Как и сейчас, Беатриса Константиновна тогда пребывала в совершеннейшей слёзной истерике.
— Ника, я очень переживаю за неё! — прошептала в трубку мать Леры. — Господи… Я… я не знаю, что с ней… Может… Господи… Куда она могла пойти?
Некоторым поведение Беатрисы Константиновны, наверное, может показаться странным. Она звонит четырнадцатилетней подруге своей дочери и просит помощи, убиваясь в рыданиях.
Ну, во-первых, не дай вам Бог оказаться на месте Беатрисы Константиновны, когда ваш ребенок сбежал и находится чёрте где.
А, во-вторых, Беатриса Константиновна знает, что Лерка доверяет… доверяла мне почти все (а может и все) свои секреты, страхи, опасения и мечты. Мы были куда ближе, чем просто школьные подруги. И я очень надеюсь, что Лерка сможет меня простить, и это время вернётся.
— Беатриса Константиновна, — проговорила я миролюбиво и успокаивающе, — я сейчас постараюсь позвонить нашим друзьям и знакомым… Они что-то могут знать.
— Спасибо, Ника! — горячо прошептала в трубку испуганная женщина. — Ты же мне перезвонишь? Расскажешь?
— Конечно, — я даже удивленно пожала плечами. — Если я что-то узнаю, я вас сразу наберу.
— Хорошо. Спасибо.
— До свидания, — произнесла я. — И, пожалуйста, не нервничайте так, очень вас прошу.
— Хорошо… — Беатриса Константиновна ещё раз страдальчески вздохнула и прервала связь.
Я опустила телефон. Глядя на дисплей я сосредоточенно и быстро пыталась понять, куда Лерка могла податься в порыве бешенства и злой обиды от унижения и оскорбления, которым её подверг своим поступком отчим. Мест у неё не так много. К нашим школьным друзьям она не пойдёт. Никому из них она не сможет излить душу и как следует прореветься. Лера просто не решится открыться кому-то, кроме самых доверенных и ближайших людей из еёокружения. Болезненно царапнула шустрая мысль, что раньше таким человеком для Леры была я. Мда.
Я открыла контакты в телефоне, нашла номер, записанный у меня как «Бывший Тимоха».
У Лерки в её пятнадцать было несколько бывших, и она успела познакомить меня с каждым парнем, с которым повстречалась хотя бы две-три недели.
Чаще всего её отношения не длились больше двух-трёх месяцев. А их смысл, как я поняла, сводился к совместным походам в кино, кафе, парки, моллы и так далее. И все это сопровождалось беспорядочными, и на мой субъективный взгляд, неумелыми поцелуями. Завидовала ли я Лерке? Да, наверное… Да, конечно. Но я завидовала не наличию отношений. А тому, что Лерка может себе позволить целовать любого, кто ей хоть как-то понравился, и вести достаточно долгие отношения с парнями, которых она почти не знает. И уж тем более меня шокировало, что некоторым из них она позволяет, пардон, распускать руки, даже в людных местах.
Я её не осуждаю, нет. У Лерки не все в порядке в семье, нет достаточного уровня взаимопонимания с матерью, она постоянно грызется с отчимом и до сих пор не уверена, любит ли она, вообще, свою младшую сестру. Поэтому она так рьяно ищет любовь и ласку на стороне. Вот только она её там такими темпами и способами никогда не найдёт. Но это сугубо мое мнение.
Бывший Тимоха был как раз тем парнем, с которым Лерка встречалась осенью прошлого года. И именно к нему она тогда убежала. Он на четыре года старше её. Тоже гитарист. Может быть, именно поэтому они с Лерой встречались почти четыре месяца даже после того, как она узнала, что он увлекается спайсом.
Я задумчиво провела большим пальцем по корпусу смартфона. Во мне, колеблясь, покачивались весы раздумий. Могла ли Лерка к нему пойти? Он ведь… Он ведь подсадил её, вернее, попытался. Я и Беатриса Константиновна с большим трудом открыли Лерке глаза на истинную сущность Тимохи. Особенно резко она прозрела, когда я ткнула её лицом в тот факт, что Тимоха внаглуюприсвоил её собственные композиции. Более того, успел спеть их в одном из ночных клубов столицы (или это был какой-то бар?).
И вот вопрос: могла ли Логинова после всего, что ей сделал Тимоха, вернуться к нему? По всем канонам логики ввиду совершенной низменной, корыстной и донельзя возмутительной подлости Тимохи Логинова должна была забыть о его существовании. Но… Но весь парадокс состоит в том, что когда нам настолько паршиво, что мы не в состоянии в одиночестве выдержать удушье мучительной обиды, мы настолько сильно жаждем сочувствия и понимания, что готовы на очень многое, почти на всё. Ради того, чтобы кто-то, кого мы знаем, просто прижал нас к груди, ласково погладил по голове и успокаивающе прошептал, что всё будет хорошо, мы готовы простить даже предательство и подлость. Лишь бы нас пожалели и согрели теплом своего сочувствия. И я знала, что Тимоха, несмотря на его поступки и опасное увлечение, далеко не такой подонок, каким мог бы показаться. Он тщеславен и беспечен, но он способен на сострадание. И если к кому бы и побежала Лера, кроме меня, то к нему.
Я набрала его номер, приложила телефон к уху. С каждым ударом сердца меня одолевали противоречивые мысли. Он не возьмёт трубку. Леры там может не быть. Он просто пошлёт тебя на три известных буквы. А может, ты вообще зря во всё это ввязываешься? Она же тебя толкнула, оскорбила!
Но я умела контролировать внутренние противоречия по крайней мере, смею надеяться, лучше, чем большинство людей.