— Подожди! — Лера на мгновение посерьезнела, взглянула на меня и выдала. — Ты знаешь, что это можно приравнять к расизму?
Я фыркнула и снова засмеялась. Логинова тоже разразилась громким хохотом.
Это было так глупо! Но мы не могли остановиться… Мы снова вместе восторженно рассмеялись. Наш звонкий смех разносился по улице во все стороны. Мимо нас прошла понурого вида женщина с сумками. Она окинула нас подозрительным, недобрым взглядом бледных глаз. Мы с Леркой замолчали, но, как только женщина прошла дальше, мы обменялись взглядами, и нас снова прорвало на дикий смех. Лерка была для меня тем человеком, с которым не нужен был повод, чтобы хохотать без причины, просто обменявшись взглядами.
— Хорошо, — отсмеявшись сказала Логинова. — А что насчет татуировки? А?
— Эмм… — я пожала плечами. — Ну, может быть, пару штук…
— На каких местах? — Лерка игриво сверкнула глазами.
— Перестань! — скривилась я, поняв намёк её взгляда.
Логинова довольно хихикнула, но затем смолкнув, спросила уже без веселости в голосе.
— Ты не расскажешь, что все-таки приключилось с тобой?
Она кивнула на мои ноги.
— Босиком прыгнула на битое стекло, — надеясь отшутиться, ответила я.
— Зачем? Ну ты же не делаешь ничего просто так. Поэтому я и спрашиваю, зачем?
— Очень смешно, — хмыкнула я. — Между прочим, у меня до фига швов там.
— Так, а как так вышло-то? Ты же вроде не пьешь, не дуешь ничего?
Лерка была в искреннем недоумении. Она серьезно полагала, что я априори, совсем, абсолютно не могу стать жертвой каких-либо непредвиденных обстоятельств. Всё, что со мной происходит, по убеждению Лерки, либо было мною задумано, либо предусмотрено, как неизбежное. Исключения составляют только редкие падения на льду и случай в прошлом году, когда я на сноуборде врезалась в киоск с горячими напитками (я два месяца провалялась со сломанной рукой и левой ключицей).
— А если серьезно? — с заботой спросила Лерка. — Как тебя так угораздило?
Пока мы шли, я успела придумать оправдательную историю средней паршивости. Врать Лерке не хотелось. И вообще, это было мне поперек души, но не могу же я ей, в самом деле, правду рассказать! В итоге пришлось врать, что Федя в ванной разбил плафон лампы, никому не сказал, а я, дура этакая, наступила.
— Что сразу двумя ногами? — задала резонный вопрос Лерка, когда я закончила рассказывать.
— Нет… второй я наступила случайно, — скомкано, отчаянно выкручиваясь, ответила я.
Лера вряд ли бы отступилась от дальнейших расспросов, но впереди возникли обстоятельства, которые самым решительным образом завладели нашим вниманием. Это были трое парней и одна девушка. Они встали вряд и преградили нам путь. Не оставалось сомнений, что сделали они это специально, и намерения у них далеко не благие.
Парни на вид были стремные. На лицах у всех издевательские улыбки и враждебно-изучающие взгляды. Нет, даже хуже. Взгляды у них были не столько враждебные, сколько… оценивающие. Наглые. Похабные. Сальные.
Взгляды, в которых сочетался животный голод и злое торжество.
Как я понимала, бить нас не собирались. Во всяком случае, не только это.
— Роджеровна, это за тобой или за мной? — с обманчивым спокойствием спросила Лерка, когда мы остановились.
— Похоже, что за мной, — ответила я задумчиво, оценивая ситуацию. Я узнала девчонку, что была с парнями. Дана, та самая девушка, которая дала мне информацию о фотографе и о его работе, его «моделях» и клиентах. И, судя по её выражению лица, она явилась мстить.
Она что-то сказала своей свите, те остались стоять, а сама Дана неспешной, вальяжной походкой направлялась к нам. Я оглянулась назад и почти не удивилась тому, что за нашей спиной тоже остановились четверо бандитского вида парней. Странно. В таких случаях человека должна одолевать паника, у него должны, по идее, трястись колени, дрожать плечи. Взгляд мечется по сторонам в поисках путей спасения, а губы трясутся от предчувствия неизбежной расправы. Но, видимо, за последнее время мне так часто приходилось испытывать подавляющий волю страх, панику беспомощности и гнетущий, порабощающий ужас, что мои негативные эмоции и чувства просто истощились, иссякли, исчерпались.
В этом случае, можно применить банальную аллегорию с временно высохшим водоемом. Сейчас во мне не было страха, я не чувствовала ужаса. Я с удивлением обнаружила, что просто с сухим равнодушием констатирую факты происходящего и так же без эмоций, без чувств, холодно прикидываю варианты разрешения данной ситуации. Вариантов я не видела. Как не видела и путей спасения, во всяком случае, для себя.
— Лер… — сказала я. — Они пришли ко мне, это… моя проблема. Тебе незачем отхватывать из-за меня.
— Да пошла ты, Роджеровна, — беззлобно бросила Лерка. — Ты забыла, как нас с тобой уже не раз, кстати, пытались от***дить? А пару раз даже от**еть?
— Вот, боюсь, сейчасбудет нечто похожее, — вздохнула я. — И со мной ты не убежишь.
— Я и не собираюсь, — ответила Лерка, прожигая взглядом подходящую к нам Дану. — Я сегодня поняла одну очень важную вещь, Роджеровна.
— Какую?
— У меня в этом мире есть мама, младшая сестра, кое-какой отчим и ты. И всё. И, пожалуй, в настоящий момент ты мне даже ближе, чем вся моя небольшая семья.
Она перевела на меня взгляд, заметила выражение моего лица.
— Спасибо, Лер, — с чувством произнесла я.
— Забей. Это правда, — она дернула плечом. — Я давно должна была это понять. Зря что ли мы друг друга столько раз выручали.
— Действительно…
— Вот-вот. Кто эта курица?
— Та, кто рассказала мне о фотографе.
— А- а… — шепнула Лерка и зло ощерилась. — Тоже решила подзаработать?
— Хуже. Она с ним спала.
— Вот мразь, — выдохнула Логинова.
— Слышь! — Дана остановилась в пяти шагах от нас. — Я не знаю, кто ты там нахрен такая, но можешь валить…
Она качнула головой в сторону.
— У меня дело только к этой белобрысой овце!
— Детка, овцу ты могла видеть только в трех случаях, — отозвалась в такой же манере Логинова. — По телику, в деревне или в зеркале!
— Да пошла ты, коза крысомордая!
— Сама пошла, свиноматка складчатая!
— Ладно, — гадко усмехнулась Дана. — Есть два варианта пути, вы ща идете со мной, потом раздеваетесь обе, я вас фоткаю и выкладываю всё это в сеть. Она улыбалась, но её слова буквально сочились ядовитой, мстительной злобой.