— Да. К розам.
Она нервно, тяжело сглотнула.
— Он мог целый день провести в обществе цветов, — она вздохнула. — Он мог провозиться с ними с раннего утра до самого вечера. К слову сказать, он уделял внимание не только розам. Наши садовники нарадоваться на него не могли.
Она пожала плечами.
— Демид помогал ухаживать за всеми растениями парка вокруг детдома. Он делал это с неподдельной заботой и любовью. Со стороны посмотришь — образцовый ребёнок, только неразговорчивый и замкнутый. С садовниками иногда говорил. Но…
Она вздохнула.
— Так… «да, нет, хорошо». Неохотно рот открывал.
Мы со Стасом обменялись взглядами. Анжела Антоновна этого не заметила.
— Как он учился? — спросил Стас.
— Был одним из лучших, — немедленно ответила директриса. — И быстро завоевал любовь учителей. Особенно ему нравились биология, математика, география и литература. Правда, он всегда отказывался читать вслух или рассказывать стихи.
Она пожала плечами.
— На него даже кричали и двойки за это ставили. Бесполезно.
— Когда начались проблемы? — спросил Стас.
— Когда его начали цеплять другие дети, — устало вздохнула Анжела Антоновна.
— Они его не любили?
— Мягко сказано. Этот странный, молчаливый мальчишка с неприятным взглядом внушал детям одновременно и опасение, и неприязнь. К тому же, как я сказала, учился он очень хорошо и был любимчиком учителей. Многие из наших учителей проявляли к нему безграничное сострадание. Он…
Она снова с трудом сглотнула, скривила губы.
— Демид некоторым из них делал композиции из цветов, да такие, что впору на выставку… Мы все думали, мальчик вырастет и станет флористом. Радовались за него, думали, что уж этот ребенок точно знает свой путь и понимает, чем хочет заняться в жизни…
— Больше, чем вы думали, — пробормотал Стас.
— Что? — спросила директриса.
— Забудьте, — отрезал Стас. — Что было дальше?
— Как я говорила, многие учителя души в нём не чаяли, — она с сожалением цокнула языком и качнула головой. — Вот учительница биологии, Марта Львовна, у нас такая была…
При слове «была» мы со Стасом снова обменялись встревоженными взглядами.
— Взяла его к себе, думала усыновить.
Тут директриса детдома сделала более длинную паузу. Стасу пришлось спросить её.
— Что ей помешало?
Анжела Антоновна взглянула на него светло-карими глазами.
— Ей помешали шестнадцать ножевых ранений на лице, на груди и на спине, — проговорила она медленно, и голос её хрустнул звонкой хрипотцой.
От её слов у меня по спине прокралась торопливая дрожь. Жгущий, вкрадчивый холодок лизнул спину и шею.
— Она погибла? — уточнил Стас.
— Разумеется, — выразительно проговорила Анжела Антоновна. — Скончалась на месте. В полиции потом сообщили, что половина ножевых ранений были нанесены уже… после смерти.
Она вздохнула, приоткрыла рот, губы её дрогнули.
— Демид… Демид в слезах рассказал всем, что в квартиру проник «страшный дядя» и убил Марту Львовну. Он всё видел, но вылезти побоялся…
— И вы допускаете, что он мог говорить правду? — спросил Стас.
Я с интересом посмотрела на него.
— Сначала допускала, — степенно ответила директриса. — Полиция, вроде бы, даже арестовала там одного — сосед со второго этажа… У него уже были случаи участия в драках с поножовщиной.
Она сложила руки на груди, ладонями взялась за локти.
— Через какое-то время, что он провёл в СИЗО, он во всём признался.
— Не сомневаюсь, — вздохнул Стас.
— Я потом узнала, что показания из него выбили, — глядя куда-то в сторону, проговорила Анжела Антоновна. — И что он даже в следственных экспериментах не участвовал… Так оформили.
Она осуждающе поджала губы, сглотнула.
— Вы тогда начали подозревать?
— Нет, гораздо раньше, ещё до его признания… Понимаете… Я уже говорила, что Демид питал почти противоестественную страсть к цветам, особенно к розам. Но-о…
Она чуть прокашлялась.
— Дело в том, что в день убийства Марта Львовна имела неосторожность сломать растущие на её балконе розы… Не все, всего пару… Видимо, этого было достаточно.
— Вы тогда уже не сомневались, что это Демид убил свою учительницу.
— Меня ещё мучили сомнения… Всё-таки… десятилетний мальчик… Она закрыла глаза, выразительно подняла брови, шокировано покачала головой.
— Кто в такое поверит? — она пожала плечами. — Разве что сама Марта Львовна… незадолго до того, как умерла от руки любимого ученика.
В словах директрисы проскользнула злая горечь.