— А потом он просто ушёл? — спросил Антон Спиридонович.
— Да, — кивнула я. — Потрепал его по волосам и ушёл.
— И вы с Корниловым думаете, что это мог быть его физиологический отец?
— Он как будто… заступался за него, — ответила я. — Убил его обидчиков, и потом… так попрощался. Поскольку об отце Демида Хазина не особо много известно… это вполне мог быть он.
— Это очень вероятно, — кивнул Стас. — И Нике я верю.
— Я тоже, — немедленно отозвался Аспирин. — Вот только почему отец так поздно решил навестить сына? Где он был все эти годы? И что получается? Кто из них Романтик? Демид? Или же его безымянный отец?
— Может быть… и оба, — предположил Стас.
— Я думаю… — медленно сказала я, — что на этот вопрос нам могла бы ответить Анна Шмелина.
— Это ещё кто? — чуть скривился Аспирин.
— Девочка, в которую был влюблен Демид Хазин, — ответил Стас. — Она тоже воспитанница этого дома.
— А ты уверен, что она жива? — спросил Антон Спиридонович.
— Она жива, — сказала я.
Они оба перевели взгляд на меня. Я утвердительно кивнула.
— Она жива, и нам нужно поговорить с ней. Она может знать настоящего Романтика.
Аспирин вздохнул, поджав губы, помассировал правой рукой широкую шею.
— Адрес у вас есть? — спросил он.
— Так точно, — ответил Стас.
— Тогда поезжайте, — кивнул он и посмотрел на меня. — Что ж у тебя за жизнь-то, кроха? Вместо того, чтобы со своими тусоваться, в кино-кафе ходить, на свидания бегать и мультики смотреть, ты вон с ментами лазишь, трупы находишь и в… такое дерьмо влезаешь, что не каждый пережить это может… Сколько раз в своей жизни ты уже видела воспоминания убийц? Пять? Десять? Двадцать?.. Не представляю, как ты живешь с этим, детка… В твоём- то возрасте…
Стас прокашлялся.
— Антон Спиридонович, вы…
— Всё нормально, Стас, — ровным голосом ответила я, не отводя взгляда от лица генерала Савельева.
Я смотрела в его бледно-васильковые глаза. Они выражали любопытство, интерес, удивление и горькое сочувствие. Мне этот взгляд был не очень приятен, но и неприязни не вызывал.
— Со всем этим, — я чуть качнула головой в сторону оврага, — мне пришлось свыкнуться. Уверяю вас, я пробовала жить обычной жизнью и игнорировать… всякое. Я дернула плечами и быстро покачала головой.
— Не вышло. И никогда не выйдет. Поэтому пришлось смириться и… обратить свой недуг в пользу обществу.
Последние слова я произнесла с толикой ехидной иронии. Аспирин оценил. Понимающе усмехнулся.
— Кошмары? — спросил он.
— Случаются, — вздохнула я. — Чаще, чем хотелось бы.
— А депрессия?
— Только если преступник долго остаётся на свободе, и воспоминания его жертв учащаются, — ответила я.
— Можно сказать, ты лично мотивирована, — хмыкнул Аспирин.
— Больше, чем вы думаете, — проговорила я выразительно.
— Я думаю, нам пора ехать, — вмешался Стас.
— Если господину генералу больше нечего мне сказать, — проговорила я чуть с холодком ровным голосом, глядя на него снизу вверх.
— Нет… — едва слышно севшим голосом ответил тот.
Я кивнула.
— Всего доброго.
Я обошла его и не спеша направилась в сторону выхода из сквера. Стас пошел следом.
— Ника!
Мы остановились. Я обернулась.
— Да, господин генерал?
— Во-первых, перестань меня так называть, — проговорил он недовольно. — А во-вторых…
Он посмотрел на Стаса, вздохнул, прокашлялся.
— Спасибо.
Я коротко кивнула.
— Не за что, — ответила я. — Я мотивирована и здесь больше ради себя. Извините.
— До свидания, товарищ генерал, — ответил Стас.
Тот молча кивнул.
Мы пошли к машине Стаса, Корнилов положил руку мне на плечо.
— Ты сразила его, — шепнул он.