У него в голове мгновенно затрепетала догадка, но, пока не было времени её обдумывать. Он должен спешить. Стас даже не сомневался, что неизвестный мужчина стрелял в Нику, в его Нику, в девочку с синими глазами, которую он должен беречь, пожалуй, больше собственной жизни.
Стас мчался вперед, надрывая силы, стремясь преодолеть как можно большее расстояние как можно скорее. Если бы силой воли можно было телепортироваться, Стас бы уже был рядом с Никой.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Пятница, 20 июня
Аня вскрикнула, когда её нога поскользнулась, и она поехала вниз по склону холма, по которому мы быстро спускались. Я молча ухватилась за её руку, чуть присела, пытаясь удержать её от падения. Шмелина не скатилась вниз кубарем, но распласталась, упав на бок.
— Вставай, вставай! — поторопила я её. — Ты не ушиблась? Всё нормально?
— Да-а… — протянула Аня.
— Тогда бежим.
Я опасливо оглянулась. Мой взгляд метался между черными стволами деревьев. Я в панике искала глазами фигуру Романтика. Я знала, что он рядом, пару минут назад он догнал нас и стрелял в нашу сторону. Нам пришлось спуститься сюда. Мы двинулись вниз по очень узкой тропе, стремясь убраться как можно дальше. Ужас быть пойманными подхлестывал нас, разум был отравлен паникой. Каждый куст, каждое кривое дерево казались нам человеческим силуэтом. Я слышала, как с уст Ани рвется придавленное, шумное и присвистывающее дыхание. Я мысленно выругалась. Неподготовленная к таким нагрузкам, слабая Анна Шмелина явно выбивалась из сил. А мы ведь пробежали всего ничего, в лучшем случае, метров шестьсот-семьсот, не больше. Я, конечно, тоже не терминатор, но пока оставалась при силах.
— Аня, поторопись, прошу тебя, — тихо сказала я. — Не отставай.
— Да бегу я!.. — выдохнула она.
Мы двинулись вдоль холма. Я оглянулась назад. С ветки на ветку перелетела лесная птица. Я услышала её взволнованный, потрескивающий клёкот. Мы побежали дальше мимо толстых стволов раскидистых деревьев. Их толстые корни прочно впивались с рыхлую, мягкую почву леса. Они тянули друг к другу длинные, узловатые и раскидистые ветви. Они возмущенно и шумно шелестели листвой над нашими головами.
Где-то треснула ветка, Аня порывисто обернулась с исказившимся от ужаса лицом и в следующее мгновение упала, зацепившись ногой за торчащий из земли корень.
— Ай! — вскрикнула она. — Твою мать…
Она скривилась, держась за ушибленное колено. Я бросилась к ней.
— Что с коленом? — быстро спросила я.
— Не знаю… — морщась от боли процедила Аня и завертела головой по сторонам.
Её затравленный, мечущийся взгляд выражал бессильную панику, а черты лица дрожали, кривились в слёзном ужасе. Она боялась, она как будто думала, что он откуда-то следит за нами, наблюдает, ждёт.
Я потрогала её колено, Аня тут же замычала от боли. Я выругалась, Аня подняла на меня растерянный взгляд.
— Ты что… не русская? Чешка что ли?..
— Полячка, — ответила я, осторожно трогая её колено.
— Ничего себе… А я думаю, почему ты иногда так странно говоришь…
— Да. Произношение в русском мне давалось не очень легко, — кивнув, ответила я. — Ты можешь встать? Стой…
Я метнулась в сторону, подняла с земли длинную, толстую палку, бросилась обратно к Ане.
— Вот… Попробуй.
Анна взяла импровизированный посох. С моей помощью осторожно поднялась, попробовала наступить на раненную ногу, но тут же сдавленно вскрикнула. По её лицу я поняла, что дальше мы не пойдём.
Моё вниманием привлекла шустрая, пёстро раскрашенная птица, что порхнула на ветку вниз. Я подняла на неё взгляд и невольно восхитилась её окрасом.
Это была сизоворонка, причем, невероятно красивая! Бирюзового цвета оперение, а крылья — черные на концах, спина и верхняя часть крыльев — кирпичного окраса.
Тут рядом с ней села ещё одна сизоворонка, а чуть выше — ещё одна.
Мы с Аней задрали головы и застыли в изумлении. Их становилось всё больше. Они… они окружали нас. Сизоворонки во множестве слетались сюда с разных сторон и садились на ветки стоящих вокруг нас деревьев. И все время прилетали новые. Я слышала хлопанье их быстрых крыльев. Они хором клекотали, гомонили. Их голоса становились громче, их становилось все больше.
Мы с Аней завороженно смотрели, как ветки деревьев вокруг нас на многие метры в высоту стремительно заполнялись яркими, пёстрыми бирюзовыми пятнышками.
Одна из птиц спорхнула совсем низко и села на ветку кустарника буквально сантиметрах в двадцати от моего лица. Птица открыла клюв, шумно и, кажется, приветственно заклекотала. Она явно была настроена дружелюбно и проявляла удивительное любопытство.
— Что с ними такое? — прошептала мне Аня.
— Понятия не имею, — глядя в блестящие глазки сидящей рядом сизоворонки, проговорила я. — Но, кажется, они нам рады…
— Не нам, — поправила Аня и оглянулась, — тебе.
Я не успела ей ответить. За спиной вдруг раздался шорох чьих-то шагов.
Мы с Аней синхронно стремительно обернулись. Он стоял недалеко, шагах в десяти от нас, в его вытянутой руке тускло поблескивал ствол пистолета.
— Ну что… — зло выдохнул Романтик. — Набегались?!
По голосу я слышала, что он ухмыляется и довольно, плотоядно улыбается.
Под его разорванной футболкой я увидела темный бронежилет со следами пуль.
— Я же говорил… — произнёс он. — Ты моя. Куда ты собралась бежать, Анечка? А?
Он шагнул к нам. Мы, боясь пошевелиться, настороженно, с опасением глядели на него.
— Тебя все равно скоро или поймают, или… убьют, — я проговорила это куда более спокойным и тихим голосом, чем собиралась.
Я и не чувствовала сейчас никакой ненависти к Романтику. Я боялась, да, но я знала, что сказала правду. Его дни на свободе сочтены, а в худшем случае, и дни его жизни. Такие, как он, редко сдаются добровольно.
— В таком случае, — он снова усмехнулся, — почему бы мне перед этим не забрать вас с собой?
Он поводил пистолетом из стороны в сторону
— Кого первой? А? Кого? Может, тебя, Анечка? Или все-таки тебя, маленькая блондиночка?
Он усмехнулся.
— Ты вместе с этим м**аком Корниловым… Вы, как две пиявки… Присосались и никак не отлипните.