Он снял одноразовые перчатки, гневно, с раздражением, бросил их в мусорное ведро и кивнул медсестре.
— Зови, кто там следующий.
Я подобрала свои бинты, быстро скрутила, обулась и, робко попрощавшись, вышла из перевязочной. Стас ждал меня у дверей. Увидев меня, он тут же с беспокойным видом поднялся.
— Ну что?… — Тут он заметил, видимо, выражением моего лица. — Ника, что случилось?.. Почему ты сняла бинты?! — Потому что… — медленно ответила я, глядя в пространство. — Они мне не нужны.
Стас не поверил мне на слово и, когда мы сели в коридоре, самым бесцеремонным образом взял мою левую ногу, снял мой «Конверс» и поднял подошву моей ступни к себе. Сидевшие неподалеку люди явно не знали, как на это реагировать.
— Ну что? — глядя на него, осторожно, кротко произнесла я. — Убедился?
Стас перевел на меня настороженный, внимательный взгляд.
— Ника… — тихо проговорил он. — Как это возможно? Такие раны не могут заживать за пару дней, да еще без всяких следов!.. Я же видел, что было с твоими ногами…
— Если ты хочешь услышать от меня ответы, — отстраненным голосом проговорила я. — То мне придется тебя разочаровать.
Он отпустил мою левую ногу, проверил правую. Когда я обулась, он покачал головой и произнёс совсем тихо.
— Значит, ко всему прочему… у тебя есть… ты обладаешь регенерацией?!
Это слово далось ему с трудом. — Что это значит?! — выдохнул он.
— Что я — чёртов тролль, — с улыбкой произнесла я, натягивая телесные следки на ноги.
— Кто? — не понял Стас.
— Ну, знаешь… — я стала одевать кеды. — У троллей, если верить мифологии, руки и ноги мгновенно отрастают…
Корнилов закрыл глаза и покачал головой.
— И ты думаешь…
— Стас, — устало произнесла я. — Нет, конечно! Я шучу… Просто… Если бы у меня была пресловутая регенерация, хотя бы как у ящерицы, я бы в прошлом году не валялась три месяца в больнице со сломанной рукой и ключицей!
Стас в ответ хмыкнул и рассмеялся.
— Очень смешно, — покачала я головой.
— Ну, — он пожала плечами. — Момент на том видео, где ты врезалась в киоск, правда, был забавным… Хотя в тот момент… мне было не смешно.
— Ты был одним из первых, кто мне позвонил, — вспомнила я.
Корнилов грустно улыбнулся и кивнул.
— Ты до черта меня тогда напугала, Ника. Наверное, даже больше, чем сегодня.
— Ты еще реакцию Лерки не видел, — я вспомнила, какая слезная истерика была у моей лучше подруги.
Когда меня извлекли из груды перевернутых полок с посудой, Лерка с рыданиями бросилась ко мне и пообещала, что если я ещё раз себе позволю катиться с горы такой высоты и крутизны, она лично распилит мой сноуборд.
Но это она напрасно. Я тогда для себя и так решила не рисковать в ближайшее время съездами по таким крутым спускам. Мне хватило одного раза, спасибо.
Когда в больницу приехал сам Аспирин, первое слово, которое он сказал, было из разряда тех, которым русские могут в одну секунду выразить все свои сиюминутные эмоции.
— Стас, я очень надеюсь, что сведения, которые вы с Никой узнали, хотя бы соразмерны с теми разрушениями, которые вы там устроили, — проговорил Аспирин. — В ГУСБ и СК уже знают, что ты продолжил расследование, несмотря на то, что тебя отстранили и даже изъяли удостоверение. К тому же никто не забыл, что ты подозреваемый в ГУСБ по делу пропажи роз Арманда.
После слов генерала Савельева я взглянула на Стаса с опасливой неуверенностью, но Корнилов смотрел на Аспирина, едва ли только не зевая в ответ. Стас отреагировал с равнодушной невозмутимостью, впрочем, как и всегда. То ли он, действительно, обладает феноменальной эмоциональной выдержкой, то ли просто вымотался за последнее время. Но на ГУСБ и СК, и все сопутствующие проблемы ему сейчас явно было до свечки.
— Подождем, что расскажет Анна Шмелина.
Аспирин чуть изменился в лице, быстро оглянулся, взгляд его заметался по дверям больницы.
— Она жива? — генерал оживился с неподдельной радостью.
— Она ранена в руку, — ответила я. — Но её жизни ничего не угрожает.
Стас посмотрел на меня, чуть усмехнулся.
— Во всяком случае, пока она под охраной, — неуверенно закончила я.
— Врачи ничего ещё не говорили? — спросил Аспирин и сел рядом с нами, справа от меня.
Я оказалась между двух мужчин.
— Что там у Коли с Сеней? — спросил Стас, глядя на дверь, за которой хирурги сейчас старались извлечь пулю из руки Анны.
— Нормально. Контролируют освидетельствование найденных улик, опрашивают жителей подъезда, просматривают видео со всех окружающих дом камер видеонаблюдения.
Савельев вздохнул так, как будто не верил, что все вышеперечисленные усилия принесут какие-либо плоды. Я чувствовала, как он волновался. Мы все переживали, только по-своему. Я, Стас и Аспирин. И Романтик, наверное, тоже, кем бы он там ни был.
Стас пересказал Аспирину последние события от своего лица. Я очень внимательно еще раз выслушала про Ипполита Збруева.
— Там сейчас настоящий скандал, — покивал головой Аспирин. — Уверен, то, что случилось на дороге, станет настоящим шоу в сегодняшних вечерних новостях.
— Не сомневаюсь, — вздохнул Стас и продолжил.
Он рассказал, как застрелился Николай Ковальчук.
— Чтоб его… — процедил Аспирин. — Гнида!..
— Товарищ генерал, почему никто не узнал, как он сбежал? — спросил Стас спокойным, ледяным голосом.
— Его должны были перевести в другой следственный изолятор, — ответил Аспирин. — В суде захотели провести свою экспертизу и психиатрическое освидетельствование Ковальчука.
— Я, наверное, не ошибусь, если предположу, что ноги у этого решения росли из Следственного комитета.