Умоляю… Не надо… Пожалуйста… Я… Я ничего не скажу… — продолжала кричать темноволосая девушка на полу. — Умоляю, отпустите меня! Я же вам ничего… Ничего плохого я… Я вам ничего не сделала!
— Как все банально и одинаково, — с притворной скукой произнёс Ковальчук.
Стоявшая у стены Анна Шмелина наблюдала за происходящим, держась правой рукой за горло. Судя по её лицу, она вот-вот должна была потерять сознание от ужаса происходящего.
— Пожалуй, — произнёс Ковальчук, деловито перебирая свои жуткие режущие инструменты, — я теперь отрежу тебе пальцы рук.
— Нет… — застонала со слезами его жертва. — Господи… Зачем? Зачем вам это?! Я же вам ничего не сделала! Я же вас даже не знаю!..
— О? — Ковальчук оглянулся. — Ты серьёзно так думаешь? Думаешь, ты ничего не сделала? Да?
Он подошел к ней, присел. Бедная девушка пугливо дернулась, попыталась отползти в сторону. Ковальчук схватил её за волосы, поднял вверх.
— Думаешь, ты ни в чем не виновата, дрянь? Думаешь, ты вся такая невинная, а я такой плохой, да?! Ты это хотела сказать, тварь?! Да?!
Он намотал её волосы на кулак и подтянул к себе.
— Все маленькие шлюхи виновны уже в том, что позволяют себе так думать!
В его левой руке появился хирургический предмет с тонким, узким лезвием.
— Пожалуй, без глаз ты будешь ещё красивее, — прошептал он.
Крик несчастной девушки вырвался наружу и взорвался в тесных стенах подвала. Я больше не могла это видеть. Я закричала и попыталась закрыть глаза. Получилось не сразу.
Когда я оказалась в реальности, я упала на четвереньки. и меня обильно стошнило прямо на пол.
— Чёрт возьми! — услышала я испуганный крик Якова Щербакова. — Сеня, дай вон тот таз!
— Вот этот?
— Да быстрее!!! — проорал Ящер.
Передо мной поставили таз. Я склонилась над ним. Рвотные спазмы беспощадно выжимали меня, выдавливая из меня всё возможное содержимое.
— Все хорошо, все хорошо, кроха, — Ящер утешающе гладил меня по спине. — Все будет хорошо… Сеня, чай сделай.
— Чай? — глуповато переспросил Сеня. — Зеленый или чёрный?
— С**а, крепкий! — вскричал рассерженный Ящер.
Я продолжала ещё мучиться, корчась в судорожных спазмах. Когда всё закончилось, я отстранилась от таза. Яша тут же любезно протянул мне салфетки. Я незамедлительно ими воспользовалась, затем поднялась. В теле растекалась мерзкая слабость. Ящер заботливо поддерживал меня, но я мягко отказалась от его помощи.
— Спасибо, — поблагодарила я. — Всё в порядке…
Сеня принес мне чай. Почувствовав манящий аромат крепкого чая, я почти сразу возжелала прильнуть губами к чашке с ароматным напитком. Не знаю, насколько это полезно после тошноты, но чай я пила с благодарностью и наслаждением. Я ощущала его согревающее тепло внутри себя — приятное ощущение. Я закрыла глаза… Я сидела в кресле, перед компьютером, одного из экспертов.
Ящер заботливым движением убрал прядь волос с моего лица. Я перехватила его взгляд, он добродушно улыбнулся. Я отвела взор, посмотрела в сторону того места, где я только что…
— Извините за то, что я вам тут устроила, — пробубнила я стыдливо. — Я не хотела… Со мной такого давно не было.
— Да всё нормально, — ответил Ящер. — Ника, скажи, ты… увидела, что-то важное?
— Да, — я устало вздохнула, подула на чай.
— Ты знаешь, где третий убийца или убийцы? — с надеждой спросил Сеня.
— Нет, но я знаю, где дочь Анны Шмелиной, — уверенно ответила я.
Ящер чуть сдвинул брови и оглянулся на стоящего за спиной Арцеулова. Сеня, пару секунд непонимающе хмурил свои русые брови, а затем быстро вынул мобильник.
***
— Вот этот дом! — возбужденно закричала я, когда мы подъехали.
— Тише, Ника, — попросил Стас.
Сидящий за рулем Домбровский припарковался у подъезда. Мы вышли из автомобиля. Уличные фонари по периметру двора разгоняли ночной мрак, освещая дороги, клумбы, деревья, детскую и спортивную площадки.
Разумеется, ни одной живой души, кроме нас, на улице не было. Уже часа два, как наступила суббота! И нормальные, счастливые люди давно дрыхнут в своих постелях.
Мы торопились. Меня буквально пожирало нетерпеливое волнение, страх за дочку Ани Шмелиной. Меня будоражили пугающие мысли о том, что с ней могло уже случиться. Я помню, как выглядела несчастная малышка в моем видении.
Я знаю, о тех, кто отошел в мир иной, плохо говорить нельзя, но я очень надеюсь, что если ад существует, то Ковальчук попадёт в самый страшный для себя кошмар. Уж он это заслужил сполна!
Пользуясь обрывками воспоминаний Ковальчука я привела Стаса и Колю прямо к квартире, где должна была томиться маленькая дочь Шмелиной. Когда я указала на дверь, Стас и Коля переглянулись. Они с самого момента, как мы вошли в подъезд, выглядели слегка смущенными.
— Что с вами? — спросила я. — Почему у вас такие лица?
— Ника, — Стас прокашлялся. — А ты уверена насчёт этой квартиры?
— Да, — я оглядела их лица. — Да в чём дело? Что вас смущает?
— Да ничего… — начал было Коля.
— Это, — Стас кивнул на дверь квартиры за моей спиной, — бывшая квартира Хазиных.
От этих слов у меня на мгновение появилось странное ощущение, будто под ногами пропадает твёрдый пол, и я начинаю медленно куда-то падать.
— Вот как… — слабо произнесла я. — Тогда, думаю, мы на правильном пути.
— Вне всякого сомнения.
Квартиру вскрыли без особого труда. Хотя дверь была довольно мощная, тяжелая. Стас и Коля вошли первыми, лучи их фонарей заметались по стенам квартиры. Мы ступали тихо, осторожно, стараясь передвигаться максимально бесшумно. У меня тревожным барабаном гремели удары сердца в груди.
Мне не терпелось увидеть дочку Ани, убедиться, что она жива, что с ней всё хорошо…