Воскресенье, 8 июня
Замоченный в соевом соусе рис отмывался с большим трудом. Слипшиеся, влажные комки, успевшие подсохнуть, приходилось или оттирать посудным ёршиком, или же вовсе отдирать руками. Благо в перчатках это было не так противно.
Я отмыла очередную тарелку, проверила с обеих сторон. Чистая. Идеально чистая. Я поставила её в стопку мытой посуды и перевела скорбный взгляд на всё еще огромную груду немытой. Вздохнула, негодующе покачала головой и взяла следующую тарелку.
Дядя Сигизмунд вчера затеял готовку суши. Опять уже, чёрт знает, в который раз. Разумеется, пока мы с ним готовили роллы и прочие изыски японской кухни, мы запачкали большую часть имеющейся у нас посуды. А остальную часть запачкали дядины друзья, которых он вчера пригласил. Я поставила вымытую тарелку, взяла следующую.
Не знаю, сколько еще будет таких вечеринок, но у меня укоренилось стойкое ощущение, что с течением времени я стану такой опытной посудомойкой, что в пору будет устроиться на подработку в какой-нибудь ресторанчик. Я поставила ещё одну вымытую тарелку, взяла следующую из грязной стопки.
Посуда ещё полбеды, кстати. Вот мне интересно, как друзья дяди Сигизмунда пережили сегодняшнюю ночь? Потому что мне примерно год назад хватило одного раза попробовать дядины роллы, чтобы у меня пропало вообще всякое желание есть суши. О-ох, я тогда несколько раз за ночь, пардон, «ихтиандра звала» на помощь.
Пока я перемыла всю посуду, ранее утро почти превратилось в полдень. На часах было одиннадцать двадцать четыре. Сегодня я собиралась подучить географию. Так как из-за моих тренировок и соревнований по фигурному катанию большую часть контрольных и самостоятельных я пропустила. Хотя, если быть до конца честной, не только из-за спорта. Все дело в нашем учителе, Павле Валентиновиче Кобякине. Он гораздо хуже нашей химички. У той просто характер такой, и она все-таки нередко бывает в хорошем расположении духа. И даже может тебе хорошую оценку поставить, просто за вовремя сказанный ответ, а то и вовсе за хорошее поведение на уроке. Но вот географ… Не знаю.
У меня два варианта: или он ненавидит фигурное катание и всех, кто с ним связан, или он ненавидит лично меня. Но только его уроки для меня хуже, чем зельеварение для Гарри. Потому что там всё дело было в том, что обиженная сторона за неимением возможности отомстить отцу мстила сыну. А тут… Тут я даже не знаю. Мне кажется, Кобякин меня просто ненавидит от природы.
И дело даже не в двойках, которые я получаю на его уроках просто регулярно, а в том, что он постоянно докапывается. Всё время норовит как-нибудь уязвить меня, унизить и оскорбить. На одном из уроков географии два моих одноклассника подрались, они начали метелить друг друга своими громоздкими сумками. У одного из сумки вывалилась еда, и её разметало по всему классу. И кого вы думаете географ, жирный бородавочник, заставил всё это убирать? Правильно! Конечно же меня!
На невысказанный вопрос, почему я всё это терплю и не рассказываю дяде Сигизмунду, отвечу коротко, изрядную часть своей жизни дядя Сигизмунд был замешан в делах, за которые в уголовном кодексе предусмотрены очень даже конкретные наказания. И боюсь, если я ему расскажу про своего учителя… Может случиться что-нибудь непоправимое. У меня и так фактически отняли отца, и я не знаю, где сегодня находится моя мать. Посему допускать даже минимальный риск того, что я ещё могу остаться и без дяди, я не желаю.
Тем более, что вроде бы с десятого класса географию у нас будет читать другой учитель. Осталось вытерпеть ещё год.
За мрачными размышлениями о географии я перемыла всю оставшуюся посуду. Домыв последнюю тарелку, я устало опустилась на стул, взяла чашку с недопитым какао, отпила. Тяжело вздохнула. Такое ощущение, что я два часа тренировки откатала!
В коридоре послышались шаги. Я узнала увесистую, но порывистую поступь дяди Сигизмунда, через несколько секунд он открыл дверь на кухню. Я встретилась с ним взглядом. Улыбнулась.
— Доброе утро, дядя.
— Доброе, ягодка, — кивнул дядя.
Он зашёл на кухню, с подозрительным видом оглянулся и многозначительно хмыкнул. Затем посмотрел на меня с изумлением.
— Ты убрала кухню?
— Да, — вздохнула я.
— Спасибо, ягодка, — дядя выглядел одновременно растроганным и чуточку смущенным. — Но, вообще-то, не стоило… Я бы сам убрал.
— В прошлый раз, когда вы так говорили, дядя Сигизмунд, бардак на кухне сохранялся почти неделю, — напомнила я. — И потом, мне несложно. Должна же я хоть как-то вам помогать…
— Кстати, о помощи, — дядя достал из холодильника сосиски и вскрыл упаковку. — Мне нужно, чтобы ты мне подсобила с одной тачкой.
— Так сегодня же… выходной, — с легким замешательством проговорила я.
Дядя поставил греться воду, обернулся.
— Поэтому мне и нужна твоя помощь, работников-то нет.
— Хм, ну ладно… — проговорила я растерянно. — А что за машина? И почему её нужно чинить в выходной день?
— Ну, скажем так, — лукаво усмехнулся дядя, — это машина VIP клиента.
— Да? — я в свою очередь тоже улыбнулась, потому что ни на йоту ему не верила. — Так, а что за машина всё-таки?
— Увидишь, — с лукавой ухмылкой ответил дядя. — Ты будешь сосиски?
— Нет, спасибо. Я не голодна, — ответила я. — А можно, я пойду?..
Меня прервал звонок мобильника. Я достала телефон, посмотрела на дисплей, меня слегка прошибло потом. Чего это мне звонит наш директор школы? Я подняла вызов и вышла из кухни.
— Здравствуйте, Станислав Владимирович, — любезно ответила я.
— Здравствуй, Вероника, — директор школы был серьёзен и говорил сухо. — Ника, тут такое дело… Скорее всего, контрольные по географии тебе до августа или даже до сентября писать не придется.
Я испытала неприятное, настораживающее чувство.
— Могу я узнать, почему? — вежливо спросила я.
— Конечно, можешь, — вздохнул директор. — Твой учитель по географии, Павел Валентинович…
— Уволился? — не выдержала я.
Директор замолчал.
— Нет… почему же… Он просто… Кхм… Попал в больницу, — сбивчиво и скомкано объяснил Станислав Владимирович.
— Что-то серьёзное? — спросила я.
Спрашивала я, разумеется, из вежливости. Потому что здоровье географа меня, мягкого говоря, волновало меньше, чем среднегодовое изменение температуры Гольфстрима.
— Да, боюсь, что да, — вздохнул директор. — Павел Валентинович попал в автомобильную аварию.
— Ого… — ошарашенно проговорила я.
Нет, конечно, человек он паршивый, но автокатастрофа — это совсем не то, чего бы я ему желала. Да и, вообще, никому такого не пожелаешь!
— А что… Как он там? — спросила я.
— Пока лежит в хирургическом отделении… Ника, а знаешь что?
Судя по всему, директору внезапно пришла в голову идея.
— Нет ещё, — ответила я осторожно.
— Ты могла бы съездить к нему в больницу? Я тебе сейчас пришлю адрес больницы, а ты там… купи фруктов, конфет… И что-нибудь ещё на твоё усмотрение.
— Станислав Владимирович! Подождите! — я попыталась остановить директора.