Из открытого окна в кабинете генерала Савельва тянуло слабым ветерком и сочным запахом лета. Жаркое тепло вплывало в кабинет, растекалась плотным, как джем, слоем. Стас сидел рядом с Аспирином.
— Наверху сейчас такой бедлам творится… — поигрывая ручкой, с усмешкой проговорил генерал Савельев.
— Не сомневаюсь.
Генерал усмехнулся, откинулся на спинку кресла и чуть покачался.
— Думают, наградить тебя или наказать.
— А что вы думаете? — спросил Стас.
— Что твоя выходка была чистой воды авантюрой. И тебе просто повезло…
Аспирин засмеялся, но тут же перестал.
— А если серьезно… Стас, все сложилось куда удачнее и лучше, чем могло бы быть. И, пожалуй, это главное, и обсуждать тут нечего.
Он пожал плечами с генеральскими звездами на погонах.
— Плохо только, что Хазина ты убил. Но, зная тебя, уверен, ты бы не стал этого делать без крайней необходимости… Слушай, вот только скажи мне всё- таки, куда делось его клеймо?
Стас фыркнул.
— Да всё проще некуда, — досадливо ответил Стас. — Демиду нужно было избавиться от слишком яркой приметы, вот он и избавился. Сегодня пересадка кожи — обычная, почти тривиальная, операция.
— Пересадка, значит… — поигрывая ручкой, задумчиво проговорил генерал. — Ладно. А фокус с его родителями? С которыми ты якобы говорил по телефону?
— То же самое, что и с Анжелой Рапопорт или Аней Шмелиной.
— Запуганные и покорные рабы?
— Почти что, — кивнул Стас. — В любом случае, это люди, которые его боялись до судорог.
Он вздохнул.
— Мда… — протянул генерал. — Этот ублюдок умел внушать страх.
— Более чем мастерски, — кивнул Стас.
— А… слушай, что с этими парнями, которые его поддерживали? Кто они? Все те, кто был с ним в том здании?
— Фанатики, одинокие, обиженные жизнью, недооцененные обществом, брошенные личности, — перечислил Стас.
— Почему они пошли за ним?
— Потому что он указал им путь и дал надежду.
Генерал покачал головой.
— Психи…
— Да, — с безмятежной флегматичностью, согласился Стас. — Скорее всего… Господин генерал, а что будет с Александрой Збруевой?
Аспирин перестал улыбаться, затем шевельнул седыми бровями.
— Стас, тут все не так просто.
Корнилов вздохнул.
— Она предстанет перед судом?
— Да, — жестко ответил генерал. — Боюсь, что придется.
— И вы…
— И я не буду её оправдывать, Стас. Не проси.
— Она не должна отвечать за брата…
— Но её брат мертв, и кто-то должен понести наказание за его преступления. Александра, как ни крути, была соучастницей его деяний. И то, что их шантажировали, не уменьшает размеры и тяжесть их преступлений. Всё, Стас. Тема закрыта.
Тут генерал явно был непреклонен. Стас это почувствовал, но он понимал, что самостоятельно ему не удастся избавить Александру Збруеву ни от суда, ни от тюремного срока.
— Как насчёт Анны Шмелиной? Она тоже была соучастницей.
Генерал вздохнул.
— Тут ещё сложнее, Стас… Она созналась, что помогала Николаю Ковальчуку в его убийствах и мучениях жертв, но… Думаю, суд примет во внимание, что в противном случае ей угрожали гибелью её дочери. Тем более девочка, действительно, в ужасном состоянии, у ребенка обнаружили вшей, кожные заболевания, инфекции, искривление позвоночника в некоторых местах.
— Что это значит? — спросил Стас.
Генерал прокашлялся, говорить правду ему явно не хотелось.
— Врачи сходятся во мнении, что, возможно, дочь Анны будет вынуждена передвигаться на инвалидной коляске.
Стас отвел взгляд, посмотрел в стол.
— Понятно.
— Слушай, если бы вы… Если бы Ника её не нашла, ребенок, скорее всего, умер бы! — заметил генерал. — А инвалидность… Знаешь, современная медицина идет вперед, и кто знает, мало ли… Лучше скажи, как там наша белокурая фея? Отошла уже от пережитого?
— Боюсь, она уже успела привыкнуть к тому, к чему привыкать была не должна, — вздохнул Стас. — Так что, да.
— Переживает? — спросил генерал.
— Если вы спрашиваете, забудет ли она случившееся на складе, то вряд ли, — ответил Корнилов и чуть пожал плечами. — Но её точно перестанут мучить воспоминания жертв Романтика.