— Здорово, Коля, — он пожал небольшую руку Николая Домбровского.
— Идём, — будничным тоном сказал Домбровский и, не вдаваясь в подробности, повернулся и пошел вдоль рядов роз.
Стас двинулся следом. Розарий был перенасыщен сильным, плотным, почти осязаемым запахом роз. Сладковатый и сырой, с фруктовым душистым привкусом, густой аромат насквозь пропитал воздух в застеклённых стенах.
Ступая по гравийной дорожке следом за Домбровским, Стас снова взглянул на розы. Карминовые бутоны немного клонились в их сторону, а слегка влажные листья трепетали от залетавших дуновений ветра. Они неожиданно напомнили Стасу человеческие ладони, а их тихий шелест — шум оваций. Розы как будто аплодировали, радовались, восторгались случившимся.
Николай остановился, обернулся и пропустил Стаса вперёд.
— Иди один, — попросил он, — Я… я уже насмотрелся. Пойду перекурю с Сеней. Ты не против?
— Иди, — кивнул Стас.
Он увидел впереди мужчину в белом комбинезоне, тот сидел на корточках возле открытого чемодана. Подходя к нему, Стас ощутил знакомое всасывающее чувство в области живота и обманчивое, почти сонливое спокойствие. Он часто так реагировал, когда знал, что сейчас увидит тело, растерзанное очередным человекоподобным монстром.
Услышав шорох шагов Стаса, судмедэксперт обернулся. Случайный блик сверкнул на его очках. Он молча встал и сделал шаг в сторону. Стас остановился.
На полу розария в круге из лепестков роз он увидел девушку. Лепестки окружали ее затейливым ореолом, а сама она лежала на боку, свернувшись калачиком.
Он не тронул её волосы, такие же прекрасные, длинные и густые, как и у других жертв. Но он раздел и обнажил её так же, как и других до неё. Он освободил её юное, хрупкое, тонкое тело не только от одежды, он избавил жертву от тесноты её собственной кожи.
Корнилов молча рассматривал багровые, кроваво-влажные волокна поверхностных соединительных тканей, они обтягивали узловатые мышцы рук и ног, охватывали грудь, шею и живот. Стас тяжело сглотнул, но не отвёл взгляда.
Вены на теле не были задеты, как и в предыдущих случаях. Поэтому на теле девушки сейчас медленно, нехотя засыхала вязкая и липкая, ярко-алая кровь, из разорванных капилляров подкожных слоев. Он задержал взгляд на ее белеющих, выпирающих глазных яблоках и черных точках зрачков, её глаза казались игрушечными. Он перевел взгляд на её приоткрытый рот, между зубов угадывался язык.
«Кричала ли она, когда он с неё, ещё живой, последовательно сдирал слои кожи? Может быть, она умоляла его не делать этого? Может быть, даже клялась, что никому ничего не скажет, лишь бы он отпустил её? Может быть, в панике целовала и обнимала его ноги, а может, пыталась бежать и звать на помощь? Может быть…», — подумал Стас.
Он закрыл глаза, коротко сглотнул и вздохнул.
— Рассказывай, — не открывая глаз, велел он судмедэксперту.
Ящер поправил очки и, разведя руками, начал:
— Время смерти около четырёх часов утра.
Стас сцепил зубы. Как раз в это время он был в постели с Ритой, они занимались любовью. А он в это время убивал.
— Точно сказать смогу после вскрытия, — продолжал Ящер, — как ты понимаешь, отсутствие кожных покровов затрудняет…
— Дальше. — потребовал Стас, не дав Яше договорить.
Ящер прокашлялся:
— Как и в предыдущих случаях, жертва скончалась от болевого шока и кровопотери, несовместимой с жизнью.
Яша ещё раз медленно обошёл тело жертвы.
— Мышечные и соединительные ткани почти не повреждены, кожу он снимал постепенно. Сначала сделал надрез возле основания шеи, вот тут, между позвонком С7 и D1, затем сделал надрез возле копчика, а потом через левую сторону спины соединил оба надреза. Затем снял кожу с правой стороны спины. Надрезы совершались крайне острым предметом с тонким лезвием и наклоном спереди, предположительно, это медицинский скальпель. Но я думаю, что, скорее всего, нечто крупнее, например, хирургический нож.
— Почему? — спросил Стас и посмотрел на Ящера.
Тот стоял на колене возле тела. Он поднял голову, взглянул на Стаса:
— Такие широкие и длинные порезы легче делать хирургическим ножом с более длинным лезвием и рукоятью.
Стас кивнул:
— Продолжай.
Когда Ящер закончил отчет о первичном осмотрел тела, Стас лишь вздохнул:
— Ничего нового, все то же самое, мёртвая девушка без кожи, лежащая в кругу алых лепестков, отсутствие улик, кровь и розы. Опять розы, на этот раз чёртовы Баркароле.
Стас был равнодушен к цветам, но розы он постепенно начинал ненавидеть.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Понедельник, 2 июня.
— Поторопись!
Я закрыла глаза, медленно вздохнула, тихо постукивая кончиком ручки по тетради. Наша учительница по химии, Тамара Вячеславовна, никогда не отличалась терпением, и тем скорее иссякало её терпение, чем больше она раздражалась из-за того, что директор школы заставил её выйти в выходной день. Пусть и всего на сорок с лишним минут.
Поскольку Станиславу Владимировичу она возразить никогда не осмелилась бы, то вся её выпирающая желчь и язвительность полной порцией доставались мне. Знала бы она, что наши с ней желания в данный момент идеально совпадают. Я бы тоже хотела как можно скорее дописать эту гребаную контрольную, сдать, забыть и свалить отсюда побыстрее.
И я, возможно, давно бы уже это сделала, если бы кое-кто не ходил вокруг, стуча каблуками и ежеминутно нависая надо мной.
— Лазовская!
Я вздрогнула и закрыла глаза. Голос у Тамары Вячеславовны скрипучий и визгливый, как у простудившейся вороны. Я подняла на неё взор, она снова стояла надо мной. Руки сложены на груди, губы, накрашенные ужасной темно- красной помадой, со злостью поджаты. Глаза из-под очков впились в меня с лихорадочной ненавистью.
— Ты собралась тут до вечера сидеть?! Не знаю, как у тебя, а у меня таких планов нет!
«Конечно, — подумала я, — можно подумать, я горю желанием в первую неделю каникул торчать тут, в жарком классе, и корпеть над задачами по химии.»
— Тамара Вячеславовна, не кричите пожалуйста, — миролюбиво ответила я. — Я уже заканчиваю.
— Живее! — визгливо прикрикнула она на меня.
Я чуть скривилась, нахмурилась.
— Хорошо, хорошо… — пробормотала я.
Учительница по химии продолжала топтаться рядом, я устало вздохнула. Предпоследняя задача по химии казалась нелогичной, непонятно было, с чего начинать решение. Но, спустя пару минут, у меня появились кое-какие догадки, однако проверить их я не успела. Моя тетрадь со свистом выпорхнула из-под моей руки.
— Всё! — объявила Тамара Вячеславовна, прижимая мою тетрадь к груди, — время вышло! Результат узнаешь в понедельник!