— Угу, — кивнула Логинова и отвернулась.
— Ты ведь меня осуждаешь?
Я устало вздохнула.
— Лер…
— Нет, ну скажи!
— Я…
— Блин! Ника! Ты можешь просто сказать, что ты на самом деле думаешь?! Ответь! — вспылила Лерка. — Скажи мне! Ты… ты ведь меня презираешь?! Презираешь?!
Она замолчала, глядя на меня, всхлипнула и тяжело сглотнула.
— Да?!..
— Нет, — я чуть качнула головой. — Я презираю того, кто тебе это предложил.
Лера отвела взор.
— Я сама согласилась…
— Ты согласилась, когда тебе предложили.
— Какая разница…
— Большая, — перебила я её.
Она уставилась на меня. Её глаза были мокрыми, по щекам текли слёзы.
У меня сдавило сердце.
— Лер, — я обошла кухонный стол и села рядом с ней. — Разумеется, я не одобряю твой поступок… Но… Ты же сама не была одержима такой идеей? Ты же не искала в интернете… я не знаю… возможность продать собственные эротические фотки?
Логинова молча кивала. Я погладила её по плечу.
— Послушай… очень многие люди не делали бы того, за что им потом было бы стыдно, если бы им этого просто не предлагали.
— Откуда ты знаешь, что мне стыдно? — проревела Лерка, уже рыдая вовсю.
— И правда, — вздохнула я и взяла со стола салфетки.
Я протянула их ей. Лера с благодарностью взяла у меня салфетки, промокнула щеки, глаза и шумно высморкалась.
— Извини меня, — Лерка проговорила слегка в нос. — Я сама натворила дел… А на тебя вызверилась. Извини, Роджеровна. Я…
— Да всё нормально, — усмехнулась я.
Логинова посмотрела на меня, а затем вдруг крепко обняла. Я ответила ей взаимностью.
— Всё хорошо, Лер, — я погладила подругу по голове. — Всё будет норм…
— А если… если теперь кто-то узнает? — шмыгнула носом Лерка. — Как я… как маме в глаза потом буду смотреть?
— Не узнает, — ответила я.
Хотя, конечно, такой уверенности у меня не было. Зато были кое-какие соображения.
Чтобы как-то отвлечь Лерку, я попросила её сыграть мне что-нибудь новенькое из её репертуара. Логинова согласилась. Я выслушала две её новые песни. Логинова, смущаясь, пробормотала, что они ещё не доработаны.
— А, по-моему, это было прекрасно, — заметила я, поедая арахис из вазочки. — Ничего не меняй.
— Но они тогда будут не очень… — неуверенно проговорила Лера.
— Неидеальны, ты хотела сказать? — Я покачала головой. — Идеальность, Лер, понятие сугубо абстрактное.
— Это как?
— Это так, что у этого значения нет четкого определения.
— Почему это?
— Потому что идеальность — величина сравнительная, а искусству, как мне кажется, она только навредит.
Я пожала плечами.
— Искусство должно оставаться реалистичным, настоящим и живым.
Лера улыбнулась, сложила руки на корпус гитары.
— Ты считаешь, что стремление к идеалу отнимает у искусства натурализм?
— Скорее, именно жизнь… жизненность. Понимаешь, например, скульптор, когда лепит свою скульптуру, обязан сделать так, чтобы у его работы не было каких-то там трещинок, неровностей, несоблюденных пропорций и так далее… но сама его скульптура совсем не обязана быть эталоном красоты. Понимаешь, о чем я?
Логинова задумалась. Чуть нахмурилась.
— Кажется, да…. И ты думаешь, что последний куплет тоже не менять.
— Последний куплет, как по мне, самый лучший, — заверила я её. — Ты там перечисляешь всё то, о чём думают люди, когда им не везёт в любви… Там мало рифмы и нет сочетания, зато, чёрт возьми, слова, действительно, берут за душу. Они пропитаны жизнью, потому что большинство людей на планете хоть раз, но чувствовали нечто подобное.
Лера несколько раз кивнула, усмехнулась. Провела рукой по грифу гитары.
— Ладно… Поверю твоим словам.
— Спасибо, — с чувством отблагодарила я.