Теперь главное, чтобы Игорь запаниковал, как все. Я выбежала из школы актерского мастерства. На лестнице и возле лифта уже была прорва народу, больше всего девчонок. С визгом и истошными криками они поспешно сбегали по лестнице. Я бросилась к открытой двери фотостудии «Совершенство».
Оттуда тоже с криком выбегали девчонки. Мне навстречу буквально вылетел Игорь, он чуть не сшиб меня. Я успела разглядеть его вытаращенные глаза и бледное лицо. Распихивая девочек, он кинулся вниз по лестнице, перескакивая сразу по три ступеньки. Я быстро юркнула в распахнутую дверь его студии.
Мимо меня пробежали ещё две девчонки.
Я ринулась в противоположном направлении, забежала в первый зал. Здесь располагалась студия с темным потолком и кирпичными голыми стенами. У широкой стены с темно-синими обоями стояла кровать, стилизованная под старинную мебель, широкая, с розовым бельём, стоящая на чёрных резных ножках. Фу, какая пошлятина! Вокруг кровати стояли прожекторы, отражатели, студийные вспышки, софтбоксы и фотозонты.
Игорь так спешил, что оставил всё, как было. В том числе и стоящий на треноге фотоаппарат с массивным объективом. Я подскочила к нему. Лихорадочно начала щелкать кнопки. Перешла в режим просмотра фотографий.
Есть! Всё есть… Куча фоток. Отлично… Теперь нужно достать карту памяти. Блин! Как тут открывается… Чтоб тебя… Карту я достать не могла, зато у меня получилось открепить фотоаппарат от треноги.
В этот миг раздался топот ног, и в студию ворвался Игорь. Он был мокрый и злой. Его лицо искажала звериная ярость и оскал.
— Паскуда! — прорычал он и бросился ко мне. Я, с камерой в руках, испуганно сжавшись, попятилась назад. Он угрожающе ринулся на меня, я нечаянно толкнула стол, стоявший рядом. На пол посыпались фотографии. Я отскочила от разъярённого Игоря. Он попытался схватить меня, и я инстинктивно увернулась. Фотограф наступил ногой на упавшие мокрые листы снимков, поскользнулся и рухнул на пол, ударившись всем телом. Охнув, он с болью застонал. Я, пребывая в ступоре, мгновение глядела на него, а затем побежала. Но Игорь, не вставая с пола, успел схватить меня за ногу. Я упала и больно ударилась коленом о пол. Фотоаппарат выпал у меня из рук.
— С**а мелкая! — рычал Игорь, подтягивая меня за ногу к себе.
Я лягнула его свободной ногой в лицо, но он не отпустил. Я ударила снова. Затем ещё раз… Ещё и ещё. Я разбила ему лицо в кровь.
Игорь чуть обмяк, сдавленно вздохнул, его хватка ослабла. Я тут же вырвалась, подхватилась и, подняв камеру с полу, рванула прочь что было сил.
Выскочив из здания, я неслась так, что ветер пел и завывал в ушах, а волосы флагом вились за спиной. Парик давно слетел, ещё на лестнице. Я слышала крики за спиной, но мчалась вперёд с яростной стремительностью. Я стремглав летела вперёд, петляя по дворам, улицам и переулкам. Мои кеды вбивали пыль в асфальт.
Люди впереди оборачивались, заслышав меня. Встречный воздушный поток обтягивал грудь, живот и плечи, а за спиной чувствовался пекущий, знойный, сухой жар. Я мчалась вперёд. Я бежала до тех пор, пока не выбилась из сил, пока не закололо в левом боку и не сбилось дыхание, а икры ног не стало стягивать болью напряжения.
Наконец я остановилась и несколько раз вздохнула. Я дышала правильно. Так, чтобы привести в норму организм, вернуть нормальное дыхание и унять разогнавшийся вместе со мной пульс. Втягивая носом воздух, я ощущала, как сердце стучит басами. Я чувствовала стекающую по коже влажную прохладу.
Но фотоаппарат был у меня. Я устало закрыла глаза и чуть запрокинула голову, подставляя лицо лучам июньского солнца. Я улыбнулась, удовлетворенно, победно, счастливо.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Вторник, 10 июня
Он стоял перед картой на стене. На карте были прикреплены фотографии жертв Романтика. Стас смотрел на их улыбающиеся, счастливые лица. Смотрел в их глаза, полные надежды и уверенности. Смотрел и вспоминал то, во что их превратил Романтик — в окровавленные туши, безликие окровавленные туши.
Он забрал не только их жизни, но и их обличья, их лица. Они умерли униженными и безликими.
Корнилов сосредоточенно размышлял.
Была середина дня, оперуполномоченные его группы опрашивали знакомых убитой в воскресенье Дианы Егоровой. Ей было двадцать три, она была ивент-менеджером и, по оценкам коллег, одной из лучших в своём деле. А ещё она сильно отличалась от предыдущих жертв Романтика.
Во-первых, она была заметно старше, более взрослая, зрелая, опытная. Во-вторых, одинокая и явно выбравшая работу как средство избавления от тоски и одиночества. Она точно предпочитала работу отношениям и личной жизни.
Стас узнал, что Диана с головой погружалась в проекты, жила ими, дышала событиями, которые организовывала. Остальную часть времени тратила на походы в фитнес-центры, шоппинг, а на выходных иногда летала на Европейские курорты. В частности, в Хорватию и Черногорию. Пару раз была в Палермо и Ницце. И почти всегда — одна. У нее не было постоянных отношений, лишь редкие, ничего не значившие связи.
Почему Романтик выбрал её? Она ведь категорически не походила на предыдущих жертв. Почему? Почему? Из-за чего? Этот вопрос монотонно пульсировал в голове у Корнилова.
Стас устало закрыл лицо руками. У него создавалось отчетливое ощущение, что ответ лежит совсем рядом, на поверхности, но ему не хватает сил и знаний его разглядеть. Он вернулся к своему столу, где лежали материалы по всем четырём убийствам, включая досье, документы, протоколы и фотографии по каждой из жертв. Корнилов оперся руками о края стола и вздохнул. Такого не может быть. Он что-то упускает, чего-то не видит. Романтик не хаотичен в своем выборе, у него есть или должны быть какие-то критерии. И Стас обязан в них разобраться, он должен их изучить.
Корнилов пересмотрел материалы, касающихся всех девушек. Вдумчиво в который раз изучил всю имеющуюся информацию о погибших девушках.
Он еще раз пересмотрел их биографии, но снова — ничего. Ничего нового. Он опять ничего не нашел. Стас раздраженно выдохнул и сел в своё кресло. Взял в руки фотографию Яны Долгобродовой — второй жертвы Романтика. Молоденькая, симпатичная девчонка с длинными, пышными светло-русыми волосами и изящной фигуркой.
Стас отложил в сторону протоколы допросов её знакомых и друзей. Он принялся пересматривать её фотографии. Вот Яна резвится с щенком, подаренным ей на одиннадцатилетие. Вот она, уже более взрослая, вместе с родителями на море в Турции. На следующей фотографии они всей семьей празднуют день рождения. Видимо, это именины матери Яны. Яна похожа на неё, у её мамы такие же волосы и такого же цвета глаза. И улыбка точь-в-точь, как у дочери — скромная, кроткая, но счастливая.
Стас взял папку, что содержала в себе документы и снимки, касающиеся другой жертвы. Богуслава Мартынова — самая первая жертва, юная биатлонистка. Ей не исполнилось и пятнадцати, когда Романтик отнял у неё жизнь. Богуслава была худощавой, темноволосой, с миловидным лицом и испытующим, строгим взглядом. Спортсменка и карьеристка, так о ней говорили все. Но при этом добрая и дружелюбная. Обожала свой спорт, любила тренера и всегда помогала начинающим спортсменам. Стас взял в руки её фотографию с кубком. Это был снимок с Чемпионата Европы по биатлону в позапрошлом году в Швейцарии. Стас взял следующую фотографию — день рождения в семье и, похоже… Стас внезапно встрепенулся и резко встал. Внутри, словно заведенный, резво завертелся вихрь будоражащего чувства. Он торопливо раскрыл две другие папки: недавно убитой Дианы Егоровой и третьей жертвы, Алисы Гавриленко.
Стас не нашел среди фотографий Дианы ни одной с дня рождения, но это вполне объяснимо — мать оставила её в детдоме в возрасте семи лет. А вот у Алисы Гавриленко, третьей жертвы, была такая фотография. Дача, день рождения её мамы.
Стас положил рядом все три фотографии девочек и их семей, на которых запечатлены празднования дней рождения их матерей. Стас кивнул своим мыслям, кажется, он что-то нащупал. Как они все могли быть так слепы! Ведь эти фотоснимки уже по нескольку раз пересматривали! Стас проверил даты дней рождения матерей убитых девочек. Девятнадцатое мая, тысяча девятьсот восемьдесят второго.
У Корнилова по спине побежала холодящая, вкрадчивая щекотка. Даты… Даты рождения матерей. Они были одинаковы у трёх жертв Романтика.
— Матери… — прошептал Стас и покачал головой.
Немыслимо! Он выбирает не жертв… Он выбирает их матерей!
В кабинет постучали. Стас поднял взгляд и увидел заглянувшего в кабинет Николая Домбровского. Тот сегодня пришел в синих джинсах и сером пиджаке поверх светло-голубой рубашки.
— У тебя есть новости? — без приветствия сходу спросил Стас.
Домбровский с сожалением покачал головой:
— Наша Диана не была душой компании, не особо часто была замечена среди друзей по пятничным вечерам. Также совсем нечасто ходила на свидания. Одиночка… Но успела построить успешную карьеру в своей сфере.
— Понятно. Подойди сюда.
Домбровский подошел к столу.
— Стас, мы уже несколько раз пересма…
— Вот, — Стас постучал пальцами по трём фотографиям. — Знаешь, что общего между этими фотографиями?
Домбровский с сомнением взглянул на начальника, затем снова посмотрел на снимки.
— На этих фотографиях матери наших жертв, — он недоуменно дёрнул плечами.
— Посмотри вот на это, — Стас открыл перед Колей данные о родителях жертв и показал пальцем на строки с датой рождения.
Домбровский сравнил.
— Ах ты ж, чёрт возьми!.. — вырвалось у Коли. — Он…
Коля, скривившись от впечатления, взглянул на Стаса.
— Но почему?! — Домбровскому не всегда удавалось справиться с эмоциями. — Он… выбирает матерей?! Почему?! Почему, Стас?!