— Не стройте из себя дурака, майор Корнилов, — на этот раз Егорова вперила в него гневный, пылающий взгляд своих светло-карих глаз. — Вы не можете не понимать, что мне необходимо было следить за расследованием по делу об убийстве моей дочери. Без этого, учитывая мои отношения с Дианой…
— Точнее их отсутствие, — безжалостно ввернул Корнилов.
— Стас, — процедил Аспирин.
Егорова, закрыв глаза, лишь зло, с дрожащими губами, через силу улыбнулась.
— Ни один суд не отдаст мне права на наследование, зная, что я после стольких лет разлуки не удосужилась поинтересоваться делом о гибели родной дочери. Все решат, будто мне просто нужна её квартира и машина.
— А что? — с показательной растерянностью спросил Стас, — это не так?
— Корнилов! — Опять прорычал генерал Савельев. — Да чтоб тебя!.. Замолчи.
Стаса раздирало негодование. Такой наглости он давно не встречал! У него складывалось впечатление, что у некоторых людей чувство стыда и совести атрофированы с рождения.
— И что вы от меня лично хотите? — Спросил Корнилов, рассматривая Римму Егорову с уничижительным пренебрежением. — Я эти вопросы не решаю.
— Я хочу дать показания, — объявила Римма. — И чтобы вы их запротоколировали.
— Чтобы вы в суде могли показать, как рьяно и старательно вы помогали следствию по делу об убийстве вашей дочери, — Стас договорил это за неё. — Я так понимаю, вы не единственная внезапно объявившаяся родственница Дианы? Да? Появились ещё? Троюродные тёти, дяди, племянники сестры её бабушки и так далее. Иначе вам бы не понадобилось разыгрывать перед судом спектакль с активной помощью следствию и сопутствующими переживаниями. Вы бы и так всё получили.
Римма лишь пренебрежительно повела плечами, чуть прикрыв глаза.
Аспирин прокашлялся.
— Римма Валерьевна, — проговорил он, — мы с майором Корниловым обсудим детали. Вы не подождёте в коридоре?
— О, с удовольствием, — улыбаясь с мерзкой, слащавой фальшью, проговорила Егорова. — Я верю, что вы сможете принять правильное решение и повлиять на своих строптивых сотрудников, господин генерал.
Встав из-за стола, она окинула Стаса полным ехидного превосходства взглядом. А затем вышла, тихо закрыв дверь.
Стас посмотрел ей вслед и обернулся к генералу.
— Товарищ генерал, — ледяным, яростным голосом проговорил Корнилов. — Что это получается? Эта выхухоль бросила свою дочь в семь лет в детдоме, и до шестнадцати лет та вообще не знала, где её мать. А теперь она заявляется сюда и пытается меня шантажировать? Как я должен на это реагировать?
Аспирин снял очки и устало помассировал переносицу пальцами свободной руки.
— Прежде всего, Стас, тебе надлежит поступать адекватно.
— Адекватно, значит? — кивнул Стас, скрывая возмущение.
— Да, адекватно, чёрт возьми! — прикрикнул генерал.
— У меня есть доказательства, что Диана Егорова ничего не знала о своей матери до того дня, как получила паспорт, и её пинком выгнали из детдома.
— Стас, — утомленным и раздраженным голосом ответил генерал, — эта баба пригрозила, что расскажет всё журналистам…
— Да ей нечего рассказывать, товарищ генерал.
— О, ты, правда, так считаешь? А если она перед камерами слезами зальется, рассказывая, как сотрудники МУРа её бедную лишают возможности выиграть суд против нечестивых родственников в борьбе за имущество её единственной дочери?! Что ты тогда будешь делать?! Ты забыл, в каком мире мы живём?! Двадцать, да даже десять лет назад я бы её на *ер послал! А сегодня не могу! Не могу! Понимаешь?!!
Аспирин хватанул ладонью по столу.
— Но сейчас и у тебя, и у меня на повестке дня этот псих с розами! Который с девок шкуры снимает, как со скота! Ты ещё хочешь, чтобы сверх всего на нас ещё и это вылилось? Хочешь, чтобы УГРО вместе с твоей группой совсем говном закидали? Ты этого хочешь?!
Стас поднял взгляд, глядя на стену.
— Никак нет…
— Тогда подыграй этой стерве и забудь, — отмахнулся Аспирин.
— Товарищ генерал, вы понимаете, что Диана Егорова ненавидела свою биологическую мать? А она сейчас придет на все готовое и…
— Стас, тебя-то чего это волнует, а? — раздражался генерал. — Мне лично всё равно, кому достанется квартира и тачка Дианы Егоровой. Или ты думаешь, что те родственники, с которыми будет судиться эта корова, чем-то лучше? Или они чем-то помогали Диане все эти годы? Так же наплевали! Так что хрен редьки не слаще. Всё, Стас. Пусть она даст показания. Запиши там всё и суд извести, что она — мать Дианы, и что отчаянно помогает и сотрудничает со следствием, и там это… тяжело переживает гибель дочери от рук серийного убийцы. Всё, всё, всё! Я ничего не желаю слушать! Проваливай, Корнилов! Ей богу…
Стас лишь скрипнул зубами. И конвульсивно сжимая кулаки, чувствуя сотрясающую его неистовую ярость, вышел из кабинета генерала Савельева.
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Суббота, 14 июня.
Я сняла со стойки блузку и придирчиво осмотрела. Затем подошла к зеркалу неподалёку и приложила к телу. Ничего такая, можно было бы взять.
Рядом со мной нагло вклинились две шумные девицы. Полностью игнорируя моё присутствие, они беспардонно оттеснили меня и принялись ругаться.
— Тебе не подходит этот цвет! Посмотри! — говорила одна из них в шортах и цветастой футболке.
— Чего это не подходит? — другая с озабоченным видом крутилась перед зеркалом. — Бирюзовый — это мой цвет…
— Это не бирюзовый, это мятный! — Раздраженно возразила её подруга в шортах.
— Сама ты «мятный», — передразнила подругу та, что держала в руках летнее платье бэби долл.
Я окинула взглядом платье в руках полной брюнетки и посмотрела на её фигуру. Не то чтобы я желчный или язвительный человек. Я никогда в жизни не позволю себе обращать внимание человека на его природный изъян. Просто потому что считаю это недопустимой низостью и демонстративным отсутствием минимального уровня воспитания. Этикет, этичность и тактичность — это то немногое, наравне с законами уголовного кодекса, что выгодно отличает нас от животных.
Но вот зачем девушки среднего роста, имея окружность бёдер по меньшей мере сантиметров девяносто пять или больше, пытаются влезть в платья для более стройных особ, я искренне не понимаю. Нет, мотив мне ясен. Но вот смысл? Тем более, что брюнетка явно не следит за фигурой и даже не пытается. Это платье у нее по швам разойдётся. И, кстати, цвет этого платья был аквамариновый, как мне кажется. И он куда светлее бирюзового.
Я отошла к другому зеркалу, но и туда через минуту тоже подошли другие люди. Всё-таки в выходные дни в магазинах трудно спокойно что-то выбрать. Людей просто табуны!
Но я успела осмотреть выбранную вещь. Нужно будет отложить на кассе.
Ко мне подошла Лерка, в руках у неё были джинсы и куртка бомбер.
Она свободной рукой взяла рукав выбранной мною блузки.
— Хм, симпатичная, — оценила Логинова. — Думаю, тебе пойдёт.