Я полила перекись на рану, кровь в ране и на шерсти начала пениться. Я не рискнула все-таки обрабатывать саму рану зеленкой и нанесла только вокруг. Обильное кровотечение не остановилось, но постепенно замедлилось. Уже лучше, но понятное дело, этим ограничиваться было нельзя. Я забинтовала Леопольда, как умела.
— Держи его, я заведу машину! — крикнула я Феде.
— Подожди, Ника! На чем ты собралась его везти?! «На чем, на чем,» — ворчливо думала я, забегая в гараж. На чем есть, на том иповезу! Меньше всего я сейчас беспокоилась о сохранении автомобилей в мастерской.
Машин сейчас здесь стояло только четыре, две из них без колёс. У третьей были какие-то проблемы с двигателем. Оставалась только красная БМВ Е65.
Я открыла машину, села за руль и завела двигатель. Меня лихорадил тревожный жар, в крови с пузырями кипел адреналин. В голове было ощущение влажной, вязкой скомканной ваты. Я выехала во двор. Затормозила и, не глуша мотор, выскочила из автомобиля. Быстро открыла левую, заднюю дверцу.
— Давай, клади на заднее! — закричала я отчаянно.
Я торопилась, меня подстегивал страх опоздать. Я не могла этого допустить. Не должна! Не могу… Леопольд… Мысли переплетались, вились и путались!
Ясна была только цель — в больницу! Быстрее в больницу! Я знала одну ветеринарку, что работала круглосуточно. Но она в другом районе. Ничего, ничего, ничего. Успеем.
Федя чертыхаясь понес Леопольда в машину. Здоровенный пёс ворочался у него в руках. Феде было тяжело, Лео ёрзал, выл от боли и дергал сильными лапами. Каролина, взволнованно лая, последовала за Федей.
— Нет, — я остановила её, взяла за ошейник. — Извини, крошка, но ты останешься тут с Федей.
Федя бережно положил скулящего от боли Леопольда на заднее сиденье и обернулся.
— Что значит… С Федей? Ника, ты не можешь…
— Федя, я не могу оставить мастерскую с тремя тачками на двенадцать лямов, без присмотра посреди ночи! — заявила я и выпалила. — Я еду одна!
Я снова села за руль. Федя открыл мне ворота. Я выехала на улицу и дала по газам. Светящаяся стрелка спидометра дернулась и поползла по отметкам. Я метнула в зеркало заднего вида обеспокоенный взгляд на Леопольда. Пёс продолжал поскуливать.
— Держись, милый, пожалуйста, Лео… — я всхлипнула и смахнула с лица волосы.
Автомобиль разогнался. БМВ свирепо гнал вперед. Я чувствовала мощь двигателя под капотом седана.
— А разгон-то у тебя не пять сек, как обещали, — пробормотала я ворчливо.
До больницы мы буквально долетели. Я не поручусь, что не ехала со скоростью в двести или больше километров в час. Как я не нарвалась на полицию, уму непостижимо!
Тот случай, когда я рада, что живу далеко от центра города. Попробовала бы я так где-нибудь в Хамовниках или Академке полетать. Уже бы остановили двадцать пять раз, и пофигу им было бы на истекающего кровью Леопольда.
Но обошлось. Хорошо, что на тачке электроникой скорость ограничена до двухсот пятидесяти. Ей-богу.
В ветеринарке меня встретили двое скучающих врачей. Они явно не ждали гостей и не скрывали этого. Однако, узнав в чем дело, приняли достойно.
Леопольда бережно, осторожно извлекли из автомобиля, отнесли внутрь больницы, положила на кушетку. Я беспокойно топталась и суетилась рядом. Один из докторов внимательно осмотрел Леопольда. Я погладила пса по морде. Он тепло дыхнул мне в ладонь, лизнул пальцы.
— Что произошло? — хмуро спросил доктор, который осматривал собаку.
— Разрыв петарды или что-то в этом роде, — я покачала головой.
Оба ветеринара посмотрели на меня.
— Вы бросали в собаку петарды?
Я быстро замотала головой.
— Нет, конечно. Вы что! Что, я больная что ли?!
Я выразительно пожала плечами. Вопрос был идиотским! Врачи переглянулись и снова занялись Леопольдом. Я стояла рядом, я не могла уйти, я не могла оставить мастиффа одного с чужими людьми! Доктора детально, внимательно и осторожно разбинтовали пса. Сняли ремень с его тела.
В ярком свете стала видна и вся рана Леопольда, и обилие крови. Я прижала ладони к губам, продолжая выглядывать из-за спин врачей. Я видела, как окровавленная шерсть мастиффа вздымается в такт его затрудненному дыханию.
Ветеринары ничего мне не объясняли, только поспешно проводили медицинские манипуляции. Они сделали Леопольду два укола, и пёс перестал скулить. Он успокоился, и его дыхание выровнялось. Перчатки обоих докторов давно обагрились кровью Леопольда до запястий. Я не могла на это смотреть, но и не могла отвести взгляд. Меня одолевала паника. Я нервно, часто, горячо дышала в свои ладони. Один из докторов выставил меня в коридор больницы.
— Подождите тут, — велел он холодно.
Я покорно уселась на сиденье. В коридоре было пустынно и тихо. Тускло горел свет, лампы на потолке светили через три-четыре. В углах коридора густела сероватая полутьма.
В ветеринарной клинике сейчас, похоже, никого и не было больше. Только эти два врача. Я была наедине с пугающими мыслями. Меня мучили, терзали бесконечные опасения за жизнь Леопольда. Я не плакала, нет. Я просто боялась. Боялась и надеялась на лучшее. Надеялась на врачей, на их профессионализм. Я не могла себе представить, что будет, если Леопольд…
Нет, я даже думать об не этом не могу! Вместе с тем меня удручала суровая реальность того, что я никак не могу на это повлиять. Ничем не могу ему помочь. Только… что? Надеяться?.. Да, только надеяться.
В метаниях и переживаниях я провела час. Нет, уже полтора. Я стала бросать любопытные взгляды на дверь. Меня так и подмывало встать, подойти и открыть дверь. В этот миг раздался собачий визг. Меня пробрала дрожь, как от удара током. В душу стремительным потоком хлынул ужас и новая волна паники. Господи, да что они там делают?! Я вскочила со стула, подошла к двери. И тут она открылась мне навстречу. Выглянул один из докторов,
с милой бородкой, в очках и синем галстуке.
— Заходите, девушка.
Леопольд был жив. Его перевязали, оказали помощь и поставили капельницу, но он успел потерять немало крови. Перспективы врачи обещали положительные. И это для меня было главным. Мне стало легче дышать.
Я рассчиталась за услуги с помощью дядиной карты. Эти траты я смогу ему объяснить, и он поймёт — семейную пару мастиффов он любит не меньше, чем я. А вот то, что я взяла тачку из гаража, да ещё и самую дорогую… Вот за это мне придётся очень серьёзно и долго объясняться.
Дядя у меня крайне суров в наказаниях. Особенно за серьёзные проступки.
Помню, однажды я приехала домой позже обычного и потом неделю полы в мастерской мыла. Было «весело».
Я попрощалась с Леопольдом, это было трудно. На глаза снова навернулись слезы, особенно когда пёс смотрел мне в глаза. Он словно просил: «Не бросай меня.» У меня сжималось сердце от его взгляда, но домой ему нельзя. Ветеринары категорически это запретили.
Я вышла из больницы уставшая, истощенная и вымотанная. Хотелось добраться до дома, принять душ, поужинать, посмотреть какой-нибудьсериальчик и лечь спать. Всё. Больше я ничего сегодня не желала. Но сегодняшний день, видимо, собирался надолго остаться в моей памяти.
Выйдя во двор перед клиникой, я увидела картину, от которой чуть язык не прикусила. Во дворе, эффектно сверкая красно-синими мигалками, стояли две полицейские машины. Сами полицейские ходили вокруг красной БМВ Е65, на которой я примчалась. Они осматривали её, светили внутрь фонариками и куда — то звонили.
Я скрылась за углом дома. Прижалась спиной к кирпичной стене. Ну всё! Похоже, за мной пришёл тот самый, всем известный, белый пушной зверёк!
А если ещё нет, то он неминуемо нагрянет в лице дяди Сигизмунда.
Господи… Ну… Мне же только четырнадцать! Когда же я так нагрешить-то успела?! И самое главное, как?! Что за день сегодня такой! Только переживёшь одно дерьмо, как тебя с коварным смехом уже поджидает следующее.
Так… ладно… истерикой я себе не помогу. Выдохнуть, вздохнуть. Фу-у-у-х…