— Не очень честные правила, — заметил Стас. — Тебе не кажется?
— Ах, нет, не кажется, — явно издеваясь, ответил тот. — Вы можете спасти любую из этих трёх пленниц. Этого вполне достаточно, чтобы вы не чувствовали себя слишком уязвленными. Что думаете? Времени раздумывать я вам не дам. Или принимаете правила, или… игра завершится, не начавшись.
Корнилов окинул взглядом коридор. Красные нити ломанными треугольниками заполняли пространство коридора. Они слишком плотно прилегали друг к другу. Их было слишком много, и между ними были очень маленькие проёмы. Эта игра не рассчитана на взрослого человека, поняла я.
У меня затрепетало сердце, но я уже поняла, что должна сделать.
— Уходите все, — сказал Стас, не оборачиваясь.
— Стас, но… — начал было Домбровский.
— Я сказал, уходите! — процедил Корнилов.
Я, закусив губу, посмотрела ему в спину на его затылок.
— Нет, — тихо ответила я.
Корнилов обернулся и взглянул на меня сверху вниз.
— Ника… — проговорил он и выдавил, — пожалуйста…
— Нет, — повторила я и кивнула на коридор, перетянутый сотнями нитей, — ни один из вас тут не пройдёт, и ты в том числе.
Стас молча, мерно дыша, чуть сузил глаза.
— Тебя я не пущу, — проговорил он жестко и категорично.
— Тогда все трое пленниц погибнут, — ответила я, не отводя взгляда от его глаз.
Стальные глаза Стаса жгли, резали и давили.
— Ника… нет! — он процедил последнее слово.
— Знаешь, Стас, — ответила я, и мой голос слегка охрип, — я не хочу, чтобы к моим частым кошмарам добавился ещё и тот, в котором мы допустили гибель людей, из которых хотя бы одного могли спасти…
— Ника, этот псих — просто конченный ублюдок! — Домбровский схватил меня за плечо. — Неизвестно, что он выкинет, даже если кто-то сумеет пересечь эти линии.
— Может быть, пристрелим его как-нибудь… аккуратно? — предложил Арсений.
— Рехнулся? — спросил Стас. — Всё, хватит, уходите…
— Стас! — протестующе воскликнула я.
— Вдвоём, — закончил Корнилов.
Домбровский и Арцеулов замялись, но подчинились и вышли, закрыв за собой дверь.
Стас стоял передо мной и смотрел на меня с угрюмой тяжестью во взгляде. Он принимал решение, он знал, что я права.
— Ника… — он вздохнул, — я никогда себе этого не прощу…
Я взяла его за руку и, глядя в глаза, проговорила тихо:
— Здесь могу пройти только я, — я кивнула ему за спину. — Он не знал, что с вами будет четырнадцатилетняя девчонка… Не рассчитал.
— Не рассчитал, — кивнув, повторил Стас, глядя на меня.
Я видела, что он понимает мою правоту, но не может решиться и позволить мне сделать это.
Я крепче сжала его руку.
— Уходи, — шепчущим голосом попросила я. — Пожалуйста! Уходи…
Он шумно вдохнул, отвернулся и, сцепив зубы, качнул головой.
— Если с тобой что-то случится… — он не смог закончить, не сумел, просто не мог.
— Я знаю, Стас. Знаю.
Он кивнул и с довлеющей на сердце тяжестью нехотя вышел из квартиры.
Дверь за моей спиной с тихим щелчком закрылась. Я осталась одна наедине с убийцей. Одна против угнетающей и кровожадной воли человекообразного монстра. Одинока и беззащитна перед болезненной прихотью самовлюбленного подонка.
Я вздохнула, чуть склонила голову вперёд. Чувство одиночества оказалось куда острее, чем я полагала. Оно навалилось со свирепой тяжестью, стремясь удавить храбрость, задушить стойкость и пошатнуть веру в собственные силы.
Я шагнула вперёд, глядя на убийцу.
Романтик не двигался, он с явным интересом наблюдал за мной. Букет в его левой руке чуть покачивался из стороны в сторону, как своеобразный метроном.
— Я не ожидал увидеть среди полицейских столь юную особу, — насмешливо бросил он. — Кто ты?
— Это важно? — я остановилась перед красными нитями.
Я могла детально рассмотреть топорщащиеся на нитях кривые волоски. Я видела свое искаженное, миниатюрное отражение на округлых поверхностях позолоченных колокольчиков.
— Не особо, — подумав, ответил Романтик. — Уверена, что справишься, детка? Я ведь не шучу, ты знаешь. И жизнь этих трёх женщин, взрослой, старой и маленькой, сейчас в твоих нежных, хрупких ладошках.
Он на мгновение замолчал, а затем закончил голосом, полным язвительной злости:
— Смотри, не урони.
Я смерила его презрительным взглядом и постаралась унять внутренний трепет. Я должна была не подчиняться страху, не думать о том, что будет, если я задену хоть одну нить. Я завязала волосы в пучок, как можно туже, и проверила, чтобы он хорошо держался. Всё. Вперёд.
Я сделала вдох, как перед прыжком в воду, затем нагнулась и пролезла под первой нитью.
Романтик наблюдал, радовался, наслаждался. Он придумал игру и заставил нас в неё играть. Он был доволен собой.