— Лера, даже не думай! — я взялась за край стола.
Я была сердита и напряжена. Меня до крайности возмутило похабное предложение этого самодовольного засранца! Она подняла на меня взор и быстро отложила визитку.
— Я просто посмотрела, — пробормотала она.
Её задумчивый взгляд опустился на салфетку, но она тут же встрепенулась и посмотрела в сторону, словно ее вдруг резко заинтересовала обстановка в кафе. Я вздохнула, взяла салфетку с обозначенной суммой и порвала.
— Лера, ты можешь заработать на гитару сама без этого, — я с презрением кивнула на мусорную урну, — тем более, если начнешь записывать музыку на собственном канале.
Логинова пожала плечами.
— Слушай, я просто прикинула.
— Что тут прикидывать? — возмутилась я. — Надо было, вообще, полицию вызвать и…
— И что ты им скажешь? — усмехнулась Лерка. — Ай-яй-яй, этот дядя предложил мне голышом пофоткаться?
— Вообще-то, мы с тобой несовершеннолетние, — рассудительно заметила я. — И он не может предлагать нам такие вещи. Это статья.
— Жаль тебя расстраивать, Роджеровна, — Логинова поковыряла ложкой остатки мороженного, — но даже если бы его арестовали, вряд ли бы он получил срок.
— Если бы его арестовали, — не согласилась я, — он бы хоть какое-то время не лез бы ни к кому с такими пошлыми, грязными и извращенными предложениями.
— О-о, — протянула Лерка и ехидно ухмыльнулась, — и это мне говорит фанат Игры Престолов?
— Причем тут сериал? — удивилась я.
— Притом, что там секса больше, чем сюжета.
— Нет, — усмехнулась я, — просто некоторые ничего, кроме секса, в нем не замечают.
— Ой всё, ладно, — Лера подняла ладони, — я беру свои слова обратно. Замечательный сериал! Все! Только не заводись.
— Я и не собиралась, — ответила я, чуть прикрыв глаза, — но… Лер…
— Что?
— Пообещай, пожалуйста, что ты не будешь ему звонить.
— Кому?.. — нахмурилась Лерка, облизнув ложку с мороженым и пренебрежительно фыркнула.
— Да нет, конечно, я с тобой согласна. Гитару я, конечно, очень хочу, но… Как- то вот… не таким способом.
Я испытала невероятное облегчение. Не то чтобы Логинова тяготела к участию в эротических фотосессиях, просто она, на самом деле, лишена большинства комплексов (кроме тех случаев, когда выходит на сцену). При этом ей свойственны дерзость, своенравие и изрядная доля наглости. А еще на многие вещи, которые лично меня повергают в шок, она реагирует с незатейливым вопросом: «А что тут такого?».
Мы еще около двух часов просидели за столом. Обсуждали ее будущий канал и решали, что для него нужно. Какие ее личные хиты следует выложить первыми? И когда я передам ей камеру и микрофон?
Затем Лерке позвонила мама, и она попрощалась со мной. А я доела мороженное, еще немного посидела, размышляя над тем, как помочь Лерке, а потом поехала домой.
Выйдя из кафе, я направилась к метро. Подойдя к ступеням, ведущим вниз на станцию, я остановилась, закусила губу и закрыла глаза. Меня будоражил и стальной хваткой сковывал инстинктивный страх. Я боялась того, что меня ждёт там внизу. В метро… среди толпы людей. Я отошла от спуска. Мне нужно было собраться с силами, перевести дух и избавиться от накатывающей паники.
Чтобы вы не посчитали меня чокнутой социопаткой или особой, страдающей психическими заболеваниями, я попытаюсь объяснить причину своего страха. Только, пожалуйста, убедительная просьба, реагируйте… поспокойнее. Идёт?
Не буду долго разглагольствовать и рассказывать всю предысторию моей жизни. Помимо школы, фигурного катания, друзей, обыденных и повседневных событий и прочих бытовых проблем, есть и другая сторона моей жизни. Точнее, особенность, способность, проклятие… Я… я вижу воспоминания. Нет, нет, нет. Не надо кривиться. Вы не понимаете ещё, о чем я говорю.
Я не просто их вижу. Я их проживаю. Я в них участвую. Иногда я вижу их со стороны, иногда — глазами тех, чьи воспоминания ворвались в мое сознание.
Это началось, наверное, лет в семь, может быть, чуть раньше. Уже тогда я начала видеть вещи, объяснить которые мне никто не мог. Не знаю, как, но у меня хватило разума никому об этом не рассказывать. Я боялась, что родители решат, что я больна, что со мной что-то не так. Я боялась, что они откажутся от меня. Зачем им такая дочка? Ненормальная… С возрастом я стала видеть чужие воспоминания чаще. Видения становились длиннее и эффектнее. Я постепенно разбиралась в их природе.
Они возникают внезапно и выглядят невероятно реалистичными. Накатывают неожиданно. Пленяют разум, подчиняют мое сознание. Уносят меня в прошлое других людей. Я против своей воли вместе с ними переживаю события из их жизни. Это происходит не всегда. Иногда я могу несколько дней не видеть ничего такого. Но чаще всего я почти каждый день вижу по нескольку мелких эпизодов из жизни других людей. И я никак не могу это контролировать. Точнее могу, но только в одну сторону. Я могу постараться увидеть чье-то воспоминание, и иногда у меня это получается.
Но главная проблема заключается не в этом. Трудно поверить, но к этому всему можно привыкнуть. Точнее можно было бы, если бы не одно «но».
Воспоминания, которые я вижу, чаще всего самые запоминающиеся для тех людей, которым они принадлежат. Это воспоминания с самыми сильными пережитыми эмоциями. Именно такие я вижу чаще всего. Именно такие надолго остаются в моем сознании и потом мучают периодическими, внезапными приступами. И хорошо, если я увижу и переживу, чей-то день рождения, чью-то свадьбу, чье-то повышение или чей-то триумф… Но человеческая природа такова, что лучше и крепче всего люди запоминают самое плохое, что случилось в их жизни. Самое плохое. Самое ужасное. Самое отвратительное. Как раз то, что они с усилием стремятся забыть или хотя бы скрыть. События, которые вызывают самые негативные эмоции: ревность, ненависть, драки, ссоры, месть, предательства, убийства…
Да, как вы, наверное, догадались, именно последнее в буквальном смысле моя головная боль. Я вижу такие воспоминания не то чтобы очень часто, но достаточно для того, чтобы они пропитывали мое сознание и укоренялись там и потом возвращались вновь и вновь. Когда такое происходит, то я с кошмарными подробностями вновь и вновь могу переживать все то самое мерзкое, пугающее и отвратительное, на что способна тёмная сторона человеческой сущности.
Часто мои видения врываются в мои сны. Я часто просыпаюсь по ночам в поту, с лихорадкой, преисполненная ужасом от того, что я увидела. Ведь все, что было в видении, скорее всего, правда.
И, наконец самое гадкое. Есть воспоминания, которые остаются со мной.
Усиливаются. Повторяются чаще и чаще, снова и снова, доводя меня до состоянии истерики и панического ужаса. И заканчивается этот кошмар только лишь тогда, когда жертва, чье воспоминание терзает меня, отомщена, а ее убийца понес наказание.
Я не знаю, как это объяснить, но это не совпадение. И другого способа избавиться от таких воспоминаний нет. По крайней мере, я его не знаю.
А что касается моего пребывания в метро, то нетрудно догадаться, что шансы увидеть там десятки и даже сотни чужих воспоминаний равны почти ста процентам. И если в школе, в конце концов, к моим видениями можно было привыкнуть, тем более, что особо страшных видений я там не видела, то метро — дело кардинально другое.
Есть теория, что каждый человек примерно четыре раза в своей жизни проходит мимо убийцы. Так вот, это — враньё! В метро их десятки, если не сотни. Не верите? Сомневаетесь? А что вы знаете о тысячах людей, которых ежедневно видите в метро? Кто-то нечаянно сбил ребенка на машине. Кто-то в детстве насмерть замучил кошку. Кто-то в ссоре зарезал жену или из ревности убил соперника. А есть те, кому это нравится, кто получает от чужих мучений, страданий и боли истинное наслаждение и сексуальное возбуждение. И, вы уж извините за прямоту, любой из них вполне мог бы ехать с вами в одном вагоне метро, даже стоять совсем рядом. Но вы никогда ничего не узнаете. Разве что из новостей. Упаси вас бог, увидеть истинную сущность человекообразных монстров, я вам искренне и от души желаю избежать такого.
В метро я все-таки спустилась.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Понедельник, 2 июня.
Сигарета вяло тлела в пепельнице, медленно истекала вьющимся дымком. По кабинету начальника Уголовного розыска УВД города Москвы расплывался сухой и горький табачный запах.
Генерал, Савельев Антон Спиридонович, рассматривал сделанные на месте последнего преступления снимки.
— Сколько ей было лет? — спросил он, глядя на фотографию.
— Восемнадцать, — Стас смотрел на стол, он не мог себя заставить смотреть на Савельева.
— А другим жертвам?
— Первой тоже восемнадцать, — ответил Корнилов, — а второй — пятнадцать.