— Ой… — Глафира задумчиво нахмурилась. — Кеша вроде рассказывал… В марте две тысячи третьего года, вроде как… У него сын остался. Он рассказывал… Демид, кажется… Демид Хазин.
Стас кивнул, это они уже выяснили. Проследить жизненный путь Марии Хазиной оказалось не так уж сложно.
Родилась в Белорецке в семье сотрудника ЖКХ и водительницы троллейбуса.
Вела разгульный образ жизни. Была откровенно трудным подростком,
имела два привода в милицию. В тринадцать лет умудрилась забеременеть. В четырнадцать родила, хотя всячески старалась избавиться от беременности.
Но мать строго настояла, чтобы дочь рожала во что бы то ни стало. Маша недолго нянчилась с ребенком. Через четыре года, она сбежала от родителей, приехала в Москву из Белорецка. Тут она поначалу вела себя тихо и скромно. Не лезла на рожон, не искала неприятностей и с готовностью бралась за любую работу. Была тихой, провинциальной девочкой, которая разительно и быстро преобразилась до неузнаваемости, менее чем за полгода жизни в столице.
Она не поступила в педагогический, куда так хотела. Зато смогла получить место на заочном отделении строительного. А через два года была отчислена за неуспеваемость. Мария привыкла вести разгульный образ жизни.
Пустилась во все тяжкие. Забеременела во второй раз. Вышла замуж за Викентия Хазина, сына достаточно состоятельных родителей, владевших небольшим кафе. Причем, Викентий знал, что у Марии есть ребенок, и согласился усыновить его. Брак оказался неблагополучным с первого же года.
И дело даже не в том, что у Марии произошел выкидыш, и их с Хазиным ребенок умер. Викентий требовал, чтобы жена перестала общаться с мужчинами из её прошлой жизни, та отказывалась. Семейные ссоры становились чаще, перерастали в скандалы с драками, руганью и милицией.
В таких условиях рос Демид Хазин, которого Викентий признал своим и наградил своей же фамилией.
След Демида потерялся после внезапной кончины его матери. Стас пробовал выяснить, куда потом делся мальчишка, но не нашел по этому вопросу никакой информации.
— Скажите, — проговорил Стас. — А вы знаете, куда потом пропал мальчик? Где он жил?
Глафира лишь печально покачала головой.
— Я знаю, что он… Кеша иногда ездил к нему, навещал его… Но потом перестал… И больше мы никогда о нём не говорили, и…
Она осеклась замолчала.
— И? — Стас не дал ей уйти в себя и замкнуться. — Договаривайте, Машкина. Будьте добры.
Стас умел говорить с людьми тем ледяным вежливым тоном, который одновременно звучит мягко, но угрожающе.
— Он только однажды сказал, что его сын… Он больше не называет его отцом.
Она поджала губы, опустила взор, словно пожалела о том, что рассказала.
Стас внимательно следил за её лицом, пристально глядел в её глаза. Но там была только пугливая растерянность.
— Может быть, у вас остались его вещи? — спросил Корнилов. — Нас интересуют блокноты, органайзеры, ноутбук, телефон… фотоальбомы.
Глафира кивнула.
— Да, есть блокнот, телефон и пара фотоальбомов. А компьютер… ноутбук был, но…
Она горестно вздохнула.
— Я как-то залила его кофе, так что…
— Очень жаль, — сухо ответил Стас. — Покажите, пожалуйста, нам его вещи.
— Конечно.
Глафира отдала им всё, что потребовал Стас. Ему показалось, что она даже рада расстаться с вещами Викентия Хазина. Возможно, они тяготили её, напоминали о нём, но она не могла сама решиться избавиться от них.
В стареньком ещё кнопочном телефоне Стас и Коля обнаружили несколько номеров. Корнилов велел Домбровскому прозвониться по ним и, возможно, навестить их обладателей. Они могли рассказать о семье Хазиных больше, чем Глафира Машкина. А сам Корнилов, оставшись в своей машине, взялся изучать блокнот и фотоальбом.
Он припарковался неподалеку от ресторана быстрого питания и принялся изучать снимки и содержимое блокнотов. На фотографиях большей частью была семья Хазиных, их родственники и друзья. Органайзер был в старом потёртом кожаном переплете. Когда-то такие штуки были очень модными и говорили о солидности. Стас перелистал его. Из страниц неожиданно выпала фотография. Она упала на пол салона. Стас наклонился, поднял её, встряхнул от пыли.
Снимок был изрядно помят. Такое впечатление, что кто-то в ярости сначала смял его, скомкал и выбросил, но потом передумал, разгладил и положил обратно. На выцветшей фотографии были трое. Сам Викентий, он был пухлым, усатым мужчиной с глуповатым взглядом. Возле него стоял мальчишка с темно-русыми волосами. Взгляд у мальчишки был недобрый, недовольный, агрессивный. И его заостренное лицо вместе с тонкими, сжатыми в линию губами только усугубляли ощущение враждебности. И еще рядом с Хазиными стоял мужчина в кожаной куртке, джинсах и слегка грязных ботинках.
Стас присмотрелся к его голубой рубашке, виднеющейся из-под чёрной кожаной куртки. Справа был отчетливо заметен фрагмент ремня. И это был ремень от кобуры.
Полицейский? Викентий Хазин дружил с полицейским или с кем-то, кто имел право носить оружие.
Стас отвел в сторону задумчивый взгляд. Хазины развелись из-за постоянных скандалов. Их сын Демид остался с матерью. Через пару месяцев после развода Мария была убита.
«…Он больше не называет его отцом…» Стас вспомнил слова Глафиры, которые та, в свою очередь, слышала от Викентия Хазина. Мог ли лучший друг забрать ребенка своего друга к себе? Особенно… Особенно когда тот только что потерял свою мать. Мог. Стас грустно усмехнулся. Особенно, если лучший друг был влюблен в Марию.
Стас взял из семейного альбома Хазиных одну из фотографий. М-да, в Марию можно было влюбиться, даже очень. Стройная, с красивым лицом и правильными чертами, она носила буйные тёмно-русые локоны и обладала потрясающими ясно-голубыми глазами. Эта красотка могла бы многого добиться в жизни. Вместо этого она предпочла гулять и спать с состоятельными мужчинами за определенное вознаграждение.
Стас снова посмотрел на снимок с Хазиным, его сыном и стоящим рядом другом. Полицейский, этот светловолосый мужчина с сильным взглядом и уверенной осанкой, явно мог заинтересоваться Марией. Возможно, даже… Он, в принципе, мог бы быть отцом Демида. Ведь о биологическом отце Демида никакой информации нет. Известно только, что он встретил тогда ещё тринадцатилетнюю оторву Марию (в девичестве Лыкову), и вместе они зачали ребенка. Но что, если этот улыбающийся мужчина и есть настоящий отец Демида? Что ему мешало найти Машу и возобновить их отношения тайком от Викентия?
Эту версию надо проверить. Нужно узнать, как зовут этого полицейского, или кто он там. Очень странно, кстати, что его нет ни на одной семейной фотографии.
Стас ещё раз перелистал альбомы. Затем взглянул на смятый снимок и снова на альбомы. Эти семейные альбомы были у Хазина после гибели Марии.
Сейчас в них есть пустые страницы и… Стас ещё раз более придирчиво оглядел мятую фотографию. Он уделил внимание выражению лиц Викентия и этого полицейского. Они не друзья, понял Стас. И вообще, Викентий его не любил.
Поэтому он держит руки на плечах сына, поэтом у него такое выражение. Поэтому и так агрессивен сам Демид…
— Любовник, — проговорил Стас, уже не сомневаясь, и ухмыльнулся.
Не факт, что он отец Демида, но почти несомненно этот самоуверенный блондин — любовник и «друг» Марии Хазиной. Не исключено, кстати, что он мог сам потом вести дело о гибели Марии, если, конечно, работал в соответствующем отделе.
Корнилов понял, что ему нужен архив уголовных дел. Вот только, если он сделает официальный запрос, об этом узнают в УВД и УГРО, узнают, что он занимается делом, от которого отстранен, и тогда будут неприятности. Стас задумался, затем ухмыльнулся и завёл автомобиль. Ему в голову пришла потрясающая идея. Стоит поговорить с соседями дома, где жили Хазины. Глафира дала ему старый адрес Викентия. Семья Хазиных до развода проживала на Орджоникидзе.
Корнилов завёл двигатель.
Эпизод седьмой
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Четверг, 19 июня
После увиденного я не спала уже до самого рассвета. Я пыталась, но это было невозможно. Да и как, простите, я должна была уснуть, если только что видела под окном Романтика — серийного убийцу, который теперь имел личные счеты к моей персоне?!