— Так мы поменялись, — он пожал плечами. — Не всё же Пашке сидеть под твоей дверью.
Он усмехнулся. Усмешка, наверное, должна была выглядеть дружелюбной и шутливой. Но вместо этого, выглядела натянутой, неуверенной.
— Я не могу ходить, — ответила я. — Мне нельзя.
Я смотрела в его глаза. Я видела, как заметались его зрачки.
— Ну, слушай… — он пожал плечами, снова выдавил улыбку. — Тут ща будет вонь такая… все эти средства чистящие… Тебе ж вредно этим дышать…
— Как мило, что вы печетесь о моем здоровье, — ответила я с ироничной улыбочкой. — Но мне, правда, нельзя вставать. Швы.
— А — а… — полицейский слегка растерялся, но быстро нашелся. — Так, может, я тебя отнесу?
Я пристально, с подозрением взглянула на него.
— Возможно… А могу я увидеть ваше удостоверение?
— Так, пожалуйста, — он пожал плечами и подошел ко мне.
Внутренне я напряглась, подобралась, приготовилась, но внешне я стремилась оставаться спокойной.
— Вот, смотри, — полицейский развернул передо мной документ.
Лейтенант Александр Демидов.
— А предыдущий полицейский, вроде, был сержантом, — сказала я.
Я в этом не была уверена. В этих всех полосочках и звёздочках я совершенно не разбираюсь. Зато я знаю, что, вроде бы, офицеру не пристало караулить у двери какую-то там девчонку, даже если это приказ из УГРО. Странно, необычно, настораживает. Может, у меня развилась паранойя, но… что мешает этому лейтенанту Демидову быть Романтиком?
К сожалению, ношение погонов, жетона и удостоверения, равно как и формы, не дает стопроцентной гарантии того, что перед вами человек с чистой совестью, или хотя бы не замешанный в серьёзных преступлениях. Увы.
Я окинула лейтенанта Демидова придирчивым, недоверчивым взглядом.
— Младшему составу приходится патрулировать и заниматься всякого рода беспорядками или же бытовыми проблемами граждан, — лейтенант Демидов снова натянуто улыбнулся. — А я… Ну, скажем так, у меня, своеобразный испытательный срок.
— Что вы наделали? — удивилась я.
— Допустил ошибку в деле.
Показалось, или его голос странно дрогнул, когда он ответил. Дверь палаты снова открылась.
— Так, давайте освобождайте помещение, — командным голосом произнесла дородного вида уборщица. — Мне тут помыть нужно и еще сейчас придет сестра постель вам заменить.
— Постель? — переспросила я. — Зачем?
— Затем, что надо. — безапелляционно заявила уборщица.
Что за дичь тут происходит? Зачем они хотят выставить меня из палаты?
С другой стороны, чего я тут права качаю? Может, и правда, такие правила.
Я всё-таки выбралась из постели и осторожно, чуть шаркающей походкой вышла из палаты.
Взять себя на руки этому лейтенанту я не позволила, не нравится он мне. Не знаю почему, но что-то в нём меня настораживает. Заходить с ним в другую палату, при том, что единственная свободная была аж в конце безлюдного коридора, я не хотела.
— Я подожду в коридоре, — заявила я ему и уселась на лавку.
— Как хочешь, — он вздохнул и развел руками, — но тебе, наверное, было бы лучше всё-таки прилечь.
— Я и так почти все время валяюсь в постели. — возразила я.
— Как хочешь, — повторил полицейский.
Он старался изобразить равнодушие, но не выходило. Тут в коридор вышел Валерий Климович, хирург, который доставал у меня стекла из ног. Увидев меня, он достаточно сердито отчитал меня, что я сижу в коридоре, когда мне нужно лежать. И настоял, чтобы я полежала в свободной палате, пока у меня идёт уборка. Он сам меня отнёс и положил на одну из свободных кроватей.
— Вот, — сказал он, — полежишь тут, пока там убирают. Нечего в коридорах зависать…
С этими словами он вышел и оставил меня один на один с Демидовым. Я уставилась на него с опаской. Чёрт возьми, что-то с ним не так. Я не знаю, что именно, я не знаю, откуда у меня такая уверенность, просто… знаю.
Почему я не сказала Валерию Климовичу? Почему?! А чем бы я это аргументировала?!
«Знаете, я боюсь этого полицейского, потому что он может оказаться убийцей!» Так что ли?! Блин! Он бы мне не поверил. Делать ему больше нечего, только слушать опасения всяких малолеток! Я ведь и сама не уверена, что он в чем-то виноват и что он может представлять угрозу. Но, когда хирург ушел, оставив нас вдвоем, я почувствовала себя одинокой, брошенной и беззащитной.
— Строго тут у вас, — опять попытался пошутить лейтенант Демидов.
Я посмотрела ему в глаза. На этот раз у меня не было сомнений. Его губы насильно растягивались в болезненной улыбке. А вот глаза сверлили пристальным, режущим взглядом.
— Кто вы такой? — не выдержала я.
Он перестал улыбаться, вдруг рывком повернулся к двери, закрыл её на задвижку. Меня встряхнула дрожь, я замерла на месте, затаив дыхание.
Поспешно пульсировала кровь в венах. В теле становилось неприятно горячо и холодно одновременно.
Он обернулся ко мне, вынул из кобуры пистолет, направил на меня. Под тревожный марш сердцебиения я уставилась на темно-серебристое дуло пистолета. К стволу был прикручен глушитель.
— Могу я хотя бы узнать, за что? — тихо спросила я.
Я уже понимала, что передо мной не он, не Романтик. Но взгляд у лейтенанта Демидова, или как его там на самом деле, был искренне ненавидящий и безумный. Он нервно, тяжело сглотнул. Его глаза лихорадочно сверкнули, подернулись влагой. Я увидела, как дрогнули уголки его губ.
— За всё…
Он несколько раз дернул указательным пальцем на спусковом крючке пистолета. Пистолет чуть заметно подрагивал в его руке.
Я не кричала, не звала на помощь. Я не сомневалась, что стоит мне закричать, и он выстрелит. Я уже видела такие взгляды и людей похожих на него. Людей в отчаянии. Их душит злость, обида и страх, всеподавляющий страх перед неотвратимым наказанием за то, что они делают или собираются сделать.
Они не могут отступить, не могу сдаться и не могут уже повернуть время вспять. Их поражает жалость к себе и ненависть к виновникам (по их мнению) их несчастий. И в данный момент таким виновником была я. Или…