— Богуслава Мартынова и Яна Долгобродова.
Стас посмотрел на генерала. Тот поднял пронизывающий, жесткий взгляд светло-голубых глаз.
— Я помню их всех, — ответил Стас.
— Хорошо, — проговорил Савельев и кивнул на фотографию, — мать Богуславы Мартыновой, первой жертвы, вчера порезала себе вены и сейчас находится в реанимации.
Стасу показалось, что запах табака в кабинете стал горше, он начал царапать горло и слегка жечь глаза.
— Мы делаем всё возможное.
— Я знаю, Стас. Нужно сделать больше.
Корнилов закрыл глаза.
— Знаю.
— Что по уликам?
Стас стиснул зубы, как от боли.
— Чисто, как в операционной.
Савельев глухо промычал, вздохнул, отложил папку с фотографиями. Затем он наклонился вправо, достал из ящика стола свернутую в трубку газету.
— Полюбуйся.
Стас взял у него газету. Это был свежий выпуск «Ежедневного обозревателя».
На первой полосе крупными, жирными буквами красовалось: «Очередная жертва Романтика» А ниже чуть меньшим шрифтом: «Что предпримет полиция? Как долго мы ещё должны бояться за своих дочерей?»
— Они дали ему прозвище, — Аспирин затушил тлеющий окурок в пепельнице.
Стас невесело усмехнулся.
— Стало быть, он им понравился.
— Только до тех пор, пока вы его не поймаете, — заметил генерал Савельев.
Стас отложил газету, посмотрел на генерала. Тот взглянул на него поверх очков. Стас видел, что Савельев испытывает тревогу, раздражение и тщательно скрытую надежду.
— Что ты намерен делать?
Корнилов отвел взгляд. Затем оглядел висевшие на стене напротив фотографии и наградные листы в рамках.
— Я хочу понять, как он выбирает своих жертв.
— Насколько я знаю, между девочками нет ничего общего, — заметил Аспирин.
Стас шевельнул руками.
— Ну почему. Кое-что есть. Они все молоды, красивы, все отличницы в своих ВУЗах, правильные и морально чистые девчонки.
— Были, — мрачно и веско уточнил генерал.
— Были, — согласился Стас, ощутив неприятный толчок в сердце.
Антон Спиридонович откинулся в кресле, взглянул поверх входной двери. Там висела репродукция стяга кавалерийской дивизии времёнГражданской войны. В одной из таких дивизий воевал дед Антона Спиридоновича, а позже он воевал с поляками и ходил в Бессарабию.
— Значит, он выбирает хороших, правильных девочек, — проговорил Аспирин, — они… они его розы?
Стас сжал зубы. Ему не понравилось, что генерал принял то сравнение, которое им навязывал убийца.
— Да, — ответил он вслух, — скорее всего, так.
Генерал Савельев неприязненно, с досадой мотнул головой.
— Смотрю иногда на нашу молодёжь, Стас, часто вижу некоторых девок с сигаретам в зубах, с пивасом, водярой, раскрашенных, как шалавы. Одеты так же, и ведут себя соответствующе. И их же немало, мать их…
Он снова качнул головой.
— И думаю про себя. Почему не их? Почему… почему они выбирают именно хороших? Чистых? Правильных? Почему?
Стас взглянул на генерала с легким удивлением. Генерал Савельев говорил с откровенной злой досадой и горьким разочарованием. Корнилову Аспирин всегда казался человеком жестким и даже жестоким.
Генерал перехватил взгляд Стаса, прокашлялся.
— Забудь, — велел он.
Стас кивнул.
— Когда, думаешь, он убьет снова? Через две недели? Через неделю?..
Корнилов качнул головой.
— Раньше. Намного раньше.
— Почему?
— Он вошел во вкус. Почувствовал безнаказанность.
Аспирин до хруста сжал пальцы рук, размял их.
— Тогда поспеши, дай мне хоть какие-то сведения, мне нужно что-то говорить людям, пресс-конференция уже в среду.
Их взгляды снова столкнулись. Взгляд Аспирина давил, требовал, просил.