Он потопатывал в валенках, в старом своем полушубочке, в клобуковатой, барашковой шапке: кричал еще издали:
- Ну? Как живется? Как можется?
Дергал плечом, вертоглазил, наткнувшись на свару: профессору вклепывал, ловко руками хватаясь под груди:
- Э, полно, - да бросьте: какой вы журжа!
Вынимал чубучок свой черешневый:
- Лишь толокно вы бобовое - ну-те - разводите: я ж говорю!
Глазик скашивал в дым, а другой - закрывал; и зеленой бородкою дергал: показывал лысинку.
Раз он наткнулся: профессор стоял перед дверью: профессорша в старом своем абрикосовом платье с горжеткою белой стояла - за дверью (лишь виделся - стек блеклых щек).
- Погодите, - вскипался профессор руками враспашку.
Профессорша вякала:
- Не бородою ведется хозяйство.
- Не косами.
Но, выгибая губу, на него завоняла разомкнутым ртом:
- Головастик!
- Касатка!
Вмешался тут Киерко:
- Бросьте!..
Профессор в ветшаном халате таким двоерогом тащился к себе: со зрачками вразбрось, со словами вразбродь и с рукою вразбежку; наткнулся на Митеньку:
- Ты чего кляпсишься?
Киерко, выйдя в столовую, сел и курил свою трубочку:
- Ну-те - житейщина, нетина, быт.
Не ответила: плакала.
- Он аттестует себя... таким образом.
Киерко бросил доскоком зрачочек, додергал носок, докурил, вынул трубочку, ей постучал о край столика: быстро пошел: и наткнулся - на Митеньку.
- Парень же ты, - жеребчище.
Прибавил:
- Досамкался, брат, до делов: брылотряс брылотрясом.
И вдруг оборвал:
- Брекунцы-то оставь, - не поверю ни слову: и так на дворе там у нас разговоры о книгах пошли.
В кабинете профессор беспроко нагрудил предметы: устраивал грохи - на полке, под полками.
А Киерко долго смотрел на него:
- Хоть бы пыль постирали: желтым-желто в комнате: шкапчика три прикупили бы, да запирали бы книги - на ключ: это ж - ну-те - опрятней: и все же сохранней.
Профессор тащился рукой за платком.
В то ж мгновенье сомненье его посетило: он - вычихнул.
- У петуха - чорт дери - сколько ног? - он уставился в Киерко.
- Три - говорят!
- Нет, позвольте-с, - профессор обиделся даже, - я знаю, что - две.
- Почему же он спрашивал?
Вдруг он поморщился.
- Руку жует что-то мне.
И потрогал свободной рукою висящий свой кутыш.
Когда ушел Киерко, стал он копаться в своих вычислениях, выщипнул две-три бумажки из кипы, на ключ запер дверь, сел на корточки, угол ковра отогнул, вынул малый паркетик (тот самый, который, он знал, - вынимается): и под паркетик запрятал бумажки: на этих бумажках крючки начертили суть жизни его; почему же не свез в стальной ящик он сути открытия? Не догадался, - не знал, может быть, что такая есть комната в банке, где ящик стальной покупали.
Он многого вовсе не знал: угол повара с ним путешествовал всюду.
...............
В те дни пережил настоящее горе.
С раздувшимся брюхом, с отшибленной лапою Томочку-песика раз принесли: раздавила пролетка; сложили, смочили свинцовой примочкою, перевязали огромными тряпками: он, перевязанный, молча дрожал, закосясь окровавленным взглядом: профессор весь вечер над ним просидел на карачках:
- Что, брат, - тебе трудно?
А ночью бродил по ковру: утром пес приказал долго жить: очень плакала Наденька.
Спорили: