Веденяпин заканчивал здесь свой урок: он казался красавцем, обросшим щетиной.
Не то - павианом.
Но выскочил он и тушканчиком несся: в учительскую, чтобы оттуда янтарный мундштук, крепко втиснутый в рот, показать.
Опозорит и выгонит.
Все уж прошли в переполненный зал: перемена!
...............
Звонок: распахнулися классы: и торопью бросились, тычась тормашками; вся многоножка отшаркала громко в открытые классы; распалась - на классы; а в классах распалась - на членики; каждый уселся за парту - выкрикивать что-нибудь.
Преподаватели в классы текли.
Разуверенно шел изможденный француз - на кошачий концерт в первом классе; пошел латинист.
Веденяпин понесся на класс властной мордой, метя перепуги, как прах, пред собою; о, ужас! Он - ближе и ближе...
Руками дрожащими все животы окрестилися; Митенька выхапнул книгу, одернулся, вспыхнул:
"Что будет, то будет"
И...
Двадцать пять пар перепуганных глаз пожирали глазами скуластый и гривистый очерк лица двумя темными ямами щек прилетевший и бросивший выблеск стеклянных, очковых кругов.
Сел на ногу: расширились ноздри; втянулися губы: и - рот стал безгубым: полоска какая-то!
Воздухом ухнул:
- Ну-те-ка.
В Митю вперился.
"Сейчас, вот сейчас: начинается!.."
И показалось, что будет огромный прыжок - через столик и парту - из кресла; так хищник прыжком упадает на спину барана: барана задрать.
22.
Но не прыгнул: сидел вопросительным знаком:
- А - ну-с?
Летел шопоток...
- Подлецов!
И, вцепившись в подкинутую коленку руками, прижался к коленке щетиною щек:
- Что?
- Не слышу?
Съел рот: и сидел с засопевшей ноздрею:
- Довольно-с! - влепилась огромная двойка.
На парту слетел Подлецов. Митя думал:
- А я-то? А - как? Почему обо мне ни единого слова?.. Он - вовсе не знает еще: он, конечно, - не знает: а то бы...
Но - екнуло:
Знает.
- Скажите-ка, Бэр!
Припадая к столу, Веденяпин схватил "Хрестоматию Льва Веденяпина": и карандашным огрызком страницы разлистывал, делаясь то вопросительным, то восклицательным знаком.
И двадцать четыре руки закрестили свои животы; двадцать пятый живот, не окрещенный, жалко качался: исчезнуть под партою: меткая двойка сразила.
- Коробкин!
Вскочил:
- А скажите-ка!
Под подбородком минуты четыре подпрыгивал очень зловеще кадык: Веденяпин молчал; и потом, как лучи, проиграли морщинки на всосанных, мертвых щеках:
- Хорошо!
Совершило 1000 сь: руки возложение в бальник - прекрасного бала:
"Не знает еще!"
Веденяпин же бросил ласкательный взгляд на объемистый том "Хрестоматии Льва Веденяпина"; и - на него облизнулся:
- Теперь - почитаем.
Вскочил, головою задергал; рукою с раскрытою книгой подбрасывал он.
Чем он брал?
Неизвестно. Но - знали, что каждого он проницает; казался ж рассеянным; в несправедливостях даже оказывал высшую он справедливость; и двойки, влепляемые карандашным огрызком, и крики, - сносили: все, все искупала пятерка, которую так он поставить умел, что ее получивший, краснея, как рак, задыхался от счастья.