— Ну что, товарищи курсанты… Можно сказать, что результаты практических стрельб из пулемета «Максим» — неплохие! Да, неплохие… Но! — Квашнин назидательно поднял вверх палец, продолжая прохаживаться перед строем курсантов, — они могли бы быть и лучше! Ладно… У нас еще будут несколько учебных стрельб, можно будет попрактиковаться еще немного. Так… с этим — разобрались. Теперь о физической подготовке и сдачи зачетов на вторую степень «Ворошиловского стрелка». Как Вы и сами понимаете, без Золотого значка норм ГТО, это произойти — не может. А посему — в следующую субботу Дом Красной Армии будет проводить лыжный поход. Участвуют все, кто пожелал сдать вышеназванные нормы. То есть, не только Ваша группа, но и еще несколько групп курсантов. Задача сложная, но вполне выполнимая! Напоминаю условия лыжного похода: поход по пересеченной местности, протяженностью двадцать километров. Мужчинам — в полной боевой выкладке, то есть — форменное обмундирование, оружие и боеприпасы… из расчета штатного носимого боекомплекта, и — дополнительная нагрузка в размере двадцати килограммов на бойца, размещенная в заплечном вещевом мешке. Так… это — понятно? Хорошо… Все готовы участвовать в походе? Больных, ранен… отставить!
Фигура поджарого Квашнина остановилась перед строем. В хромовых сапогах, тесно облегающих его голени, синих диагоналевых командирских галифе и серой кавалерийской суконной бекеше с выпушкой, он отчетливо напоминал белогвардейских офицеров оттуда, — из прошлого, из фильмов. Вид портила только буденовка на голове.
«И бекешу где-то взял! Куртка явно не новая, потертости видны, но — все аккуратно так. Пижон! Бекеша эта, вроде бы, называется офицерская драгунская. А вот как они ходят в «хромачах» здесь и сейчас — это вопрос! Во-первых, ну холодно же! Кожа сапог хоть и мягкая, с юфтевыми — не сравнить, но — тонкая! А, во-вторых, и подошва довольно тонкая, кожаная! Скользкая — просто пиздец какой-то! И стирается она при ношении — довольно быстро! Особенно по камням, а тем более — в сырую погоду, по грязи!».
Иван помнил, как ему… в то время, после приема на службу в милицию, выдавали форму по нормам положенности. Барахла тогда навалили на прилавок склада АХО УВД — у-у-у! Одному унести все это — анреал, как говорится! Тогда еще действовали нормы советского времени, и форма на складах еще была. Вот и выдавали все — от парадного кителя стального цвета, до портянок — зимних и летних! Даже белые чехлы на фуражку — и те выдали! Ему, как сержанту, были положены именно юфтевые сапоги, но он, поулыбался пожилой кладовщице, пошутил, поклянчил, и она, махнув рукой, выдала ему «хромачи», которые положены офицерскому… пардон! отставить! старшему начальствующему составу органов внутренних дел!
И вот тогда-то, совсем недолго поносив «хромачи» в патруль, он понял — «такой хоккей нам не нужен!». Подошва, уже после первого похода по лужам провинциального городка, изрядно набухла и потеряла первоначальный вид. Старшие, опытные товарищи посмеялись над новичком и направили его в Дом быта, к сапожнику. Там, седой дядька обматерил Сергея Елизарова, сказав, что «чё сразу-то, со склада, не принес? все проще было бы!». Потом осмотрел сапоги и протянул:
— И-е-х! Мине бы таки «прохоря» в молодости! Тада я — кум королю и сват — министру! Все девки мои были бы! Лана… смори… края я обточу, отшлифую подошву. Посля — клею сюды прокладку резинаваю, а уж на нее — подметку, тожа резинаваю! Те как, потоньша, или потолша, с протектором?
Иван тогда выбрал — «потолша» и далее об этом не жалел. Совсем другое дело же стало! А уж какие «родныи кожатые» подметки были скользкие — кошмар! Не то, что по грязи — по вымытому влажному кафелю пройти было — как на коньках!
«М-да… вот я и думаю — как же они круглый год в таких «ходють»?».
Между тем, Квашнин продолжал:
— Так… по Вам, девушки… Есть такое предложение, что… предложить Вам тоже пойти в данный поход, чтобы не организовывать для Вас зачеты отдельно. Само собой, будете Вы в гражданской форме одежды, ну — как Вам удобнее. И само собой — без оружия и отягощения! Ну как Вам такое предложение? Согласны? Вас первыми, целину пробивать и лыжню делать, никто не поставит.
Стоявшие рядом с Иваном в строю Ирина и Светлана переглянулись и почти в один голос ответили:
— Мы согласны, товарищ инструктор!
Квашнин покачался с пятки на носок:
— Да? Ну вот и славно!
Когда они, уже переодевшись в свою одежду, шли к «захару», чтобы уехать на машине к Дому Красной армии, девушки подхватили его под руки. Справа — Ирина, а слева, чуть замешкавшись — Светлана. Девчонки были довольны результатами стрельбы и были веселы.
«А вот ухажер Иринин, один из двух — сдулся и свалил с курсов! Похоже — поумнее оставшегося. Или этот — просто упрямый? И на что-то еще надеется?».
— Ты, Вань, какой-то сегодня… не такой! Задумчивый, молчаливый, улыбаешься чему-то. Влюбился, что ли? — «подколола» его Ирина, посмеиваясь.
— Влюбился? А может… и влюбился! А что? Вот вокруг сколько девчат, да все — красивые такие! Может я в Вас, во всех сразу и влюбился! — засмеялся Косов.
— Во всех сразу? — протянула Ирина, — а разве так бывает? Да и хватит ли у тебя сил, Ванюша, всех сразу-то любить?
Светлана улыбнулась и чуть покраснела.
— Ну… на всех сразу… может и не хватить! Но я же стараться буду! Очень стараться!
Девушки засмеялись.
— Вот Света! Слушай его и мотай на ус! Это не любовь вовсе, это называется — кобелизм! Он просто кобель! — наставительно говорила Ирина приятельнице, — Вот посмотри на него — симпатичный, и даже — обаятельный… где-то! Обхождение имеет. Песни пишет, то есть талантливый. И не жадный, что тоже — важно! И вот такой кобель, подружка, — самый опасный для нас девушек вид! Оглянуться не успеешь, как он уже тебя охмурил, околдовал, и — уже умчался вдаль, за следующей юбкой! А ты сидишь одна и плачешь!
— Ну скажешь тоже! Прямо вот какого-то монстра из меня нарисовала!
— Как раз-таки — не монстра! И это, Светка, самое страшное!
Девушка снова засмеялась, но посматривала на Ивана с подозрением и даже с опаской.
А «шестаковцы», вместе с последним Ирининым ухажером, вызвались помогать бойцам части с чисткой оружия после стрельб.
«Интересно — а как они потом до города добираются? Так-то вроде и недалеко, но все равно — пошагать от части приходится. Ну да пусть их… Оружейные маньяки!».
Уважаемые читатели!
Предлагаю с этого момента подумать, стоит ли читать Главу далее. Увы! Развитие сюжета и правда жизни заставляет меня начать довольно откровенный отрывок текста. Я предупредил! Нихт шиссен в автора!
Ахтунг! Дас ист — порно!
Лиза пришла за ним в клуб не поздно. Еще и не стемнело даже. Хотя бы потому, что день уже ощутимо прибавил в продолжительности, и даже сейчас, в почти шесть часов пополудни, солнце только-только начало заходить за горизонт. Она, притопывая сапожком, стояла, ждала, пока он оденется.
— Ты замерзла, Лиза? — спросил он, удивляясь непривычной скованности женщины.
— Что? А, нет… Хотя на улице ощутимо похолодало! — отмахнулась она.
«Странно… это вот притопывание, губки покусывает, взгляд отводит. Нервничает? Может в школе что случилось? Или… да она же просто — трусит! Да? Похоже на то!».
Они пошли по дороге и Ивану пришлось самому предложить Лизе взять его под руку. Та чуть замешкалась, но потом подхватила его. Шли молча. Косов иногда поглядывал на Лизу, стараясь делать это незаметно. А сам… давил улыбку.
«Ишь как! А то — веселая такая, шутки-подколки, смелость и озорство! А как до дела дошло — сидит как мышь под веником! Ни писка, ни визга! Еще и трястись сейчас начнет! Как девчонка пятнадцатилетняя, честное слово!».
«Хотя… как-то жалко ее. И взбодрить-то надо, а как? Еще не то что-нибудь «ляпнешь» — обидится, или еще больше испугается!».
— Как у тебя на работе? Все хорошо? — чтобы хоть что-то сказать, развеяв тишину. А то только снег под ногами поскрипывает.
— А? Что? А-а-а… да, все хорошо! — женщина чуть встряхнулась, но именно что — совсем «чуть»!
— Слушай! — он остановился сам, придержал Лизу за руку и развернул ее к себе лицом.
— Что?! — «о как! а зрачки-то как расширились, и бледная совсем, и губы чуть подрагивают!».
— Послушай меня, хорошая моя! Так дело не пойдет! Ты… как будто на заклание сейчас идешь. Ты что — боишься меня? — он приблизился к ее лицу — «глаза в глаза», благо почти равный рост это позволял.
Она вильнула взглядом, но нарочито фыркнула:
— Ну вот еще! Боюсь я его! С чего бы? — она чуть отстранилась и отвела взгляд.
— А мне так кажется — очень боишься! Что я хочу тебе сказать… только послушай меня, не уходи снова «в себя»! Я ничего не собираюсь делать того, чтобы ты сама не хотела! Ни-че-го! — протянул он по слогам, — и если… если ты так к этому… ну — к нашим этим походам относишься! То давай договоримся — и ходить будем на «пионерском» расстоянии, и вообще… переведем наши отношения в плоскость хороших, доброжелательных, но… товарищеских. Хотя… честно признаюсь! Мне будет очень жаль! Очень! Ты мне нравишься, чего тут… Помнишь, как я тебя после первого концерта за попу наглаживал?
Она хмыкнула, а потом рассмеялась:
— Да уж… такое забудешь, как же! Как я тогда обомлела! Да я просто — в шоке была! Как же так?! Мальчишка, сопляк, нахал! Что себе позволил!
«Ну вот… так-то — лучше!».
— Просто, Лиза… ты мне сразу понравилась! Первая мысль у меня была — «Ах какая женщина!».
— Ага, ага… скажи, что и песню поэтому такую написал! — она улыбалась, глядя на него, — Давай, Ваня, ври дальше!
— Ну почему же — ври дальше? — непритворно возмутился он, — я сейчас вполне себе честно говорю! И что нравишься ты мне, и что… хочу тебя… очень!
— Да-да… А царицу свою… шамаханскую… не хочешь? Или скажешь сейчас, что вы расстались?
Он поморщился:
— Да нет… не скажу я так. И царица эта… она мне очень нравится. И зря ты так к ней! Она… она знаешь какая хорошая!
«А вот это ты, Ваня, зря! Очень даже — зря! Хвалить женщину, даже… где-то соперницу перед другой женщиной — это верх безграмотности в отношениях с женщинами! Тут даже… сейчас… и Лиду-то нельзя хвалить! Даже — вспоминать не стоит, пусть они и подруги!».
Как будто в подтверждении его мыслей, Лиза хмыкнула, отвернулась и потянула его дальше. Но руку с его локтя не убрала.
«Так… нужно срочно восстанавливать положение! Срочно! А как? А вот как… пусть и не совсем это… морально-этично!».
— А ты знаешь, тут Калошин приезжал… с Варей.
«Во-о-от! Уже заинтересованно повернулась, ждет, что скажу дальше!».
— Поругались мы с ней!
— А чего так, Ванечка? Она же тебе вроде бы нравилась? — и легкая, будто бы участливая улыбка на устах женщины.
«О женщины! Вам имя — вероломство!».
— Ну как нравилась… ну да, нравилась, — он вроде как грустно вздохнул, — а поругались… я ей в общем… сказал, что эти песни… ну — которые тебе понравились, на концерте ты будешь петь! Вот и… поругались!
Лиза удивленно смотрела на него:
— Вань! Ты правда хочешь, чтобы я их пела?
— Ну да, конечно! У тебя так здорово получается! — говорил это Косов вполне искренне.
Она, улыбаясь, задумавшись, пошла дальше, потянув и его.
— Говоришь… не понравилось это Вареньке? — покачала головой.
— Ну да… не понравилось. Она даже… в общем…
— Соблазняла тебя поди? — Лиза смотрела на него.
— Ну как сказать… можно и так… Ну так, что-то такое намекала, что, дескать, отношения… там.
— Ой, телок! Ой, мальчишка! Она же тебя… охмуряла просто! — «ну вот! так, да! давай, пожалей меня!», — Она же… просто обманывает тебя! Опять вокруг пальца обведет! Оставит мальчонку… без сладкого! — Лиза засмеялась.
«А ты — не обведешь? Или — Лида не обведет?».
Он хмыкнул и посмотрел на Лизу:
— Да вот… кто-то тоже… обещал в гости вечером забежать! И что? И — не забежал!
Женщина смутилась, но — ненадолго!
— Вань! А на «пионерском расстоянии» — это как? — «с темы уходишь, да? ну — ожидаемо!».
— Да как, как?! Когда даже за руки — и то нельзя браться, а уж под руку взять — верх разврата!
Она засмеялась:
— Верх разврата?
— А вот ты сейчас — не боишься так со мной идти, под руку? А то — вдруг кто из знакомых встретиться?
— А я уже давно на все эти сплетни… махнула рукой! Если люди захотят, то и наплетут всякое! Даже про монашек в монастыре, и то…
«Ну вот… так-то — лучше! Идет, улыбается!».
Когда они подошли к дому Лиды, уже довольно сильно стемнело. Дом был небольшой, но — ухоженный пятистенок, с большой застекленной верандой.
— Вань! Тут нужно руку вот так перекинуть через воротца, там крючок есть, снять с него, а то не откроется.
Он поднялся на цыпочках, нашарил крючок и открыл калитку.
— Это кто там фулюганит? Я вот сейчас людей кликну! — послышалось от соседнего дома.
Лиза что-то с досадой пробормотала, что-то вроде «вот же носит черт перечницу старую!».
— Степанна! Это я, Лиза! Меня Лида попросила ходить, печки топить, пока они в отъезде! Не узнала, что ли?
— Так как жа тут узнаш? В патемках-та? Лиза, ты что ли? Ага-ага! Печки, значит? Ну, добре! А с табой ета кто ишшо?
Лиза опять чертыхнулась негромко:
— Да провожатого взяла! Знакомый мой! А то назад-то идти по темну — боязно! — и она сжала его руку, чтобы молчал.
«Ну а что мы? Мы — молчим!».
— Да, да… то верно! Темно, да боязно! Ну и праильна, чё там! Дело-та… маладои, ну! Ну, как грицца, Бог в помащь, Лизанька! Бог в помащь! — за соседским забором кто-то заперхал, как подавился.
Зайдя в ограду, Лиза повернулась к нему и, прижавшись, прошептала:
— Ну вот, видишь! А ты говоришь — сплетни, сплетни! Вот так оно и бывает!
Он, обняв ее за талию, зашептал горячо в ушко, чуть виднеющееся под беретом:
— Так, может так и надо? Ну чего уж тут пустые сплетни разводить? Пусть уж будут — полными, эти сплетни, а?
Она тихо засмеялась:
— Вань! Ты так дышишь мне в ухо… щекотно!
Косов попытался поймать ее губы своими, но не преуспел — женщина отстранилась, уперлась рукой ему в грудь:
— Ты не забыл? Мы печки сюда пришли топить!
— Так одно другому — не помеха!
— Ишь ты быстрый какой! Охолонись! Отпусти, Вань…
Они, сняв замок с дверей веранды, прошли в дом. Лиза, нащупав на стене выключатель, зажгла свет, резанувший им по глазам. Когда Иван проморгался, она уже сняла пальто и берет, вешала их на вешалку у дверей.
Он огляделся. Небольшая, но уютная кухонька. Стол у окна, задвинутые под него табуретки. Большая печь у другой стены. Деревянный тумбовый стол и навесной шкафчик над ним. За печью — рукомойник. Сразу и не заметил, что на плите печи лежит большой полосатый кот. Нет, не так — на плите печи ВОЗЛЕЖИТ! Да, именно — возлежит! Большой, даже огромный пушистый, полосатый — КОТЯРА!
Как будто только что услышав их, кот нехотя повернул голову и спросил:
— Моу? — довольно утробно, но этак — вальяжно! Типа — «Ну что — пришли?».
Потом этот… «тигр» поднялся и потянувшись, сел на задницу.
— М-а-а-а…, - уже не вальяжно, а вопросительно, даже — требовательно!
«Принесла рыбкаф? курачкаф?».
— Тиша! Тишенька! Соскучился, да? Замерз, поди, проголодался? Бедненький, хороший мой! — Лиза начала наглаживать-натискивать «зверюгу».
«Ну вот как они это делают? И зачем? Ну какой там — замерз? С такой шерстью никакой шубы на хрен не надо, на снегу можно спать! А про «проголодался» — так с такой «хлеборезкой», он еще месяц может поститься! Без ущерба для здоровья!».
Лиза продолжала нажулькивать котяру, чего-то ему негромко напевая-бормоча на ухо. Тот наклонив голову, изредка что-то «мявкал» так же негромко в ответ.
«Мыр… ма-а-а… мя-я-а!» — типа, да! И намерзся, и наголодался! Чуток только до смерти осталось!
Вообще-то Косов, а ранее и Елизаров, четвероногих любил. И котовских, и псинок! Но вот коты, а тем более — кошки! Они же только позволяют себя любить. В доме или квартире — они главные! Вокруг них все вертится, такой… котоцентричный мир.
Собаки все же честнее. Они любят или не любят — в открытую, душа — нараспашку. Если так посудить, по характерам и эмоциям, собаки — это мужчины, кошки — это женщины!
— Иван! Ну чего ты стоишь? Нужно принести дров и затапливать печь. А я пока Тишу накормлю!
Услышав планы Лизы, кот всем своим видом показал — да, вот правильные приоритеты в жизни любого нормального человека! И даже в подтверждении этого, прилег снова на плиту — «Лапки совсем не держат!».
— Г-к-х-м… Лизонька! Я готов на любые подвиги ради твоих красивых глаз, и не менее красивых ножек, но — вот незадача! Я вообще не представляю, где и что брать!
— Точно! — хлопнула себя по лбу женщина, — Сейчас! Тишенька! Ты потерпишь минуточку, хорошо? Славный мой котик!
Кот повернулся с бока на живот, вытянул лапы и положив на них свою лобастую «будку», тяжело вздохнул:
— Мя! — коротко и ясно: «Не уверен, что доживу, но… что тут поделать, если вы такие… двуногие!».
«Ишь, зараза! Каков артист, а? Помирает он, ага! А лапы-то какие толстые — не каждая собака может такими лапищами похвастать! И вот… носятся они с этими котами, носятся! И нацеловывают их, и наглаживают! Это хорошо, что коты… не мужики! Ну — в смысле конкуренции. А то бы нам с дамами — вообще ничего не светило! Где есть кот, на мужика женщина внимание обращает в самую последнюю очередь! Если вообще — обращает, это внимание!».
Лиза, чмокнув умирающего артиста в нос, накинула на плечи пальто:
— Пошли, покажу, где, что брать! Так… вот здесь у Лиды свет в ограде включается! Запомнил?
Она провела его в дровяник, где он набрал полную охапку дров, не забыв прихватить кусок бересты на растопку. На обратном пути женщина, нырнув на секунду в какой-то чулан на веранде, прихватила пару свертков.
— Здесь рыбка для Тиши, а здесь… да, все верно! Здесь мяско!
«Совсем неплохо живут некоторые! Совсем неплохо! Понятно теперь — как можно наесть такую морду!».
Иван сложил принесенные дрова у печи на кухне, потом сходил и принес дров для печи в зале. Зал оказался совсем небольшой, но тоже — очень уютным! Круглый стол под светлой скатертью посредине; над столом на длинном витом шнуре — люстра с бархатным зеленым абажуром. У стены — широкая тахта под покрывалом. Книжный шкаф полон книг, этажерка… оп-па — патефон! И буфет, полный разной посудой!
«А неплохо живет Лида с мужем! Видно, что он вполне себе обеспеченный человек по нынешним временам. А уютно-то как! Такой уют — типично женский! Все эти шторочки, занавесочки, рюшечки и оборочки! Молодец, Лида! Представляю, как ей… юморно глядеть на мой… г-х-м… спартанский уют в комнате, в клубе!».
В доме было не холодно, но… зябко. Недаром этот… клубок шерсти облюбовал печную плиту.
— Тиша! Иди кушать. Тиша! Ну чего ты?
«М-да… А у меня она не спросила — а не хочу ли я перекусить?».
Косов затопил «контрамарку» в зале и перешел на кухню. Здесь происходила кормежка, причем — под пристальным наблюдением Лизы, которая склонилась над котом.
— А рыбку почему не ешь, котик?
— М-ва… м-ва-ма… ма…, - послышалось в ответ.
«Объяснил, чё!».
— Ну ладно, потом поешь, когда оттает, да? — согласие было выражено в виде недлинного движения хвостом.
— Не знал, что ты так любишь котов! — обратился он к Лизе.
— Ой, знаешь — очень люблю! Очень! У нас дома, ну — когда я с родителями жила, всегда были коты и кошки! Я с самого раннего детства с ними рядом. Правда сейчас… не получается держать — я же постоянно в школе, или у Вас — в клубе, у Лиды!
— Лиза! А ты не знаешь, у Лиды в доме курить можно? — повертел он в руках портсигар.
Она махнула рукой не глядя:
— Кури! Ее… супруг — тоже курит постоянно! Лидочка все сетует, что все прокурил в доме!
Он присел возле приоткрытой дверцы кухонной печи и выпуская дым в печь, наблюдал, как «зверюга», насытившись, моет мордаху. Лиза зашла в зал.
— А ты здоров, зверь! Ты тут за хозяина, как я понимаю? — негромко обратился он к коту.
Тот приостановил омовение, приподнял лапу повыше и презрительно посмотрел на Ивана. «А как иначе? Или ты полагал другое?».
— Ладно, ладно! Не гуньди тут мне! Я здесь человек временный, пришел-ушел!
Кот опять отвел лапу и коротко чихнул, как сплюнул: «Вали побыстрее!».
— Вань! Ты с кем там разговариваешь?
— Ну как с кем? Если ты ушла в зал? Здесь только я и вот — Тихон Иваныч!
Кот опять посмотрел на него и вроде бы кивнул — типа: «Только так и обращайся! Одобряю!».
— Да-а-а… Ты разговариваешь с котом? — Лиза вышла на кухню, удивленно улыбаясь.
— Ну а что? Ты же с ним разговариваешь, почему я не могу?
— Ну… так… непривычно! Обычно мужчины до этого… не опускаются, что ли.
— А я вообще животных люблю! Мне кажется, что они, в основной своей массе — лучше, чем люди. Кстати! Вот читал где-то, что коты понимают человеческую речь. Ну… не всю, но за свою жизнь они начинают распознавать около ста слов. И может быть и отвечали бы, только вот у них горло по-другому устроено, не приспособлено под это. А собаки — еще больше понимают! Там же читал, что интеллект собак… не всех правда, а каких-то определенных пород, не помню… он примерно равен разуму пятилетнего ребенка. Представь, да?
Лиза как-то странно улыбнулась ему и, подойдя, обняла и крепко поцеловала.
— Ну погоди, погоди… сумасшедший! Ну что ты! Дай хоть маленько дом нагреется — холодно же! — она, смеясь, отталкивала его, — давай я тебя пока покормлю! Сейчас быстро… ну погоди же! Хоть яичницу пожарю на плите, и чай поставлю! Ты же голодный, наверное!
«Смотри-ка ты… все же вспомнила!».
Она смогла его чуть успокоить, и продолжая улыбаться, принялась суетиться на кухне. Он же, чтобы не приставать к Лизе, прошелся по залу и заглянул в спальню.
«Металлическая полуторка! Сейчас это — тоже признак достатка в доме! Но, как мне кажется, вот та тахта… для продолжения — больше подходит, прогибаться не будет!».
В спальне же стоял неширокий платяной шкаф и что-то вроде трюмо. Одной из стен этой спаленки была стена кухонной печи.
«Как помнится — у моей бабули что-то вроде того было. Примерно такое же расположение комнат и печей!».
— Слушай! Мы с тобой наследили тут! — запоздало увидел он. Хотя… на улице — снег, грязи и в помине еще нет.
— Когда теплее станет, я подотру! — улыбнулась ему Лиза, — ты, пока я готовлю, хоть спой мне что-нибудь.
— А что, тут и гитара есть? — удивился Косов.
— Ну да… супруг у Лиды недурно играет и поет. Правда — все больше старые романсы.
Иван снова заглянул в оставшеюся темной спальню и приглядевшись, увидел на ковре, на стене, висящую гитару.
— Вей, бей, проруха-судьба,
Разбуди слов рябиновый слог,
Постучи в дверь, пораскинь снег,
По лесам вех, да по полям рек.
Пел он совсем негромко, чуть слышно, но с удовлетворением увидел, как распахнулись удивленно глаза Лизы, как замерла она с вилкой в руке, а потом, не глядя, присела на табурет.
— Кто-то не волен зажечь свет,
Кто-то не в силах сказать «нет»,
Радугой стелется судьба-змея,
Пожирает хвост, а в глазах — лед!
А в груди — страх, а в душе — тоска,
Больно ей, больно, да иначе — нельзя!
Да только…
— Вей, бей, проруха-судьба,
Разбуди слов рябиновый слог,
Постучи в дверь, пораскинь снег,
По лесам вех, да по полям рек.
Он старался не пялиться постоянно и откровенно в глаза Лизы, отводил взгляд, прищурившись смотрел на пламя печи, через неплотно прикрытую дверцу:
— Я так хочу притаится на твоем плече,
Рассказать слов, рассказать дум,
В карманах порыться и достать лед,
Охладить лоб, охладить лоб.
Тикают часики — «динь-дон»,
Да только стоп-звон,
Там, за седою горой.
Льется водица по траве век,
По тебе и по мне, да по нам с тобой.
Да только…
Когда он закончил петь и отставил гитару в сторону, Лиза поднялась с табурета, подошла к нему, и судорожно вдохнув, стала целовать. В губы, в щеки, покрывая все лицо своими горячими поцелуями. А он? А что он — железный что ли? Ответил ей со всей страстью и с пылом давно уже накопившегося к ней желания.
Но… Но продолжить начатое — не получилось. Уже и юбка поползла вверх, женщина дышала тяжело, и казалось бы — чуть постанывала… И тут явственно стал слышен запах подгоравшей пищи. Замер сначала Иван, потом — отстранившись от него, но еще с шалыми глазами, Лиза. Секунду она так постояла, глядя на него, но не видя…
— Батюшки! Яичница-то! — она кинулась к плите, отодвигая сковороду от открытого кружка плиты.
«Черт! Вот — хрен бы на ту яичницу! Но… «маемо, шо маемо!».
Она смущенно разглядывала, что получилось на сковороде, разочаровано поджимая губки.
— Лиза! Да брось ты расстраиваться! Ну хочешь — давай я съем ее, да и дело с концом!
— Ты будешь это есть? — она удивленно посмотрела на него.
Иван подошел к ней и заглянул через плечо:
— Ну а что? Не сильно-то она и подгорела! Вполне себе еда. Ты не представляешь, что мне приходилось есть в жизни. Давай, ставь ее на стол!
— Погоди! Давай я еще хоть сала нарежу. Вот же — хозяюшка, да!
— Не кори себя! Я даже думаю — да гори она огнем, эта яичница! От такого… отвлекла!
Лиза засмеялась, нарезая хлеб и соленое сало. Иван достал из внутреннего кармана пальто свою «заветную» фляжку и плитку шоколада.
— Вот! Не пьянки ради — аппетита для! Будешь граммульку?
Лиза с сомнением посмотрела на емкость:
— Ну если только совсем — граммулечку! Да и чем тут закусывать? Разве что — шоколадом?
— А вот ошибаешься ты! Сало — это такой продукт, который ко всему подходит!
— Закусывать коньяк салом? Дикость какая! — она смотрела, как наливает янтарную жидкость в поданные ею рюмки.
Косов, не подавая вида, уминал со сковороды подгоревшую яичницу. Коньяк пролился внутрь жидким теплом. Лиза выпила свою рюмочку чуть поморщившись, и сейчас с улыбкой смотрела, как ужинает.
— Хороший муж из тебя когда-нибудь получится — не привередливый! Ешь, что на стол поставят!
Он угукнул, кивнул ей на фляжку — «по второй?». Женщина подумала и кивнула, улыбаясь.
— Ты же подпоить меня хочешь, не так ли? Нетрезва, податлива…
— Странно… я полагал, что ты и без этого… ну… серьезно настроена!
— На что настроена? — приподняв бровь, она посмотрела на него.
— На что… на что…, - и он замолчал.
— А вот скажи мне… Эта песня. Она… странная какая-то. И на твои песни она ничуть не похожа — совершенно другая! — перевела тему разговора Лиза.
Как не хотелось ему сказать, что он разносторонне одарен, но что-то внутри его сопротивлялось этому.
— Так она и не моя! Это один… парень сочинил. Игорь Сукачев. Я его и не знал вовсе, просто услышал и как-то… запала в душу!
— Запала в душу… Да, такая может запасть! Только вот ты сказал — парень! А мне показалось, что такую песню мог бы сочинить много переживший человек, уже не молодой! Тоской какой-то… внутренней от нее повеяло. И пел ты ее… тоже как не молодой парень!
— Лизонька! Ты полагаешь, что можешь себе полностью представить, через какие жизненные перипетии проходят люди? Я бы не был так уверен! Мало ли что пришлось пережить человеку?
— Да… согласна.
Они попили и чая, согревшегося на плите. На кухне стало совсем тепло от печи.
— Подожди, я сейчас полы подотру, где мы натоптать успели.
Она подхватила какое-то ведро, тряпку и прошла в зал. Иван прошел туда следом. Лиза, низко наклонившись, протирала пол. Повернувшись к нему, сказала:
— Здесь «контрамарка» дольше будет топиться, нужно еще немного подождать, а потом можно будет закрутить дверку.
«Э, нет! «На такое я пойтить не могу!». Это что же, она… передумала? Или я не так себя повел?».
— Ты, радость моя, не права! Тут не только нужно будет ждать, чтобы дверку «контрамарки» закрутить, но и ждать, пока на кухне печь полностью протопиться, а уж потом — закрывать вьюшку. Иначе — или выдует все, если вьюшку не закроем; либо Тихон Иваныч от угарного газа угорит!
— Ну что ты!? Что ты! Как можно? Тогда, конечно, ждать будем! — в испуге от возможного она выпрямилась, только юбка осталась приподнятой гораздо выше коленей.
Он уже какое-то время наблюдал за видом согнувшейся женщины и чувствовал, как поднимается внутри него жаркая волна. И попа, туго обтянутая юбкой, и ее красивые ноги, показавшиеся бедра — все тому способствовали! Пусть эти ножки и эти бедра были вовсе не в фильдеперсовых чулках, а каких-то вязанных штанишках.
Иван мягко подошел к ней: в одной ее руке, далеко откинутой в сторону — тряпка; предплечьем другой руки Лиза пыталась поправить выбившуюся прядь волос.
Обняв Лизу за талию, он посмотрел ей в глаза.
«А вот сейчас видно — она ждала этого!».
Полные губы чуть изогнуты в легкой улыбке, в глазах — пляшут бесята!
«М-м-м… как же она хороша! И как же долго я этого ждал! Все эти игрища с флиртом, легкими заигрываниями… они как-то — затянулись!».
Полные губы, чуть пахнувшие шоколадом, и оттого казавшиеся сладкими. Прикрытые в поцелуе глаза женщины… Юбка поползла вверх, сдаваясь его напору. Шлепнулась на пол выпущенная Лизой тряпка. Одной рукой она крепко обняла его. Потом и вторая ее рука присоединилась к объятиям, сделав их еще более крепкими.
— А-х-х… Ваня! Ну подожди ты! Ну чего ты… Ну дай, я хоть руки вымою — пол же мыла!
— Вздор! Все — вздор! Не отпущу! Я слишком долго этого ждал!
Лиза засмеялась тихо:
— Ну дай я… сама разденусь! Порвешь же юбку! Да и руки все же вымыть нужно! А еще… еще свет выключу!
— Это еще зачем? — оторвался он от ее шеи.
— Как зачем? Ты что? Совсем уж за бесстыжую меня принимаешь? Стесняюсь я! Чего же такой… глупый!
— А я хочу видеть тебя всю! Такую красивую и желанную!
И опять так будоражащий его смех!
— Нет, Ванечка! Все же свет я выключу. Не готова я… к такому! — она довольно бесцеремонно отодвинула его, засмеялась, увидев его недовольную гримасу, и чмокнув в губы, — А ты сам пока разденься!
И, выходя, щелкнула выключателем в зале!
«Не! Так-то я и не предполагал чего-то в стиле Завадской! Но… похоже, здесь придется все делать… постепенно, не форсируя событий. Так что минета, и уж тем более — анала! тут ждать не приходится! Ладно! «Ибу ибуди да-дао муди!».
— Лиза! Ты хоть на кухне свет оставь! А то… понадобиться что, и будем здесь… запинаться впотьмах! — в ответ она засмеялась.
Он моментально скинул с себя все и улегся на тахту, слушая как брякает умывальником Лиза. И когда она попыталась прошмыгнуть мимо его в спальню, схватил ее за руку и потянул к себе:
— Иди сюда, красавица!
Женщина «ойкнула» от неожиданности и повалилась на него.
— А ты… а ты чего здесь, а не в спальне?!
В руках у нее была свернутая аккуратно тючком одежда. Сама Лиза была в достаточно длинной, ниже коленей, темной «комбинации».
«Странно! А когда она «раком», с задранной юбкой стояла — комбинации видно не было! Она что же — подоткнула ее, что ли? Получается — все это было… продуманно? Однако!».
— А я подумал, что здесь удобнее будет!
— Ну погоди! Дай я одежду… вон хоть на стол брошу!
Она приподнялась и положила одежду на стол. Обтянутая комбинацией попа была слишком соблазнительна, чтобы упускать такой момент! Свет, все же оставленный Лизой на кухне по его просьбе, давал в зале достаточно освещения, чтобы глаза различали общий вид, чуть ретушируя детали. И этот вид… он был — вышибающий последние остатки разума!
Косов потянул женщину на себя сверху, и почти борцовским приемом, развернул ее к себе лицом. Оказался полулежавшим поперек тахты, а Лиза — сидящей сверху на нем. Они целовались как сумасшедшие, а Иван все тянул вверх «комбинацию», которая казалось — никогда не кончится! Женщина засмеялась, отвела его руки, и сама ловко освободилась от так мешавшей ему одежды.
В полумраке она казалась еще красивее, а ее фигура — безупречной!
«Интересный парадокс! Вот всегда мужчины хотят видеть женщину во всех подробностях. Но в такой вот обстановке — тоже есть своя прелесть! Так даже не красавица кажется очаровательной, или — загадочной, а уж вот такая красотка — и вовсе по-ведьмовски, как-то пугающе прекрасной!».
«Ага! Белье-то она надела — то самое, из ателье! А не простое, в большинстве своем принятое у местных женщин! Черный комплект — трусики и бюстгалтер! Что в полумраке — вообще отпад и срыв головы у мужчины! В данном случае — меня! Получается… все было продумано заранее? Ну — это как всегда! Мужчина думает, что он добивается женщину, и в результате — победитель! Ан — нет! Он лишь добыча в лапках хищницы!».
Рассчитывая на более или менее постоянную связь, и соответственно — обучение Лизы «всем премудростям», Косов старался все же не терять голову! Было трудно, но он — старался! В какой-то момент, кожей ноги он почувствовал уже влажную ткань трусиков, а значит — пора! Сам-то он уже давно… дымился! Иван подхватил одной рукой Лизу за попу, а второй — обнял за талию и, приподнявшись, поменял положение на наиболее привычное в данное время. Теперь она лежала на тахте, а Косов — чуть нависал над ней сбоку. Покрывая ее губы, шею, верх груди поцелуями, правой рукой — вовсю орудовал снизу. Но «орудование» это было — в меру.
Лиза уже вовсю постанывала и подрагивала, а Иван все тянул с продолжением, разглядывая ее лицо, тело — ну как возможно в полумраке!
«Ох, как же она — хороша! Я это сразу понял, еще в первую встречу с ней, что фигура здесь — на уровне! Молодец, чё! Глаз — вотерпас!».
Он чуть потянул край трусиков вниз, и женщина как будто очнулась! Сама приподнялась и рывком стянула их с себя, до уровня коленей, а потом — поочередно подтянув ножки к груди. Потом открыла глаза и поймав его взгляд:
— Ванечка! Хороший мой! Только не торопись, хорошо? Боюсь я… У меня… уже давно никого не было!
Почувствовав накатывающую волну нежности к ней, он ласково, без этого сумасшествия, которое накрывало его чуть ранее, поцеловал ее в губы, и аккуратно перекинул тело, стараясь не опускаться на женщину. И очень медленно… очень медленно, по чуть-чуть…
«Какая же она… узкая! Но вот… соков сейчас… обалдеть! Хорошо, что на тахте — покрывало лежит. Но стирать его Лизе — придется, однозначно!».
— Ох… что же ты… такой большой-то?! М-м-м-м… подожди, не торопись! — Лиза уперлась ему руками в живот, не давая опускаться ниже.
Ему показалось, что это продолжалось целую вечность.
— Ваня! Давай минутку… вот так полежим, хорошо? Только не надо глубже! Дай… привыкнуть!
Он ждал, нависая над ней на вытянутых руках.
«Хорошо, что физкультура — наше все! И руки в порядке, и пресс — в норме!».
Потом почувствовал, как Лиза начала по чуть-чуть двигаться ему навстречу.
— Полежи так… милый! Дай я сама!
«Как там в сказках пишут: «Долго ли, коротко!».
Но Косов почувствовал, что он вошел в нее… примерно на половину. Она снова открыла глаза, и горячо прошептала:
— Вот сейчас… помаленьку…, - все равно она придерживала его руками.
Он медленно опустился на нее, приподнявшись уже на локтях. Все-таки… поступательные движения позволили войти глубже. Лиза стонала все сильнее, но почти перестала его сдерживать. Только иногда, когда, видимо он позволял себе лишнего, чуть запускала ему коготки в кожу живота. Он сам застонал и опустив голову, впился в ее губы долгим поцелуем. И она ответила ему!
А потом…
— Все, все… хороший мой! Теперь не бойся! Все хорошо! — он и сам уже чувствовал, как входит в нее на полную длину. Хотя женщина еще вздрагивала в самый «острый» момент!
А еще через какое-то время, в течении которого он уже вполне себе повторял таблицу умножения, она раскинулась как можно шире, и вцепившись ногтями ему в попу, сама стала подтягивать его — все сильнее и резче!
Он, уже не сдерживаясь, мычал и даже… вроде бы рычал! А потом… сознание вспышкой вернулось — «вытащить!». Но только он сделал попытку, как Лиза схватила его за зад обеими руками и буквально притянула к себе! Распахнула широко глаза:
— Нет! Хороший мой! Не надо, я так хочу… пусть! Да, хочу, не сомневайся! Ну же!
Наверное, он закричал. Да и она… как-то смутно показалось в тот момент, что тоже… не молчала!
Подрагивая всем телом, он лежал на ней и разум медленно возвращался в его голову.
— Как же хорошо! Господи, как же мне хорошо! — ее шёпот наплывал откуда-то издалека. И горячее ее дыхание ему в шею!
Косов открыл глаза и зрение медленно сфокусировалось. В углу зала, в его темном углу, зеленым светились два глаза.
«Ты, Тихон Иваныч, все же… извращенец! Как там… вот — вуайерист! Во!».
— Ты как, красивая? — прошептал Косов.
Из-под него донесся тихий смех:
— Я думала, что я умерла! Но как же хорошо! Ты, Ванечка, оказывается… не только языком болтать горазд, с женщинами-то! И так… тоже… хорош!
— Повторим «сладкую смерть»?
Она снова засмеялась:
— Только дай мне чуть дух перевести… И слезь уж с меня! Ты, конечно, не сильно тяжел, но… Да! А у тебя коньяк еще есть?
Фляжка была совсем не большая и Косов огорченно признался, что — нет, все выпили!
— Сейчас. У Лизы, я точно знаю, у супруга есть небольшой запасец!
Она поднялась с тахты, и в шутку шлепнула его по плечу:
— Не подглядывай! — быстро натянула на себя «комбинацию», — Ну что ты лежишь? Пойдем, немножко выпьем, ты покуришь. Да… и я тоже покурю, мне сейчас успокоиться нужно! А то… как-то… подтрясывает всю!
«Успокаиваться ей сейчас как раз-таки и не надо! Я рассчитываю на продолжение!».
Но поймать ее он не успел — с коротким смешком Лиза выскользнула из его рук и прошла на кухню, мелькнув на фоне света из кухни просвечивающимся через ткань «комбинации» телом.
«А мне чего на себя натянуть? Теплые кальсоны, что ли? Ага — весьма эротический вид будет! Но и совсем голым выходить… не комильфо!».
Компромиссом стали штаны, натянутые на голое тело.
Лиза поставила чайник на плиту, повернулась к нему:
— Ну что, господин хороший, угостите даму папиросочкой? — улыбалась.
— Ты не похожа на шпанскую девчонку, на беспризорницу! — засмеялся Иван, — ты… слишком красива и еще… ухожена. Дама, а не пацанка!
Они курили вдвоем у открытой дверцы печи. Он — сидя на корточках, а она — опустившись на пол на колени. Косов все не мог себя пересилить и на смотреть на изгиб ее спины совсем рядом с ним, на приоткрытые колени, на бедра, обтянутые тонкой черной тканью «ночнушки».
Она видела, как он косит на нее и улыбалась.
— Вань! Хватит пялится — ты меня смущаешь!
«Курит она… красиво! И колени у нее — чашечки совсем небольшие, такие… утонченные, не широкие!».
Он не выдержал и провел рукой по ее спине, от приоткрытой кожи плеч, по спинке и задержал руку на ягодицах. Стал поглаживать.
— Ты без трусиков…, - хрипло прошептал.
Она фыркнула, отвела руку с папиросой вбок:
— Так кто-то же довел меня… Трусы все мокрые! Сейчас состирну… вон под умывальником, да повешу рядом с печью. Они быстро просохнут, а то — как домой идти?
Она закинула папиросу в печь и гибко изогнувшись, поднялась на ноги.
Косов негромко зарычал от вновь нахлынувшего возбуждения и обхватил ее обеими руками за бедра. Поднимаясь, задрал руками и «комбинацию», стал, уже не сдерживая себя мять и гладить ее бедра, попу, груди.
— Ваня! Ну что ты… Ну дай я все же постираю…
Ага! Где там!
Он развернул ее к себе спиной и подтолкнул к столу так, что женщина, чтобы не упасть была вынуждена опереться руками о стол. Задрал «ночнушку», закинул ее выше, к плечам.
Она охнула, когда он «вошел» и замерла. Косов на мгновение потерял голову, двигался резко и сильно.
— Ой… Ваня! Не надо так… сильно… о-о-о-х-х… и глубоко… Больно, Ванечка!
Он опомнился и снизил темп, перейдя к неглубокому проникновению. Лиза стонала и покачивала головой в такт его движениям. Потом он почувствовал, как она сама стала подаваться навстречу ему.
— Вот сейчас… сейчас… можно. Глубже… Ванечка!
Косов довольно грубо вцепился руками в ее бедра, и стал с силой работать своими. Женщина стонала, а потом стала и покрикивать. Он протянул правую руку и запустил ее в промежность подруги, стал пальцами стимулировать.
— А-а-а-а…, - сначала негромко, а потом уже и в полный голос «завелась» Лиза.
Ему пришлось терпеть до того мгновения, пока, наконец, не понял — «вот теперь пора! Теперь — можно!». Лиза, к тому моменту выпрямившись почти в полный рост, вдруг вскрикнула и упала на стол. Благо, что на свои руки головой, а не ударившись со всего маху лицом о поверхность. Так они и подрагивали — она просто всем телом, а он — еще и продолжая движения вперед — короткие и судорожные.
Она лежала довольно долго, замерев и не делая никаких движений. Косов ждал, так и обнимая ее за бедра, и не «выходя». Ее дыхание, сначала какое-то пугающее — прерывистое, с сипящим втягиванием воздуха, со стонами, постепенно выравнивалось и становилось все тише и тише. Потом она сама чуть раздвинула ноги и подалась вперед, снимаясь с него. Выпрямилась, постояла так и развернулась к нему лицом. Взгляд ее был какой-то… ошалелый. Казалось, что женщина увидела в его лице что-то новое, ранее ею не замеченное и теперь с интересом и удивлением разглядывала это новое, не знакомое.
Он попытался поцеловать ее, но она отстранилась.
— Вань! Ты какой-то сумасшедший… Дай я, все же, постираюсь, а? Пойди вон… полежи, что ли?
Косов кивнул, отведя взгляд:
— Пойду в ограду… покурю. А то… прокурим здесь все!
Накинув на плечи пальто, вышел во двор и закурил. Курил довольно долго, сначала одну папиросу, потом, подумав и кивнув себе головой, закурил и вторую. Размышлял.
«Ну что — доволен? И да, и нет. Лиза, без сомнения — женщина стоящая! Ух какая! Все при ней — и на лицо красивая, и фигура шикарная, и умом не обижена — интересно с ней! Но вот… как это — «поел, но не наелся!». То есть познавать ее еще и познавать! Хочется все же… раскрыть весь потенциал женщины! А вот если сравнить? А — стоит ли сравнивать? Говорят, что женщин нельзя сравнивать, слышал такое. А почему нельзя? Нехорошо, или… неприлично? Вот если… с той же — Завадской. Нет, там Леночка по мастерству — сто очков вперед даст! Любой, пожалуй! А вот по чувствам, по отношению к нему? Нет… Завадская вот в этом — «в тихом омуте — черти водятся!». И как она на самом деле к нему относится, «хэзэ», что говорится. Фатьма? Та точно к нему относится — очень хорошо! Даже… совестно вспоминать, если честно! Она к нему — вот так, а он к ней… М-да… И в постели Фатя — очень хороша, горяча! И умения у нее сейчас, после общения с ним — ух! на каком уровне! И вот… Лиза. Нравится она тебе? Очень нравится! Но — не Фатьма, и тем более — не Завадская! Но… все еще можно исправить, всему научить и довести! Все же — далеко не дураки они, эти мусульмане! Все правильно — мужчина может иметь столько женщин, скольких может содержать финансово и… физически! Вот бы гарем такой — Завадская, Фатьма, Лиза… Ага! А еще — Лида, а еще — Ритка! Не, не получится, даже если потянешь финансово, и физически! Там же и женский менталитет — другой! Там ревности нет. Ну — по поводу постели с мужем. Там только зависть и интриги по поводу «плюшек», получаемых от мужа! Так что… не выйдет у тебя такого, Ваня! Ладно… жаль, но — что есть, то — есть! Пойдем «постигать» Лизоньку? А-а-а… пойдем!».
И он отогнал от себя мелькнувшую мысль, что Лиза чем-то напоминает ему… Киру. Есть в них что-то общее, при всей несхожести и внешне, и по характеру.
К его удивлению, он обнаружил Лизу, сидящую на тахте в обнимку с Тихоном Ивановичем! И была она… уже одета! Хотя… юбки вот на ней еще не было! А так — эти вязанные штанишки, блузка, кофта. И прическу уже поправила, и на тахте прибралась. Ничего не говорило, что тут было еще совсем недавно. Только запах чуть витал на уровне подсознания — «тут что-то было!».
«Бляха-муха! Это чего это… здесь?! И чего она так? Собралась уходить? Как это? Вон же… трусики висят, сушатся — виднеются из-за печки на кухне! И чего она себе надумала, пока он курил-отсутствовал? Ведь говорят же — «Куй железо пока горячо!», а ты курил полчаса. Вот женщина что-то себе и «накубатурила» в красивой головке!».
Наверное, его удивление и переживание настолько отразились на его лицо, что Лиза, явно пытаясь скрыть улыбку, подтянула «комок шерсти» поближе и зарылась в него лицом. А тот вовсе не против такому обращению! Морда — довольная, и мурчит-тарахтит, как трактор «Комсомолец»!
— Ты чего это, красавица? Зачем оделась-то?
Лиза ничего не ответила, натискивая кота.
— И это… Если что — он подглядывал, пока мы тут с тобой… Вон там — в углу сидел, глазами «блымал»! — «сдал» кота Косов.
Лиза засмеялась:
— Ну тут — чего его винить, если гости такие развратные? Он что же — из своего дома должен уходить, чтобы не смотреть на такие непотребства? Тиша! Вот скажи — это же он во всем происшедшем виноват, кобель ненасытный, да?
Котяра, не переставая «тарахтеть», что-то «мявкнул» вибрирующим тоном.
«Ну да, кто же еще тут виноват? Она? Да где там! Не кот же? Тогда выходит — Косов сволочь последняя! Больше некому!».
— Лиз… ну зачем ты так? Нам же хорошо было, да? Почему бы не продолжить?
Она опять молчала, продолжая наглаживать эту «зверюгу».
— Знаешь, красивая… Тихон Иваныч сытно покушал, просмотрел… эротический кинофильм и самое время… Тихону Ивановичу… поспать!
Он, преодолев короткое сопротивление женщины, отобрал у нее «предмет поклонения» и, не слушая ни возражений Лизы, ни возмущенного «мявка» кота, унес того на кровать в спальню, прошипел напоследок Тихону:
— Вот тут и спи, засранец! Попробуй только выйти — к ветеринару отвезу, на кастрацию!
Когда он вышел в зал, Лиза тихонько тряслась от смеха.
— Ты чего?
— Ой, уморил! Ох! Расправился с соперником, а еще — угрожал тому расправой!
Он «подкатился под бочок» к женщине, но та, довольно сильно отодвинула его и спросила:
— Мы будем коньяк пить или нет? И чая… тоже бы хотелось!
Они выпили по рюмочке коньяку, из найденной в шкафу початой бутылки «кавэвэка». Лиза опять выпила — чисто символически, какую-то микродозу, чес-слово! А потом сидела, попивая чай и глядя куда-то в сторону, лишь изредка с улыбкой поглядывая на него. Ивана довольно сильно «подбешивало», что он никак не может понять — а что ему сейчас делать? Спустить все на тормозах, довольствуясь тем, что уже было? Или проявить настойчивость в продолжении? Как тот или иной вариант воспримет женщина?
— Ли-и-и-з! — протянул он.
— М-м-м? — откликнулась она.
— Лиза… может быть не надо… испытывать мое терпение и проверять мою догадливость — что делать дальше?
— Ты сейчас о чем? — она явно «игралась».
— Ну… ты же все прекрасно понимаешь! Хватит играться, а? Пойдем на тахту… продолжим приятное для нас обоих развитие близкого знакомства.
— Ах вот как ты это называешь, да? — Лиза теперь смотрела на него удивленно.
«Опять играет? Делает вид, что обиделась? Как же… это все…».
Он отодвинул чашку, поднявшись подошел к ней, и бесцеремонно подхватив ее на руки, понес в зал.
— Ты вообще не думаешь, а хочу ли я… этого продолжения! — сопротивляясь слабо, скорее — не помогая ему в деле «разоблачения», спросила женщина.
Иван, не отвечая, энергично, но все-таки — аккуратно продолжил снимать с нее одежду.
Лиза расхохоталась:
— А сопит-то как… гневно! Ой, не могу! Ой умора! Ванечка! Какой же ты все-таки еще… мальчишка! Ой! Не порви бюстгалтер! Погоди, я сама!
Вот теперь она была полностью голой. И Ивану это… нравилось! Об этом недвусмысленно говорил воспрявший и теперь покачивающийся прямо над Лизой… индикатор возбуждения.
Косов видел, как женщина, замерев и не отрываясь смотрит… на него.
— Нравится? — шёпотом спросил он.
— М-м-м? — встряхнулась Лиза, отводя взгляд от индикатора и посмотрев ему в глаза.
— Я спросил — нравится? — он прилег рядом, продолжая смотреть на нее.
— А я вот… не отвечу! Нахал! Такое спрашивать у женщины! — а сама улыбается.
Иван взял ее за руку и подведя ее ладошку к… нему, положил ее руку сверху и придержал, чтобы сразу не отдернула. Лиза сначала вроде бы дернулась в возмущении, но потом затихла.
— А теперь… давай целоваться! — предложил он.
— Х-м-м… целоваться я не против! — она обвила его шею рукой. А вторую… с члена — не убрала!
«Вот и славно! Трам-пам-пам!».
Целовались они нежно. Было видно, что ей это нравится — она замирала под его поцелуями, охотно отвечала ему. Губы ее были нежными, сладкими и очень умелыми! Иван подключил к поцелуям язык. Сначала ее губки, потом — провел по зубам; потом, протиснув язык между ее зубов, нашел ее язык, поигрался с ним.
Лиза, улыбаясь, как было видно в полумраке, замерла, предоставив ему право перейти в исследованиях на ушки, шею. Потом — верх груди, а далее — задорно торчавшие соски! Вот только ниже пояса сдвигаться не позволила, к разочарованию Косова. Сама она уже давно стискивала его… г-х-м… «жезл» рукой — то почти отпуская его, то вцепляясь в него, как утопающий в соломинку, уже причиняя ему довольно ощутимую боль.
Все это время работы его губ и языка, рукам Ивана — тоже было чем заняться! И они без дела не лежали, поглаживая, пощупывая тело женщины. Где надо — чуть надавливая, а где надо — поглаживая, и даже — чуть пощипывая. Чуть-чуть… совсем не сильно! И вот рукам его она почему-то позволила гораздо большее, чем языку.
Она была уже влажной. Даже не влажной, а изрядно мокрой! И дыхание ее опять вернулось к показателям высокой возбужденности. Не торопясь, Иван все ждал явной демонстрации готовности перейти к самому важному. И дождался! Лиза с силой потянула его к себе и вверх!
— Все! Не могу больше! Не тяни же! — прерываясь на стоны…
— Погоди! Давай не так! — целуя ее в губы предложил Косов.
Она открыла глаза:
— А как?
— Садись на меня сверху!
Она задумалась на секунду:
— Давай!
Косов помог женщине сесть поудобнее.
— Сможешь сама… ввести его?
Она посидела на нем, чуть покачиваясь и кивнула головой. Садилась она медленно, закрыв глаза и задержав дыхание. Когда почувствовала, что сидит на нем… наполовину, вновь открыла глаза:
— Только я… никогда не пробовала так. А что мне делать?
Любуясь женщиной, он ответил:
— А все что захочешь! Делай как тебе будет хорошо — садись… глубже. Или наоборот — приподнимайся. Двигайся — верх и вниз. Можешь подаваться вперед или назад. Можешь лечь на меня, и я помогу тебе.
Вот это он сказал — зря! Потому как женщина сразу улеглась на нем, и, уперевшись локтями ему в грудь, посмотрела в глаза:
— Ну… давай, помогай!
— А ты сама… не хочешь попробовать? Может ты найдешь, как это делать лучше, для тебя самой?
— А я попробую… потом. Сейчас хочу — чтобы ты!
Он хмыкнул про себя — «халявщица!» и стал покачиваться на тахте. Сначала тихонько, а потом все сильнее. Через несколько секунд Лиза закрыла глаза.
— Нет, нет, нет! Открой глаза и смотри на меня! — запротестовал Косов.
Она удивилась, но подчинилась:
— А зачем?
— Я хочу, чтобы ты, прежде всего для себя самой, поняла — как тебе лучше. А с закрытыми глаза ты быстро уйдешь в процесс и отдашься ощущениям, не анализируя, как тебе лучше!
— Ты, Ваня, совсем уже! — она засмеялась, — прямо как в школе говоришь! Есть у нас там… один учитель. Все заставляет ребятишек делать все… осознанно, анализируя! А здесь я так не могу!
— Почему не можешь?
— Да потому, что я… во-первых — стесняюсь смотреть тебе в глаза… во время этого! Во-вторых… просто не могу! Они… глаза, то есть… они сами закрываются!
— Так… подожди… сейчас! — он лег чуть по-другому, взялся руками за ее ягодицы, чуть приподняв ее над собой — вот сейчас я буду… это делать. Руки, как ты видишь… у меня заняты. Потому — целуй меня сама.
Вот это — ей понравилось. Поцелуи ее были умелыми и очень нежными.
«Тут самому впору… голову бы не потерять!».
Когда его движения снизу стали размашистыми и довольно сильными, Лиза все равно закрыла глаза, перестала его целовать и уткнулась лицом ему в грудь. Как в наказание, он уменьшил амплитуду движений. Она почувствовала это моментально, подняла голову:
— Ну ты чего? — протянула обиженно.
Он засмеялся:
— Приподнимись надо мной. Упрись руками мне в грудь, а попу держи чуть повыше, чтобы мне было… место.
Она подчинилась:
— Вот так?
— Да! Вот так будет хорошо!
Лиза засмеялась:
— Посмотрим — будет ли хорошо!
Он продолжил, перенеся руки на ее грудь, лаская, поглаживая, чуть стискивая. Потом — пальцы занялись ее сосками: чуть покручивать, стискивать несильно, пропускать между пальцев — и снова чуть стискивать.
— Э нет, радость моя! Ну-ка открой глазки!
Она глубоко вздохнула:
— Вот же… поганец! Не могу я сейчас смотреть на тебя, не могу! Неужели не понимаешь?
— Тогда… давай сама!
— Ну и ладно! Буду сама! — Лиза села ровно. Получилось — куда как глубже. И это заставило ее протяжно простонать. Потом она посидела, чуть освоилась и стала двигаться: верх-вниз, верх-вниз.
— Только, Ваня… ты руками меня… по соскам, продолжай… пожалуйста!
«Очень красиво у нее получается! Очень!».
Ему самому пришлось чуть прикрыть глаза, чтобы не кончить раньше времени от такой картины. Лиза все активнее «скакала», стонала все громче и громче, а он — полностью отдался ласкам ее грудей. Она начала покрикивать… все громче. Вдруг замерла выпрямившись, задрожала. Косов почувствовал резкие сокращения там… внизу. Его там как будто обхватывало, крепко стискивало, буквально выдаивало! А Лиза упала ему на грудь. Немного подождав, он вновь приподнял ее, взявшись за попу снизу и начал «работать» сам. Она не откликалась ни голосом, ни телом. Буквально в несколько движений дойдя до точки, он заскрипел зубами, чтобы самому не разораться от того блаженства, которое накатило на него. Лиза вдруг снова вскрикнула и неожиданно укусила его за грудь.
«Блядь! Больно же!».
Они наслаждались друг другом еще несколько раз. Лиза позволила ему поставить ее на четвереньки, мычала в процессе в подушку. Косов чувствовал, что покрывало под ними… мокрое, но старался не отвлекаться на это.
Уже под утро Лиза лежала, закинув на него ногу, и обняв рукой, посапывала в грудь, утомленная.
— Ли-и-из! — шепотом.
— У-м-м-м?
— Тебе понравилось?
— Ваня! Ну вот что за глупые вопросы, а? — чуть сонно, приподнявшись на сантиметр от его груди.
— Завтра… точнее — сегодня… продолжим? Ну — топить печки?
Она вскинулась:
— Ох нет… я так не смогу! У меня… немного болит… там.
— То есть — вообще никак?
Она снова опустила голову ему на грудь:
— Ну… не знаю… может и смогу… как-нибудь. Но точно — не так, как сегодня! Дай мне отдохнуть пару дней. Да! Пару дней — точно!
— Ладно, хорошая моя! А вот скажи мне…
— М-м-м? Что сказать?
— А зачем ты сказала мне… в тебя кончать? — вспомнил он то обстоятельство, которое после схода возбуждения, стало вдруг очень-очень важным. Ивана даже в дрожь кинуло!
— К-х-м… Ну… я так решила, Ваня! Я — так решила! И не думай об этом! Это… только мое решение!
— Погоди, погоди… а разве… не про Лиду мы тогда с тобой говорили?
Она фыркнула возмущенно.
«Вот правильно тогда думал — нельзя при женщине… про другую женщину!».
— Ну да… про Лизу. И чего теперь? Там… все в силе остается. Мы с ней поругались, а потом… поговорили и помирились. И да! Мое к тебе предложение — остается в силе! Про Лиду. Она успокоилась и сейчас… согласна.
— Согласна? Или хочет этого? Это, извини, разные вещи!
— Вот же ты… зануда! И согласна и хочет! Так лучше? Спокойнее тебе стало?
— Ты знаешь — да, спокойнее! Так… ну а ты?
Она вздохнула:
— Ох, Ванечка! Хотела хоть чуток подремать… И что ты хочешь услышать? Что я? Ну да… что я — не женщина, что ли? Мне тоже… хочется хоть немного счастья. Пусть и такого…
— Ну ладно Лида! Там — понятно: разводиться она не хочет, а ребенка — хочется! А ты? Ты же — красавица, умница, поешь и играешь! Учитель — хороший. Что же ты… так? Неужели… человека не можешь себе найти, чтобы… всерьез все было?
— Ты, Ваня, как дурак, честное слово! Ага! Найти! Не ищутся что-то такие — серьезные, да умные! Либо уж вообще… ну не нравятся мне те, кто раньше попадался в жизни, не нравятся! Или… такие, которые только ради блуда! Мне уже тридцать… и чего еще ждать? Лучше уж я рожу ребеночка для себя… Я вот — тоже дура, не понимала этого… Вот до того разговора с тобой и не понимала! Даже чуть дальше… Вот когда поссорилась с Лидой, а потом — помирилась. Вот тогда подумала… А чего же ты сама, дура, ждешь? Принца, что ли? Как в сказках? Так жизнь — это не сказка. Это только девочки… все там себе такое выдумывают. Уже девушки, которые не совсем дуры, понимают — что-то тут не так! В жизни все так красиво и просто — не бывает. А уж женщины… ясно же, что так можно и просидеть до седых волос, суженного ожидаючи! И время идет! Нет, Ванюша… Это решение мое — оно вовсе не спонтанное! Я все обдумала! Так что — не кори себя, я сама все решила! И думаю — так будет правильно! Только бы все получилось!
«М-да… Шок? Это — по-нашему! И чего теперь? Да хрен его знает, что теперь! Вот уж… удружила подруга! Жалею? Не знаю. Но что неожиданно — точно! И как к этому относится — тоже не пойму!».
Видно почувствовав, что своим словами обескуражила Ивана, Лиза приподнялась, внимательно посмотрела ему в глаза, потом протянула руку и погладила его по щеке:
— Вань! Ну ты чего? Все хорошо же! Мне с тобой — очень хорошо, правда! Вот сейчас скажу… только ты не загордись… У меня такое… впервые было. Чтобы так хорошо! И ты не думай ничего, не надо. Это вообще — не твое дело, вот!
— Блядь! Да как не мое дело-то, Лиза?! Как не мое? Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Не твое дело! Блин горелый! Ну как так-то?!
Он сел на тахту, яростно почесал голову.
— Не может это быть — не мое дело! Понимаешь ты?!
— Ну чего ты вскинулся? — она села рядом, поджав по себя ноги, — Ты чего? Испугался, что ли? Так не бойся — я все обдумала и ничего тебе плохого не скажу! Мне — нужно, Ваня! Мне! Не тебе. Я же понимаю все!
— Ни хрена ты не понимаешь! Как я могу… Нет! Не могу я так, понимаешь, не могу! Это что же… ребенок — без отца, что ли? Так тебя же… и его — заклюют! Да и как ты одна…
— Вань! Ну чего ты, а? Да все я понимаю, я же не девочка! А ты… спасибо тебе, конечно… Но какой из тебя отец, Ваня? Ты же еще сам — мальчишка!
Она засмеялась:
— Ялду вон отрастил… на зависть мужикам! И… обращаться с ней умеешь. Но как отец… Вань! Перестань! Ты же в училище собрался уезжать? Вот и едь себе! А я уж как-нибудь. Да что там! Что я — хуже других, что ли? Все будет хорошо! Ну — не психуй, а? Давай я тебя… приласкаю. Хорошо? Ну скажи, ласковый мой, как тебе нравится?
Он, будучи ошарашен, не задумываясь, как отмахнулся:
— Как нравится, как нравится… Все равно ты так… не сделаешь! Не надо…
Лиза удивилась:
— Это чего же я сделать не смогу такого?
— Даже говорить не буду… Тем более — предлагать!
— Х-м-м… ты что… меня обидеть, что ли хочешь?
— Да причем здесь обиды, Лиза… Ну… просто это — я тебе предлагать не буду. Обидишься, а терять я тебя не хочу!
Она задумалась, поглядывая на него:
— А вот… подруга твоя… она — такое делает?
Косов покачал головой с неодобрением:
— Зачем тебе? Фатя… она многое делает, что тебе я даже предлагать не буду. Она… знаешь… она, похоже, любит меня. А я вот… такой вот… засранец!
Теперь уже она хмыкнула, глядя на него:
— Ну, что ты — засранец, это я уже давно знаю. И что ты это сам понимаешь, даже удивительно! А как же… она тебя любит, а ты… со мной! — потом она в некоем озарении усмехнулась, — ну да, понятно же! Кобелина! И той голову засрал, и других — вниманием не обходишь, да?
Он «угукнул».
Лиза рассмеялась, ткнула его кулачком в бок.
— А если ты такой кобелина, что же ты ее — не бросишь? — внимательно смотрела на Ивана.
— Знаешь… один человек сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили!». Вот и мне… совестно. Не совсем же я — сволочь? Точнее… не хочется превращаться в «совсем сволочь»!
— Как интересно! А мы уж с Лидой… а там, получается — вовсе и наоборот! Даже жалко ее стало, царицу твою. А она… она знает, что ты… так таскаешься?
Иван поморщился:
— О чем-то знает. О чем-то — догадывается. Вот про Вас…
— Что про нас? Договаривай! — она придвинулась ближе к нему, практически — навалилась.
— Подкалывает… ну… типа, что еще… не соблазнил Вас.
— Ревнует?
— Похоже… да.
— Ага! — какое-то непонятное это было «ага».
— А пойдем, кобелишка, покурим все-таки… Сон ты мне своими разговорами согнал. Пойдем-пойдем! Чаю выпьем, да домой собираться пора.
Они покурили, попили чаю. Косов был раздосадован таким окончанием свидания — настроение упало «ниже плинтуса».
И уж тем более удивила его Лиза, когда, вернувшись после чаепития в зал, якобы для облачения, стала явно и даже агрессивно «домогаться»!
— Ты чего? Ты ж сама сказала — болит, чтобы дал отдохнуть, разговоры эти, а теперь…
— Ну что теперь, Ваня? Разговоры эти — ты же сам затеял? Не так ли? А про болит… Ну — не так уж и болит. Так просто… с непривычки. И да — хочу я, понимаешь? Разохотил бедную женщину! Ну Ва-а-ань…
И снова руками… А он что — железный?
Лиза засмеялась:
— Ну вот видишь? Какой ты, Ванечка, стойкий оловянный солдатик! Ох, как же он мне понравился? Сейчас… ну же! Не разочаровывай меня — то сам сколько времени домогался, а то его уговаривать приходится!
Она фактически повалила его на тахту, руками помогла… воспрять.
— Ну что? Я сверху, ты не против? — а сама уже усаживается! — Ох! Как же это… Сладко!
Потом прилегла на него, и глядя в глаза:
— Ты что же? Не поможешь уставшей женщине? Ну… не вредничай, помоги!
Он — помог! Еще как помог! В этот… «крайний» — на сегодня! Раз они поменяли последовательно все эти, уже опробованные ими позы. Да их и было-то… всего три!
Он, нависая над ней, придерживая ее ножки у своих локтей, глядя ей в глаза, спросил:
— А тебе как больше всего понравилось?
Она чуть подумала, засмеялась и ответила:
— А мне с тобой… всяко хорошо! И сверху, и снизу… Вот только сзади — не очень понравилось! Нет! Так-то и сзади — здорово! Только я, Ваня, так тебя не вижу. А мне очень нравится на тебя смотреть! Не всегда, конечно, я смотрю… но так… иногда, чуть прищурившись! И так — здорово! Я от этого… еще больше улетаю!
Когда он кончал… только после Вас, сударыня! Она так тесно прижимала его к себе, так бесстыже заглядывала ему в глаза… Это лишало Косова последних капель разума!
Он лежал, отдыхая прямо на ней — она так попросила!
— А все-таки… Ванечка… А как это… ну — то, что ты мне не захотел рассказывать?
Он отрицательно замычал.
— Ну ладно, ладно… хороший мой, — и шепотом, почти не слышно, — в следующий раз расскажешь же, да?
И засмеялась очень довольно!