Иван сидел в зале клуба на скамейке, смотрел прогоны номеров. Рядом с ним сидели и другие участники готовящегося концерта. Сидели поодиночке, группками. Негромко переговаривались, обсуждали номера. Иногда выходили за различными надобностями. Но все — тихонько, чтобы не мешать остальным. Очень уж Илья злобствовал!
Этот… руководитель… Этот… творческий человек, м-м-мать его! в последнее время совсем с катушек слетел! Нет, так-то понятно — начало апреля, до концерта остается меньше месяца. Вот он и на нервах! Хотя, если взять по большому счету — ну какого хрена ты ерепенишься, чего ты народ выводишь? Ведь не ты отвечаешь за подготовку концерта! Хотя… Илья, как директор клуба совхоза, который является какой-то вспомогательной структурой завода «Сибкомбайн», включен в группу ответственных товарищей. Или по-другому — в оргкомитет. Но вон, к примеру, Калошин! Он тоже туда включен, но с ума не сходит — сидит сейчас, вполне себе мило общается с ребятами из танцевального коллектива. Хихикает, прикрываясь рукой от Ильи. Не иначе — девчонок-танцовщиц «кадрит»!
Этот коллектив «подогнала» им Кира. Три девчонки и три парня. Иван не вникал особо, откуда они. Но танцоры — профессиональные, это сразу стало ясно, как только они что-то там показали при знакомстве. Даже Тоня, ревниво поджав губку, кивнула — «уровень очень приличный»! Сейчас они вместе с той же Тоней ставят «Кадриль». Девчонки — симпатяги, веселые, общительные. Косов думал, что конфликты будут, когда Калошин сразу «сделал стойку» на девчонок. Но парни, их партнеры, были к этому индифферентны.
Косов, может быть, тоже был бы не против — «сделать стойку» по поводу этих красоток. Но! Лиза постоянно рядом, Лида вернулась — вот рядом сидит, смотрит на происходящее с интересом. А чуть поодаль, с калошинцами, сидит Варя, которая нет-нет да подглядывает в его сторону. И непонятно с какими мыслями и эмоциями.
Он попытался еще раз поговорить с Варей. Так сказать — объясниться, расставить все точки над «ё». Но как-то неубедительно, похоже, у него вышло. Не убедительно. Он и сам это понимал. Сдается, Варя «закусила удила». На его слова о том, что он и так ей предоставляет право петь все песни на концерте… ну — кроме двух обговоренных. И что после концерта Лиза не будет продолжать исполнять их где бы то ни было. То есть — все тебе, красивая, все — тебе! Но… обида, тем более женская — это такое…
Хотя внешне… Варя вполне спокойно его выслушала, кивнула головой:
— Да я все это понимаю и очень благодарна тебе… и за песни, и за твое… терпение и отсутствие злопамятности. И даже… Игорь убедил меня попробовать сделать свою программу. Песен вполне хватает, и обкатывать эту программу — есть где! С год можно не переживать за репертуар, кататься, «собирать сливки»! Так и имя, и известность себе сделать… Только, Ваня, все равно… Это я многим отказывала. Но чтобы мне?!
И сейчас выходит, Варя взяла тайм-аут, или — «Водяное перемирие, мать ее!».
С Лизой они вдруг стали подчеркнуто вежливы, даже — некая доброжелательность проскакивает в словах. Но явно же — фальшивая!
А Лиза… Лиза это — что-то! За прошедшее время она похорошела. Всегда весела, дружелюбна к окружающим, много шутит и смеется. И даже внешне как будто скинула лет пять: сейчас ей вряд ли дашь больше двадцати пяти — двадцати семи лет! И ранее-то она была — очень интересной женщиной, а сейчас — просто красотка, и, как бы сказали в будущем — «зажигалочка»!
Лида… Лида по приезде была удивлена поведением и состоянием подруги! И, как видится Ивану, была уведомлена о происшедшем. Насколько это уведомление со стороны Лизы было… полным и откровенным, Косов не знал. Но по взглядам, которые он периодически ловил на себе первые дни по возвращению Лиды, откровенность там была если не полной, то где-то близко к этому. Очень уж удивленной и задумчивой была Лидочка. Даже несколько — ошарашенной.
Лиза… Лиза в моменты, когда они оставались одни — даже в клубе! была игрива, как молоденькая кошечка! Ну… если не было посторонних рядом! И еще не раз она прокрадывалась в клуб ночной порой.
«Х-м-м… а вот… чего-то я выпустил из внимания. А чего это она… ну — за месяц «общения» с ним не выходила… на вынужденный перерыв, так сказать? Это же физиология. Должна была. Ан нет! Не прерывались они во встречах. Так если только — на пару-тройку дней. Но ведь эти… дни у женщин бывают дольше? Не пара же дней! И чего тогда? Ты, Косов, скоро станешь папой? Данунах! Нет, не то, чтобы страшно… Но! Не понятно! И она… даже если и так — она вообще никак не изменила своего отношения к нему! Ничем не показала! И нет этого волнительного и обескураживающего мужиков момента — «Дорогой! Скоро ты станешь папой!». Рано? Ну… может быть. Хотя… И все равно — чего это она так весела? Даже я бы сказал — счастлива?».
«Ну вот — предмет мыслей и раздумий — на сцене! Послушаем…».
Лиза пела здорово! Как-то залихвацки, «на кураже»! Хлопали ей все, кто был на тот момент в зале. Даже Варя на секунду поджала губки. А это — показатель! Если бы Лиза сфальшивила, то, как представляется Ивану, Варенька должна была бы быть довольной и улыбчивой. А сейчас — наоборот! Значит, Лиза попала в тон с песней!
— Вань! Она же здорово пела, да? Как же мне понравилось! — в порыве восторга Лидочка, обняла Косова за руку, — Она просто замечательно спела!
Ивану оставалось лишь поддержать Лиду. И правда — замечательно! А когда Лиза, подбежав, подсела к ним, то была «обчмокана» подругой в щечки. Иван тоже выразил… да.
«Глазки горят, щечки раскраснелись от переполняющих эмоций! Красавица!».
Улучив момент, Лиза благодарно стиснула его руку, и так улыбнулась, что Косову стало понятно, что, похоже — сегодня его снова ждет горячая ночь! Все-таки забавно было — как Лиза тайком, прячась от всех, пробирается к нему в комнату поздними вечерами! А тут еще в связи с подготовкой к концерту и записями музыки к песням, Илья с Косовым допоздна засиживались в зале, ругались, спорили, курили, пили чай литрами. Ну и Илья был вынужден почти полностью переселиться в клуб, в свой кабинет. А с ним и Тоня.
Пришлось им с Лизой усилить конспирацию и осторожность!
— Не вздумай завалиться спать после того, как разойдетесь с Ильей! Иначе — обнаружишь меня поутру замерзшей возле своей двери! — пихала Лиза его в бок.
Он перестал закрывать задние двери в свою комнату, чтобы женщина могла, прокравшись мимо окон клуба, шмыгнуть в его комнату. Ну не мерзнуть же ей на улице, в самом-то деле! Там она и дожидалась его вечерами.
— Ну что Вы так долго-то? Ты что — не можешь сказать Илье, что устал там… ну — спать хочешь! Или еще что-нибудь! — пеняла ему Лиза.
— Ага! Ему скажешь, пожалуй! Если Илюша сел за работу — пиздец и сну, и личной жизни!
Как-то раз — чуть не «спалились», когда Илья, продолжая спорить с Иваном, не слушая того, что «все! я пошел спать!», так и топал за Косовым, прямо до дверей его комнаты. Пришлось Косову встать в дверном проеме, и стоять насмерть! повторяя, как попугай — «завтра! все завтра!». Илья долго щурился и не мог понять, почему Иван, обычно такой гостеприимный, так категоричен в нежелании «попить чая на ночь». Хорошо, что Тоня утащила творческую личность в кабинет.
«А вот Тоня, похоже, что-то тогда поняла! Да и потом они с Лизой чего-то шушукались-хихикали!».
Он был… удивлен, мягко говоря! когда она тогда запрыгнула ему на спину, спрятавшись за притолокой. А как же она хохотала, всхлипывая! А он все закрывал ей рот и шипел, что Илья и Тоня еще не успели подняться к себе! Вела она себя… как взбалмошная девчонка! И причем была — абсолютно голой!
— Ну как ты себя ведешь, хорошая моя? Нет, пойми меня правильно — мне все очень нравится. Но! Я же, прежде всего, о тебе беспокоюсь! А если бы он все-таки зашел, а? А если бы — увидел тебя? И что тогда? Да еще в таком виде!
— Тебе не нравится, как я выгляжу? — покрутилась она, притворно возмущаясь, — Странно… а раньше ты говорил, что тебе очень нравится!
— Мне и сейчас… очень нравится! Очень! Даже не нравится, а… Я без ума и от тебя, и от твоей фигуры!
— Ну вот и не бухти, как старый дед! А если бы он зашел… ну — зашел бы. Да, было бы… неловко. Но… пережили бы как-то, разве нет? Да я бы с Тоней все одно договорилась бы. И молчал бы Илюша, как миленький!
— И тебе не было бы… неловко — встречаться с ним после?
— Ну-у-у… может и было бы…, - она задумалась, потом тряхнула головой, засмеялась, — А может и нет! Как ты как-то сказал — «Стыдно — кому видно!». И… слушай! Ну не порти мне настроение! Мне так здорово сейчас! Так хорошо! Лучше… приласкай меня! Да! И посильнее, и понежнее! Да-да! И именно так… этим… совсем бесстыжим способом! Мне — так нравится!
М-да… и все же… на Лизу было просто невозможно обижаться или как-то… быть недовольным ею. Она сейчас — как влюбленная шестнадцатилетняя девчонка. Это было… дух захватывало! Только где-то в глубине оставалась боязнь скомпрометировать женщину.
«Так… ага! Варенька пошла! Она очень хорошо поет. Опыт!».
А так… так все шло нормально. Как-то вскользь прошли последние в этом году лыжные соревнования. Иван еще удивился, спрашивая у Ивкина:
— Коль! Ну как так-то — начало апреля же! Чего они тянули с окончанием сезона?
— Да ничего не затянули! И в прошлом году последние соревнования примерно также проводили. В лесу-то снега еще полно. А тот парк — тот же лес! В крайнем случае — на проталинах накидают снега из-под деревьев… или там — из оврага! Накатают лыжню, да и проведут эту гонку. Зато знаешь, как здорово — не мерзнешь совсем; пробежал, выехал на поле, где финиш — а там солнышко греет, девчонки уже по-весеннему одеты! Красота!
Вот так он и пробежал! И даже не особо удивился, что стал семнадцатым по результату. Куда как лучше, чем тогда, в феврале! Наверное, все эти походы дали +10 к выносливости, и + 5 — к скорости! А девчушка эта, Паша, из их команды — вообще девятой стала! Ивкин ходил гоголем, как именинник! Не знал Иван, как и что там считают в общекомандном зачете, но вроде бы их совхоз поднялся в рейтинге команд.
А еще Ивкин его сейчас здорово выручает, когда надо свалить в субботу из клуба. Крутит вместо Косова кинофильмы. Для Николая освоить кинопередвижку труда не составило, а статус, похоже, Ивкин себе этим поднял. В общем — был не против, и даже, похоже — рад! Косов попытался с ним договорится по поводы оплаты этих подмен, но Коля, помявшись, попросил о другом:
— Ты, Иван, лучше… вот что… Ты как-то упоминал, что вроде бы… в этом, как его, в ателье у тебя знакомства есть. Ну — в центре там, которое!
— Ну… не знаю, про какое именно ты речь ведешь. Но — да, есть знакомства в одном из!
— Во-о-от… Там это… в общем, вроде бы… Там такие комплекты продают… Ну — для девушек и женщин!
— Это ты про белье, что ли?
— Ну… да!
— И чего? Тебе нужно его купить?
— Да.
— Так, Коля. Я договорюсь, а ты съездишь… ну — с подругой, и купите!
— А как-то… по-другому — нельзя?
— Как по-другому?
— Ну-у-у… я хотел… типа — сюрприз!
— М-да… это — сложнее! Нужно размеры знать, иначе, Коля, выйдет полная лажа! Не угадаешь с размером — одно расстройство и разочарование. А кто будет виноват? Ты, Коля, будешь виноват. А у тебя виноватым буду я!
— И как же быть? — расстроился Ивкин.
— Здесь могу посоветовать одно — когда будете… ну — с подругой. Выбери время… ну — хоть, когда она уснет, просмотри все ярлычки на трусиках и лифчике. Там должны быть такие кусочки ткани пришитые. Вот! Перепиши их «втихушку» на бумажку и мне принеси. А уж по этим размерам и подбирать можно.
Ивкин повеселел.
— Хочу Клаву порадовать! У нее же и день рождения скоро!
— Так ты что — с Клавой, что ли?
Николай энергично выматерился:
— Вот… бля! Проговорился! Ты, Иван… слышишь? Никому — да? И даже — забудь, что слышал! Понял? Иначе… и дружба наша… конец ей! И морду я тебе набью!
— Ты угомонись… набивальщик чужих морд! Не мой секрет, не мне и болтать! Могила, понял?!
Ивкин вроде бы успокоился.
— Только… мне вот интересно — ты ж говорил, что она — девка-кремень! Как же?
— Чего — как же? У нас серьезно все, понял? Я ей и предложение уже сделал!
— Как предложение? Ты же говорил — в Омск, в танковую школу поедешь! Что — передумал уже?
— С чего это — передумал? Ничего я не передумал! Только школа-то эта — полгода… ну — месяцев восемь, не больше! А потом — припишут меня к какой «тройчатке» танковой и в запас! А там уж… поженимся!
— Коль! Так, а если… ну — ребенок там…
— И чего? Я же здесь! Да может… и расписаться еще успеем, до моего отъезда. Не решили мы еще!
— Не… ну Вы молодцы, так-то… молодцы, чего сказать! А я вот как-то… боюсь по серьезному если…
— И чего? Ну и дурень! Чего там бояться? А так — все честно, если как у нас! Она мне очень нравится! Серьезная такая… И — да… ух какая!
— Ладно, влюбленный Ромео! Принесешь бумажку с размерами — будет тебе комплект, самый красивый!
— Вань! Я тебе благодарный буду.
— Да брось, Коля! Чего там. Хорошему человеку — что же не помочь-то? Тем более — если в любви. Это дело такое… очень уж хорошее дело!
Так Иван немного освободил себе времени, для решения прочих проблем.
— Иван! Ну ты где опять витаешь-то! Сколько тебя звать нужно? — услышал он раздраженный голос Ильи. И Лиза его уже пару раз в бок толкнуть успела.
— Иду, иду… Вот чем вы, товарищ директор, недовольны? Вот отрепетируем, все по домам разойдутся, а мы с Вами… опять песни там… музыку сочинять! Мне и спать-то остается… крайне мало! Вот так… вымотаете Вы меня до предела, помру во цвете лет. И что? Кто этим доволен будет? Наши с Вами зрители? Так нет! Исполнители? Тоже нет! Тогда кто же? Если только Вы сами, товарищ директор! Конкурент по славе — помер! Останется из творческого дуэта только один автор — Кучков Илья Николаевич! Ему все лавры и почести! А я… я забудусь под могильной плитой, и через пару лет никто даже цветочка не принесет! Вот давеча Вы меня плюшкой к чаю угостили. И чего-то я сейчас такую слабость почувствовал, так нехорошо мне! Признайтесь, Илья Николаевич, что в той плюшке было — стрихнин… или мышьяк?
Илья стоял перед сценой… немного ошарашенный:
— Ты чего мелешь-то, Иван? Чего ты… буробишь?
— Ладно-ладно… если, значит, вы что промолвили — так это, несомненно, истина в последней инстанции! А если я, скромный киномеханик, и по совместительству — сторож данного клуба, что скажу — так это, значит — «что мелешь?», да «что буробишь?».
Он вышел на сцену, и тишком подмигнул ждавшей его здесь Варе.
— Ты все скоморошишь? — тихо спросила она Ивана, улыбаясь.
— Нет, ну а что — все время серьезную мину на морде хранить, что ли? Скучно! Согласна?
Она снова улыбнулась.
— Ну так, все! Закончили! Готовы? Варя? — девушка кинула, — У тебя, клоун, спрашивать не буду!
Косов пожал плечами, и повернувшись к залу, развел руками, мол — «Видите? Вот так-то!». В зале раздались смешки.
— Обещал, не позвонил!
Или ошибаюсь я? — начала Варя.
Косов, слушая девушку, «напялил» на затылок прихваченную кепку, сдвинул ее максимально залихватски, подхватил гитару:
— А у меня — все отлично!
Милая — все отлично у меня!
Перед последним припевом, который исполнять нужно было вместе, Иван чуть отставил в сторону гитару и выдал каблуками старых «хромачей» незамысловатую дробь, потом картинно наклонился в сторону партнерши и провел рукой, эдак — «Ну а Вы?». Варя его не подвела — взмахнула рукой и выдала уже более профессионально чечетку! А потом, снова, вместе:
— А у нас — все отлично!
У тебя, и у меня!
Народу понравилось. Люди смеялись и хлопали!
Он приобнял Варю и чмокнул ее в щечку, шепнул на ушко:
— Ты — чудо, что за партнерша!
Она не осталась в долгу:
— И ты молодец! — и тоже в щеку его — «чмок!».
— Ну что? Спели… хорошо! Да, хорошо! Да и сыграли — неплохо! Только, Ваня, ты эти импровизации… лучше согласовывай, да? — Илья-зануда!
— Так, Иван! Ты куда пошел? У тебя еще один номер. Давай, соберись! Варя, спасибо! Отдохни в зале.
— Ну почему ко мне ты равнодушна?
И почему ты смотришь свысока?
Я не прекрасен, может быть, наружно,
Зато душой красив — наверняка!
Иван не стоял на сцене столбом. Он прохаживался, подходил к краю, пел, обращаясь к той или иной девушке. И нарвался-таки на замечания Ильи:
— Иван! Так никто не делает! Ты поешь песни со сцены, а не во дворе… подружкам! Концерт! Понимаешь ты? Концерт — дело серьезное! А не вот эти… «хи-хи», да — «ха-ха!».
«Блядь! Как же он напоминает мне… как его там? Огурцова? Вот-вот!».
Благо за Ивана стали заступаться зрители-артисты. И даже Тоня сказала свое «фи» бюрократу от искусства!
— Илья! Это же шуточная песня! Шуточная! Я же не гимн пою со сцены. Это, можно сказать… музыкальный конферанс! — пытался донести свое видение Косов.
Потом они смотрели на «Кадриль». Тоня стояла у сцены и чего-то там отсчитывала, шевеля губками и помахивая пальчиком. Девчонки, в коротких репетиционных юбочках были — ух какие!
Лида шептала, смеясь:
— Как Вы, с этой… Варей были хороши! Прямо вот — парочка! Причем, такая парочка — разгильдяйская!
Лиза чуть надула губки:
— И чего это они… парочка?
— Подруга! Ну это же… сценический образ!
Лиза засмеялась:
— Да понимаю я! И правда, были хороши! Надо было мне эту песню для себя оставить!
— Нет, Лиза! Ты здесь не подходишь! Ты — очень красивая, и… замечательная! А здесь нужна… попроще. Как девчонка из народа, такая — дворовая! У тебя… типаж другой! — сказал Косов.
«Ну вот… а ей — понравилось!».
— Ва-а-нь!
— М-м-м?
— Ну Ваня!
— М?
— Ну чего ты… как бычок какой-то! Тебя спрашиваю, а ты все одно — «м?» да «м?».
Пришлось приоткрыть глаза и приподнять голову:
— Что, хорошая моя?
— Я тебя спрашиваю — тебе нравится? Я все правильно делаю? А ты только мычишь и мычишь!
В сумраке свечи лицо Лизы, лежащей чуть пониже, кажется каким-то… особенно красивым. Но сейчас на этой мордашке пробивается лукавая улыбка, которую женщина старательно прячет. И еще бровка так… вопросительно приподнята.
Косов провел взглядом ниже. Красивые плечи, ровная линия спины, изгиб талии, и красивая… нет, не так! Очень красивая попа! А дальше — ровные, длинные ножки! Лежит на боку, как специально изогнувшись, как будто видит себя в зеркале! Хотя никакого зеркала здесь, в его комнате, и в помине нет. Ну, не считать же за такое — небольшое круглое, над умывальником.
И что особенно… пикантно и возбуждающе — его член плотно обхвачен ее аккуратными, длинными, музыкальными пальчиками. Ей нравится его держать вот так — в своих ручках.
— Ну! И чего ты молчишь? — улыбка прорывается на лице Лизы, — Я спросила — все правильно? Тебе нравится?
— Родная! Да как же я могу… отвечать, если у меня и слов-то нету? Вот и мычу…
— Да-а-а? А ты сейчас не врешь? Мне вот кажется, что врешь! Не могу же я вот так… не умела, не умела… даже и не пробовала никогда. А тут вдруг раз — и у тебя слов нет!
— Ну… как тебе сказать? Когда женщине это самой нравится… то это уже… очень многое. А тебе же нравится. Я это чувствую…
— У-гум… м-м-м… очень нравится! Вот даже не представляла раньше… думала — да ну, врет все!
Это она сейчас… Раскололась Лизонька как-то… в процессе первых опытов, что вовсе не новость для нее такой способ. Нет, сама женщина была в этом плане — вполне себе девственна. А вот подруга Лида… Угу… лакомкой оказался ее супруг. Опытный мужик, еще оттуда, с дореволюционных времен опытный. Гимназия, университет… курсистки-эмансипе. Потом и какая-то революционная деятельность. Правда, слабая, не четко оформленная, эта деятельность. Иван даже и не понял — а к какой партии тогда принадлежал нынешний Лидин супруг. Но сдается, что точно — не большевик с дореволюционным стажем! Скорее всего, какой-нибудь кадет… или социалист. Может и меньшевик. Эти партии больше подходили для студента, а потом — инженера. А вокруг революционной деятельности всегда крутится столько восторженных девушек и молодых женщин! Даже если революсионэры эти были больше — на словах! Уж интеллигенция всегда умела говорить красиво, не то, что эта серая убогая масса!
Ага… так вот. По словам Лизы, которые, впрочем, приходилось из нее вытягивать клещами… Нет, не пытками, а наоборот — ласками. Зачем это было Ивану? А любопытно было. Ну и еще… все-таки хотелось бы заочно познакомиться с Лидой получше, так сказать. А вдруг… идея с зачатием для Лиды не канула в Лету?
Так вот… получалось, что по мере накопления… к-х-м… жизненного опыта, и уменьшения, похоже на то! ума, супруг Лиды все чаще заменял обычный секс на его французский вариант. М-да… И как он намеревался… оплодотворить жену? Нет… так-то… говорят, были в истории случаи. Теннисист и госпожа Ермакова, ага…
Так вот… Лиза, по ее словам, сначала была шокирована рассказом подруги о таком способе любви. А потом… Стало интересно. Ну так — слегка. И подруга рассказала. Только вот сетовала, что… полагала, что с более молодым, и более симпатичным мужчиной это было бы… интереснее. Наверное.
Так что морально Лиза была к такому готова. Даже более того — сама хотела попробовать! А ее удивление, и, отчасти, гримаска брезгливости — ну так… что же — сразу говорить, что, мол — «Сама хочу!». Кокетство это вроде бы называется, нет?
Вот и сейчас… ей вполне нравится. Только разрывается женщина — и обычный способ ей желателен; и так — тоже очень хочется!
Лиза вновь поднимает голову, облизывает губки:
— Вань!
— У-м-м?
— Опять?
— Что, хорошая моя? — приходится переходить на более… членораздельную речь.
«Какое слово… своевременное… — члено раздельная…».
— А давай… ну как ты предлагал еще… ну, когда я — тебя ласкаю, а ты меня?
— Иди сюда, хорошая… Повернись, да вот так.
— Это вот так, да? А почему… я сверху, а не наоборот? Тебе так удобнее? А давай, потом… попробуем и наоборот, а?
Лиза кончала бурно. Очень бурно! Даже… больно для самого Косова. Проходилось терпеть.
Через некоторое время, когда они вновь вернулись к одностороннему, г-х-м, процессу, она, вытирая пальчиком губы, задумчиво протянула:
— Да и не очень-то это и неприятно. Даже… скорее — вовсе не неприятно! Вполне так… Может только… Непривычно.
Потом рассмеялась, довольная:
— Зато, Ванечка, я успела увидеть твою мордашку, ну, когда… Ох какая это была забавная мордашка! Даже ради этого… стоило бы так… попробовать!
Потом… разное. По-разному. И снова:
— Ва-а-ань…
— Что, радость моя рыжая?
Кулачком в грудь! Да больно так!
— Я не рыжая, понял?
— Понял, понял! Ты русоволосая красавица!
— Да! Вот так — правильно!
— Ну вот видишь… Все хорошо, да?
— Ваня! — как-то чересчур уж вкрадчиво, даже страшновато становится.
— Что, красавица?
— А давай еще… ну вот… по-другому… тоже — попробуем?
— Это еще как?
— Ну-у-у… в попу.
«О как? Разохотило девочку!».
— А с чего так? Почему ты решила попробовать?
— Ну-у-у… решила.
«М-да… предельно понятно!».
— Ну, давай. Только сразу предупреждаю — скорее всего тебе не понравится. Может даже… больно будет. Если только почувствуешь, что больно — прекращаем, да?
— Вот до чего же ты, Ванечка, зануда иногда! А то я сама не разберусь! Ты мне вот скажи… как это лучше… попробовать.
Она все делала сама. Сверху. Косов сквозь ресницы — потребовала, чтобы он закрыл глаза и не подглядывал! подсматривает, как лицо женщины меняют эмоции. Вот интерес; вот — сосредоточенность; вот — похоже, ожидание. А вот — предчувствие ощущений. А вот — гримаска боли. Досада, разочарование.
«Нет! Не смогла! Только самую малость… и отказалась. Наверное, и правда — больно!».
Она приподнимается попой, опускается всем телом к нему на грудь и — неожиданно! — начинает смеяться!
«О как!».
— Ты чего?
Она чуть приподнимает лицо и со смехом:
— Вот уж и правда — «И хочется, и колется!». И охота попробовать, а… никак!
Опять стукает его кулачком в грудь:
— Вот чего он у тебя… такой большой, а?
Теперь уже он смеется:
— Тебе, Киса, не угодить! То он — ах какой! Как он мне нравится! То — чего он такой большой!
Лиза тоже смеется:
— Нет, ну правда ведь! Вот если бы было так — хочу так! И он вот такой! Хочу вот эдак — и он уже другой!
«Нравится мне эта женщина — с ней не скучно! Вот та же Фатьма… она его, похоже — любит! И очень пылкая! Но вот шуток и смеха от нее — не часто-то дождешься! А здесь… хороша Лиза, во всем хороша!».
— Ну ты, Ванечка, не думай! Мы потом обязательно еще попробуем! Хочется мне… по-разному попробовать! Чтобы знать… самой знать — вот это хорошо, а вот это — так себе…
— Ну ты же… уже разбираешься, да?
— Не во всем, Ваня! Так только — чуток. А мне хочется… хорошо. Вон… твоя царевна — всего попробовала, да? Обо всем свое мнение имеет. И мне так хочется. Что же — ей одной все это? Мне же тоже хочется… немного этого бабьего счастья.
Уже когда он провожал ее к дому, ранним-ранним утром, еще темень сплошная:
— А твои соседки… ничего не подозревают?
Иван знал, что Лиза живет в этаком общежитии — для учителей школы. Семейные учителя жили в двух или трехквартирных домах — от совхоза. А такие как Лиза, одинокие — в доме, где были несколько комнат с общими коридором и кухней. Коммуналка, только одноэтажная и деревянная.
— Ну как не подозревают? Подозревают, конечно! Только они думают, что я к кому-то на станцию бегаю. Только Эльвира, мне кажется, догадывается…
Эльвира — это они так с Лидой зовут старую монументальную учительницу математики.
— И что? Неприятностей не будет от этой Эльвиры?
— Да ну, ты что? Эльвира — замечательная бабка! Она такая… вроде бы грубая, но… очень добрая. И — надежная!
Уже почти дошли, когда Лиза останавливает его, разворачивает к себе лицом, целует:
— Ну все! Дальше не провожай! Ох! — зевает, прикрывая рот ладошкой, — А я успею еще часок поспать, вот! И вот, что Ваня! Послушай, что я хочу тебе сказать…Выеби уже эту… толстожопую!
Косов опешил.
— Ну чего ты так на меня смотришь? Я уже боюсь ее, понял! Она на меня постоянно так зыркает, аж мороз по коже!
— Да ничего она не зыркает. Ну… может, когда посмотрит… иногда! Может она — завидует тебе?
— Во-о-от! И я о чем? Завидует! Точно. А бабья зависть, Ваня, это иногда очень страшно! Так, что… С тебя не убудет! И мне достанется, и Вареньке этой… Да и царице ненамного меньше будет!
«Пиздец! Кино и немцы!».
— Что-то, Косов, как-то… не очень! Вроде бы… что-то и просматривается уже. Но… невнятно как-то! Для показа это не годится!
Лазарев недоволен. Ну как же — месяц уже прошел, а у Ивана — не в шубу рукав!
«Ну да, а чего ожидать, если он и занимался только раза четыре или пять, по паре часов! Этого для какого-то результата — категорически мало!».
— Времени не хватает! Постоянно чем-то занят — с самого утра и до позднего вечера.
«И даже ночью!».
— Концерт мы готовим в Доме культуры Сибкомбайна, товарищ инструктор! Времени — просто нет, — пытается довести до Лазарева свои проблемы Косов, — Может чуть позже, в начале мая, после концерта времени будет больше, вот и начну плотно заниматься!
— В мае… В мае, Ваня — само собой! Мне, чтобы подготовится, тоже время нужно. Тот же художник! А как я его приглашу, если у тебя самого… через пень-колоду! А там и времени-то совсем мало останется. Когда тебе ехать-то?
— Вроде бы в середине июля, пока не точно…, - отвечает Косов.
— Вот! А я и говорю — времени — в обрез!
Как оказалось, Квашнин — бывший комбат в полку Шедько. Через него и передал комполка Ивану требование явится в Дом обороны, для получения предписания на прохождение медицинской комиссии, перед направлением в училище. Уже в Доме обороны изрядно мордатый капитан-кадровик заставил Косова исписать кучу бумаги — анкеты, автобиографию, еще какие-то листы с личными данными. К нему же Иван принес и характеристики — с места работы, и комсомольскую, которую, скрепя сердце, выдал ему комсорг совхоза.
Непосредственно про поступление в училище, капитан ничего толкового Косову не сказал — отделался общими фразами. Либо сам не знал, либо — не счел нужным говорить, сука толстая!
«Потом, все — потом! До Вас доведут в свое время, в части Вас касающейся!» — у-у-у… бюрократ военный!».
— Иван! А вот — про концерт. Нельзя ли там, как-то парочку контрамарок заиметь? Для меня и супруги? Может… еще для Квашнина?
А вот это была проблема! Уже не раз столкнулся Косов с просьбами — «про контрамарки». И сам думал — может можно как-то пригласить своих знакомых? В первую очередь — подумал про Фатьму. Потом… про Завадскую, Ритку. И Ирину со Светой! Всех хотелось пригласить, но! Как объяснил Илья — если и будет такая возможность — только пару штук и не более!
Вот и неудобно получается. Приходится объяснять, что от него это — никак не зависит. Но он — попробует что-то сделать. Но — твердо обещать не будет! Интернета и телевизора — нет и в помине, из развлечений — кино, да разные концерты. И пусть последних проводится немало — в разных местах и по разным поводам, но спрос у людей есть!
Медицинскую комиссию Иван прошел очень быстро — пока нет той кучи проверок, анализов, собеседований и исследований, которые напридумывали потом, в будущем. А здесь — хирург, окулист, ЛОР, называемый — «ухогорлонос», терапевт. Ах, да! Еще и справка, что на учете у психиатра не состоишь. Все! Потолкался Иван в толпе таких же, как и он парней, послушал разговоры, обсуждения, сплетни разные. Ну все — как и в будущем, в таких же очередях в военкоматах. Разные страшилки, откровенное вранье, изрядное хвастовство — пацаны письками меряются, чё? Но парни все спортивные, подтянутые, крепкие.
По поводу этих отлучек наслушался от Ильи — по самое «не балуйся!». Концерт, концерт и только концерт! Нет более важного дела сейчас для всех них! И быть — не может!
Уже изрядно усталые, опустошенные очередной репетицией Ильи, они сидели у того в кабинете. Сам Илья, Игорь Калошин и… Варя. Директор был и сам вымотан «донельзя», сидел молча прихлебывая чай, размышлял о чем-то.
— Ну что — все на мази, не так ли? — спросил Косов.
Калошин кивнул:
— Да, вроде бы все получается, — потом улыбнулся, кивнул на Илью и сказал, — Ты на Илюху не обижайся! Перфекционист, и этим все сказано. Но… тут и по-другому нельзя. Только так! Молодец, Илья! Расслабимся уже после концерта. Ты, Ваня, еще нашего Матайса не знал! Вот где был — зверюга, да, ребята?
Илья и Варя оживились, заулыбались.
— Матайс — это наш преподаватель и завуч в культпросветучилище. Он потом директором стал. Все сценки, все номера, все концерты он готовил так, что девчонки слезами умывались, а парни кулаки сжимали. Но зато — все концерты были — образцово-показательными! Ох и человечище был!
— А почему был? — спросил Косов.
— А утянули его от нас! Куда-то… в Ленинград, вроде бы, соблазнили.
— А кто концерт вести будет? А то я как-то мимо этого прошел! — поинтересовался Иван.
— Ну как кто? Чего искать людей, если уже все обкатано. Первую часть концерта — Кира, — тут Варя немного сморщилась, — вторую часть — Елкин!
— А Елкин — это кто?
— О, дружище! Елкин! Елкин — это еще одна легенда культуры нашего города! Савелий Елкин — это что-то!
Калошин рассказывал интересно, смешно, передавая все в лицах.
— Елкин — он сам человек-концерт! Его можно слушать часами. А как он работает на сцене? Как он держит зал!
«Интересно будет посмотреть на этого конферансье!».
Варя тоже развеселилась, стала рассказывать какой-то смешной случай.
— А еще, Ваня, Елкин — это такой бабник! Представь — сам метр с кепкой, худой, весь какой-то нескладный. Но женщины от него — без ума! — продолжил после Вари Игорь.
— Просто он очень обаятельный! — возразила Варя.
— Ага, обаятельный! Мужики, которые раньше с ним не сталкивались — зубами скрипят, матерятся втихушку, видя, как этот обаятельный тип обхаживает их дам! И ведь так заплетет-заворкует даму, что та вся млеет. А он в это время ее по попе наглаживает! Нам с тобой, Иван, еще учиться и учиться этому высокому искусству соблазнения! Мэтр, иначе и не скажешь! Правда, Варя?
Женщина засмеялась:
— Да, Савелий — он такой! Ну а что по попе погладит — так он так это сделает, что… вот нисколечко не обидно! Даже — приятно! Обхождение имеет. Не могу сказать, есть ли вообще женщины, которые в обиде на Савелия.
«Ну монстр, не иначе! Интересно будет пообщаться с мэтром!».
— Да он и в мужской компании — душа! А какие тосты выдает — там не знаешь, толи пить, толи за живот держаться от смеха. Анекдотами сыпет — и ведь не помню, чтобы он хоть раз повторился.
Тут и Илья подал голос:
— Просто он человек очень хороший. И судьба у него такая. Его в Киеве петлюровцы расстреливали. Чудом живым остался! А потом еще и в Одессе при французах в «контрразведке» сидел. Ему бы… памятник надо ставить. А он — простой как… как человек с улицы.
— Так он, получается, герой Гражданской? — удивился попаданец.
— Ну… можно и так сказать. Только этот герой — не где-нибудь в высоких кабинетах сейчас, а здесь, рядом. И посторонний никогда не догадается, что такой вот… человек перед ним!
— Так… а сюда, в Сибирь, как его занесло?
Илья пожал плечами:
— Не знаю… Только он уже давным-давно здесь живет.
— Ну вот видите — какие люди с нами будут работать! А Ты, Илья, еще беспокоишься. Как я слышал, хороший конферансье даже плохой концерт может «вытянуть».
— Может. Это так. Только… нам нужен очень хороший концерт! А Савелий пусть будет… такой розочкой на торте!
Калошин еще оставался в кабинете у Ильи, обсуждая какие-то детали, а он повел Варю вниз, проводить до крыльца… Угу-м, «до ветру» дамочка попросилась.
Когда она вернулась, и они зашли в вестибюль, она спросила:
— Может пригласишь к себе? Покурим в тишине. А то эти трудоголики уже изрядно… утомили. Или ты меня… боишься?
— Ну скажешь тоже, красавица! Пойдем…
Они стояли, курили у приоткрытой форточки окна.
— Она красивая! — негромко сказала Варя.
— Кто? — не понял Косов.
— Подружка твоя! Лиза. Красивая, да. Только ведь она… старше тебя, изрядно старше.
«Но ты-то — тоже старше! И ведь не скажешь ей в лицо такое!».
— Как она светится вся! Радостная такая… Хорошо дерешь ее? — Варя держала папиросу в пальчиках, а сама смотрела на него с улыбкой.
Иван поперхнулся, с укоризной посмотрел на женщину.
— Да ладно тебе! Видно же — хорошо дерешь! Женщина, когда довольна этим, она вся… Видно это. Женщинам сразу понятно. От нее даже пахнет… по-особенному. Довольством пахнет, радостью плотской.
Помолчали.
— Ну и зачем она тебе? Или — ты ей? Ей муж хороший нужен. Красивая, умная. А ты… пацан! Что ты ей сможешь дать… ну кроме постели? Отпусти ее.
— А тебе… что я смогу дать? — Косов старался не смотреть на Варю, хотя чувствовал, как она подвинулась к нему.
— Мне? Мне ты уже все дал — песни хорошие, отношения свое… тоже хорошее. Известность… это только дело времени.
— Так что же… тебе еще?
— Мне? Я не могу так… не привыкла! Бывало, что мне что-то давали. Вот — Илья, потом — Игорь… Еще были… Но и брали — тоже. Теплом, участием, телом. А вот как с тобой… Ты мне… многое. А я, получается, в ответ — ничего. Так не бывает. За все надо платить! Иначе заплатить все равно придется, но позже, и может быть — гораздо больше платить выйдет. Не люблю оставлять долги.
Иван хмыкнул.
— Ну… осенью же ты — оставила.
— Да, оставила. Ошиблась. Можешь меня дурой назвать — так и есть. Вот и хочу… отдать должок. Пока — больше не накопилось!
Косов почувствовал, как ее крепкое, крутое бедро вплотную придвинулось к нему. И ведь как хитро придвинулось — не сбоку, не сзади, и даже не спереди — уперевшись ему в ногу! Нет — прямо между ног, прижав все его достоинство — прямо как к стенке приперев!
«Это… удар ниже пояса! Нечестный прием! Хотя… не удар, но тоже — вполне радикальный способ. И даже чувствую, как результат уже… есть! Прямо моментально результат проявился… и все увеличивается!».
Его рука, как сама собой, легла на бедро женщины, сжала его.
— Ну вот видишь, ты же сам хочешь! Чего же ты… упрямишься? Обижаешься за тот раз? Ну так я… извинюсь. Как умею, извинюсь! Ты же хочешь меня, да?
Он уже обеими руками обнимал ее за попу, а она стояла, закинув голову и глядя ему в глаза.
— Она… она ревнивая у тебя? — и глаза у нее такие… даже не с любопытством, а с интересом, серьезным таким интересом!
— Х-м-м… не знаю. Вроде бы… не очень.
— Я тоже так подумала — не похоже она на ревнивицу. Легкая. Я бы такую… в подруги не отказалась заиметь. С такими — легко. И весело.
— Она и человек… хороший.
— Да? Ну — похоже на то. И правда, этой Лидочке позавидовать можно — такая подружка у нее. Ну так что? Ты мне не ответил… Могу я… извиниться перед тобой?
— Можешь…, - прохрипел он. Ага… уже давит там, внизу. Изнутри штанины давит, и снаружи — ее бедро, — Только я… требовательный. Одного раза… мало будет.
— Так кто же… про один раз говорит? Почему же — один раз? Я же так не сказала, правда, Ваня?
Они целовались.
— Смотри… может, еще передумаешь? А то я люблю разнообразие в постели. Тебе может не понравится!
Она засмеялась:
— Ты меня прямо интригуешь! Ничего… я крепкая, выдержу. И кто сказал, что я сама не люблю разнообразия? Может тебе Калошин чего наплел? Тот — может!
— Нет… о таких подробностях… мы не разговаривали.
— Ну и хорошо! А то я бы ему космы повыдергивала!
— Но ты же… продолжаешь с ним спать! И как с этим быть?
— Ванечка! Я молодая, здоровая женщина. Мне иногда надо! А Игорь, он хоть и… мудак, но человек, все же, не самый плохой. И подлостей он не сделает.
— Подлостей не сделает? А тогда, когда вы с Ильей…
— Ой, да что ты знаешь про нас с Ильей? Хотя… ну вот ты сам с ним знаком уже больше, чем полгода. Ну и как с ним жить? Это же… невыносимо иногда бывает!
— Но Тоня же живет с ним?
— Ну да, живет… Только еще не так долго. И к тому же… может у нее терпение ангельское? А я так не могу. У меня тоже… характер!
— Ладно… оставим.
— Да, лучше не будем. Не говори о том, чего совсем не знаешь. Лучше вернемся к нам… Хочешь, я больше не буду… с Игорем? Мы и так-то… встречаемся с ним — раз в месяц — много!
— Это… это значит — уже ставить тебе условия! И это — уже отдача долга, да? Нет, я так не хочу, а, значит, и такое условие тебе ставить не буду!
— А ты интересный! — она засмеялась, — Сколько бы баб хотела бы иметь такого… дружка! Даже условия не ставит!
Она провела рукой у него… внизу. Удивилась.
— Ого! А ты… не мал! Очень даже немал!
— Тем интереснее будет отдавать долги?
— Пошляк! — она, смеясь, шлепнула его по груди ладошкой, — Но ты прав! Так будет… интереснее!
Потом задумалась:
— А хочешь… я останусь с тобой… сегодня?
«Ага! А тут и Лизонька подкрадется! Не-не-не… не надь нам такого!».
— Не получится… сегодня. Давай… потом… как-нибудь!
— Ну вот! Поманил девочку конфеткой, а сам… Подружка сегодня придет, да? Вот же… тоже — лакомка! Ладно, Ванечка! Мы еще свое возьмем, да?
Они снова целовались, когда услышали из вестибюля голос Калошина:
— Варя! Ну, где ты там? Ты идешь?
Она с видимым усилием оторвалась от него:
— Ну вот… пойду.
И уже стоя в дверях:
— А ты все же… отпусти ее. Не держи. Для ее же блага отпусти!
Чем ближе концерт, тем более задумчивой становилась Лиза.
«И что происходит? Волнение? Да вроде — не похоже. Задумчива и несколько… раздражена!».
Ночные «пытання» помогли понять. Типичная женская проблема, называется: «Нечего надеть!».
— Ну, красивая моя! Этому горю помочь не сложно! — пытался успокоить подругу Косов.
— Ага, не сложно! Не сложно ему! Как помочь-то? — Лиза злилась.
— Знач-так… собираемся, и завтра едем в ателье. Будем тебя одевать!
— В какое ателье? В то самое? Ты с ума сошел? У меня нет таких денег! Нет… сколько-то есть. Но с этим «сколько-то» — только расстраиваться лишний раз! Нет… никуда я не поеду! — Лиза «уросит»!
— Роднулька-рыжулька! Кто тебе сказал, что с тебя кто-то возьмет деньги? — Косов, после того, что было перед этим, настроен был благодушно… и благодарно.
На «рыжульку» Лиза ответила таким — несильным «пихом» в бок:
— Это что же? Они меня бесплатно одевать будут? Ага! Так я и поверила! — девушка еще не верит в свое счастье!
— Почему же бесплатно? Ты как-то плохо ко мне относишься! У тебя есть я, а у меня есть деньги.
— И что же… ты будешь меня одевать?
— Странно! А почему бы и нет?
Радостный визг и в Лизу вернулась игривая шестнадцатилетняя девчонка.
«Вот такой она мне больше нравится!».
Через некоторое время, еще не отдышавшись от их игрищ:
— Слушай! Так они же не успеют все сшить! — опять озабоченность!
— Ну почему же не успеют? У них по моделям, насколько я знаю, есть заготовки-выкройки, они только проводят замеры, шьют, подгоняют. И не две недели ждать приходится, а несколько дней. И с одной примеркой. А если их очень попросить, то что-то могут и прямо сразу сшить. Только за срочность плати и все!
И опять — щенячья радость у любимой женщины! Это же здорово, да?
— Вань! А-а-а… Лиду с собой возьмем?
«Ну кто бы сомневался?».
— Ну почему бы и не взять? Только вот есть одно «но»! Как она будет объяснять появление вещей своему мужу?
— Х-х-а! А чего там объяснять-то? Он у нее уехал. Навигация начинается! Сейчас он куда-то в Колпашево уехал, а оттуда уже — дальше. Если и появится, то не раньше конца июня! А то и вообще — только осенью!
— Тогда что? Завтра Илью с его репетициями посылаем лесом и едем покупать девочкам красивые тряпочки?
— Да-а-а-а! — он чуть не оглох от ее радостного вопля.
— Ты с ума сошла, прелесть моя? Тут же, этажом выше и Тоня, и сам — посланный лесом! Сейчас прибегут узнавать, что случилось!
— Плевать! Плевать мне, Ванечка! Какой же ты у меня… Ой, какой! Дай я тебя поцелую!
И через несколько минут — скреб-скреб тихонько в двери!
— Ну вот! Докричалась, да? Иди, узнавай кто там и чего нужно? — шёпотом Лизе.
«Нет, понятно же, что это — Тоня. Илья бы не стал так скрестись!».
Лиза подскочила с кровати и, как была голой, пошла к двери.
— Ты совсем уже, родная? А если это Илья? — засмеялся Косов.
— Ай! — отмахнулась от него Лиза, — Ну какой Илья? Тоня это, неужели не понятно!
Приоткрыв дверь, Лиза высунула голову, о чем-то негромко пошепталась, хихикая.
— Вань! Накинь простынь на себя! Тоня к нам зайдет, — вынесла вердикт переговорам.
«Совсем рехнулись девушки! А если сюда Илья придет, в поисках подруги?».
Но иногда лучше помолчать, чтобы в женских глазах не выглядеть совсем уж идиотом. Он накинул на себя простынь, сел на топчане спиной к стене. Лиза, довольно беспардонно, пошла назад к топчану, и уселась на него, скрестив ноги по-турецки. Выглядит… очень соблазнительно.
Крадучись, в комнату зашла Тоня. Одета она… в штаны Ильи, которые ей безбожно велики и длинны, и в его же расстегнутую рубашку. Все это она пытается одновременно и удержать, и запахнуть, что получается… прямо скажем — не очень. Руки-то всего две! Выглядело это забавно и… трогательно. Она пыталась не косить в сторону Ивана, что тоже не добавляло серьезности ситуации. Сначала Лиза, а потом и Косов начали смеяться, закрывая рты руками.
— Вы совсем уже! Вы чего тут… разорались-то! Ведете себя… как дети малые! — пыталась выговаривать им Тоня, что только добавляло им веселья.
Тоня села у стола, наконец-то справилась с одеждой и замерла.
— Ну! Лиза! Ты чего? А если бы Илья не спал так… как убитый? Если бы он… а не я сюда прибежал!
Косов, успокаиваясь, ткнул пальцем в сторону Лизы:
— Я ей тоже самое говорил!
— Ой, да ладно Вам! Такие прямо серьезные, аж противно! Нельзя что ли человеку порадоваться? — Лиза надула губки.
— А чему ты так радовалась? Я уж испугалась, думала, что другое случилось, — спросила Тоня.
— А что могло случится? Думала — убивает меня тут Косов, да? — снова смеется Лиза, — А радовалась я, подруга, тому, что этот вот юноша пообещал мне, что завтра повезет нас с Лидой в то самое ателье, чтобы купить нам одежды, чтобы на концерт мы шли совсем нарядные и красивые.
Такое известие заставило Тоню совсем по-другому отнестись к происходящему. Глазки ее загорелись, про свой внешний вид девушка забыла. А зря! Отпущенная в районе груди мужская рубашка предательски расходится, почти полностью обнажая девичью грудь. Небольшую такую, но очень ладную.
«Двоечка! Очень симпатичная двоечка!».
— Ух ты! Что — правда, что ли? Ой… а я тоже хочу!
Лиза хмыкнула и немного виновато покосилась на Ивана.
«Вот за такие подставы, красивая моя, я с тебя спрошу! Очень крепко спрошу! Должна ты мне будешь! Правда, думается, что Лиза и не будет против такого спроса!».
— Ладно! Как будем обосновывать наше отсутствие на репетициях?
Наперебой женщины доказывали ему, что их-то присутствие — уж точно необязательно! Что все у них хорошо, и дальше — только портить!
— А мне так и вообще… ребята и сами вполне справляются! Мне даже неудобно… девчонки танцуют не хуже меня! А мне приходится какой-то важный вид делать, типа — руководить ими! — это Тоня, сама правдивость и непосредственность.
— Только… Ваня! А там… очень дорого? Так-то деньги у меня есть… Только не очень много. Могу еще у Ильи попросить… Но он же еще и своим помогает, — поджала губки Тоня.
Лиза, лиса такая, подползла к Косову, обняла его за руку и заглянула в глаза.
«Ну и что? Что ты на меня так смотришь? Да нет… денег-то как раз-таки и не жалко! Как пришли — так и ушли, и хрен бы с ними. Тем более, они такие… криминальные, грязненькие!».
Похоже вид Лизы сзади, когда она вот так ластится к Ивану, излишне… открыт, потому как Косову видно, как Тоня, покраснев, отвела взгляд.
— Может быть ты, красавица, все-таки оденешься? Ну или накинешь что-то на себя?
Лиза фыркнула, и поднимаясь, очень подло сдернула с него простынь, обматалась ею. Предоставляя ему право суматошно шарить руками по топчану в поисках одежды. Хоть какой-нибудь! Тоня еще больше покраснела, и отводя взгляд, пробормотала:
— Весело у Вас тут…
— Представь, подруга! И вот этот тип еще недавно убеждал меня, что ему очень нравится моя фигура! Обманывал, подлец!
Лиза демонстративно встала перед Тоней, закрывая тем самым ей обзор и шепнула:
— Развратишь нам совсем Тонечку, бессовестный! Ну! Ты оделся там или еще нет? — оглянулась через плечо.
Когда он, натянув на себя штаны и рубашку, подошел к столу, девушки расселись и начали смотреть на него как два спаниеля, жаждущие пищи.
— Вань! А что там вообще есть? — это Тоня.
— Все там есть! — немного недовольно бормотал Косов, понимая, что дальнейший блуд этой ночью — маловероятен, — Там для таких как Вы — пещера Али-Бабы! И самый главный смотритель этой пещеры — мой знакомый. Зовут его Александр!
— Вот прямо — все-все есть? И что — все красивое? — иногда так просто превратить взрослых женщин в маленьких девочек, жаждущих новую куклу, конфеты, торт… и мороженое!
— Там совсем недавно прошел модный показ новой коллекции женской одежды…, - объяснил Косов.
— Это, Тоня, тот показ, на который Ваня нам с Лидой обещал достать ангажемент, но так и не достал! — ехидно пояснила Лиза.
«М-да… права, ничего не скажешь! И обещал, и не достал! Сначала этот самый показ сдвигали по времени несколько раз, а потом — и вовсе замотался и забыл!».
— М-да… так вот… Там было множество всяких моделей. В общем, выберете сами.
— Вань! А ты же… поможешь Тоне, если ей не хватит? — опять Лиза-лиса, и глазки хитренькие такие.
— Помогу.
Косов поставил чайник на примус, закурил.
— Ой! Я, наверное, сегодня уже и спать не смогу! Я же сейчас все представлять буду, да думать! — признается Тоня Лизе.
— Да, уснуть будет сложно! — Лиза покосилась на Косова, улыбаясь.
Когда они пили чай, женщины продолжали щебетать о своем.
— Тоня! А что… ты про нас с Лизой знала? — спрашивает Иван.
— Да что тут… знала, конечно, подумаешь, тайна какая.
Лиза засмеялась.
— А… Илья?
— Нет… Он думает, что ты просто за Лизой ухлестываешь. И очень этого не одобряет. Но что Вы… ну, что уже — нет, не знает.
— А можно тебя попросить, чтобы это так и осталось?
— Ты, Ваня меня совсем, что ли, за дуру держишь?! — возмутилась Тонечка, — Мог бы и не говорить!
— Спасибо, Тонечка!
Утро следующего дня для Ивана началось рано. Казалось бы, Лиза вот только ушла, — опять затемно, чтобы не подвергать опасности свое реноме. И вроде бы не успел он даже глаз сомкнуть, чтобы немного вздремнуть — вот она уже опять здесь. И уже с Лидой! Только Тони не хватает. О чем он и не преминул сообщить, собираясь повернуться на другой бок, и еще минут пяток… Как же!
— Иван! Не будь таким… поросёнком! Вставай давай, Тонечка сейчас прибежит уже! Или ты опять собрался шокировать ее своим видом? — слышно, как Лиза смеется, — представь, Лида, так засмущал нашу девчонку, что она не знала, куда глаза деть! Абсолютно бессовестный тип!
«Ага… это кто засмущал-то? Кто пригласил ночью девушку к нам в комнату? Кто сидел самым беспардонным образом совершенно голым, не скрывая того, чем мы занимались перед этим? Кто потом сорвал с меня простынь? Я?».
— А Лида… не будет смущаться от моего вида? — пробормотал он, пытаясь открыть глаза.
— Так ты и так сейчас валяешься… ничего не скрывая! — притворно возмутилась Лиза.
Косов пощарил рукой вокруг себя.
«Точно… задница совсем голая! И где это… одеяло? Простынь эта… совсем сбилась, и закрутилась!».
— Ты что? Снова закутываться собрался? — возмутилась Лиза и совершенно нелогично всему предыдущему разговору, сорвала с него остатки «драпировки».
Было слышно, как тихо засмеялась Лида.
— Ну вот что ты делаешь, Лиза? Ты же сама меня… разоблачила! — хмыкнув, заявил Иван.
— Да чего тебя… разоблачать? Уже и так всем известна твоя подлая и развратная натура! Вставай! Не томи дам! Я и так который час не могу успокоится, все думаю — что там будет и как там будет! Давно уже всеми мыслями в этом ателье! Уже и Лидочку заразила своим нетерпением.
Косов посмотрел на Лиду. Та стояла возле дверей комнаты, и старательно старалась не смотреть в его сторону, покусывая губки и сдерживая улыбку. И щечки — розовые от румянца!
— Так… дамы! Может я все же смогу совершить моцион в одиночестве?
— Ой, да что я там не видела? — взмахнула руками Лиза.
— Вот сейчас ты, красавица, опять смущаешь Лиду. А если еще и Тоня войдет — то и вообще… будет совсем… прелестно!
— Вань! Ну вставай, а?! А я пока чай поставлю. Попьем чайку и поедем!
— Лида… ничего что я вот так? — вставая, развел руками Косов.
Та улыбнулась, отводя взгляд, и ответила:
— Я могу выйти. Или вон — сяду к столу, спиной к тебе и не буду смотреть. Лизе помогу на стол накрыть!
Иван прошлепал голыми ногами к умывальнику.
— Нет, ты посмотри на него, Лидочка! Бесстыжий тип! Ты хоть штаны натяни, Аполлон! Еще и Тоня сейчас прибежит!
— Вот Лида, поистине тот редчайший случай, можно сказать — уникальный! Когда Лиза призналась, что я ей нравлюсь!
— Не нарывайся и не выпрашивай комплименты, юноша! Штаны все же натяни! — и сама шлепнула его по «пятой точке»!
Пришлось подчиниться.
Когда он, уже умытый и с вычищенными зубами, вытираясь полотенцем, подсел к столу, к чаепитию уже все было готово.
— Ну вот — а Тони по-прежнему нет! И чего было торопить мой молодой и растущий организм? Еще и выспаться бы успел!
Ан нет! Не успел бы — едва он это сказал, как в вестибюле простучали каблучки и в комнату заскочила запыхавшаяся Тоня.
— А Вы чего еще — не собрались, что ли?
— Да все добудиться не могли… кое-кого! Сейчас, Тонечка, чай попьем и побежим! — Лиза немного успокоилась и перестала «троллить» Косова.
Чай пили… быстро! Женщины все щебетали, строили предположения, чего-то все выспрашивали у него, но ответа не дожидались и снова пускались в обсуждения.
«М-да… как-то я ночью плохо подготовился! Нужно было про эту поездку в ателье — как-то по-другому сказать. А сейчас — это же просто какое-то… стихийное бедствие! Но — поздно! Сейчас встать между ателье и этими красавицами… есть способы самоубиться гораздо проще!».
— А как Вас… Илья отпустил? Или я — опять во всем буду виноват?
— Ой, да успокойся ты… Все нормально! Мы с Тоней, еще до прихода Лиды уже все решили! Илья уже во всем согласен и ко всему готов. Хотя… возможно ты и будешь виноват. Ну тут, Ваня… как всегда!
— Спасибо, Лиза. Успокоила. А что с библиотекой? Кто там останется?
Лида, улыбаясь, пояснила, что метеор по имени Лиза уже и здесь все решила — привела из школы девочку-старшеклассницу, которая и посидит сегодня в библиотеке.
— Маша уже как-то оставалась за меня. Работу знает, и все будет хорошо.
«Вот бы еще и с Ильей подольше не встречаться! Ну — сегодня, по крайней мере. Может завтра он уже будет более спокоен?».
Как всегда, в последний момент Тоня вспомнила, что она что-то забыла в кабинете директора и они, с Лизой, унеслись из комнаты.
— Ваня! Мне все же… неудобно. Лиза сказала, что ты готов добавить личных денег, если… у меня не хватит. Но это… неудобно! Неловко мне!
Он подошел к женщине и глядя ей в глаза, ответил с улыбкой:
— Перестань! Что может быть лучше для мужчины, чем делать счастливой женщину? А Вы с Лизой, для меня — не чужие люди! Я Вам очень благодарен… за все. И сделать Вас, таких красивых, еще чуточку красивее… Лида, не надо — позволь мне распоряжаться своими деньгами так, как полагаю более правильным. Да и куда мне их девать? Отчисления мне постоянно идут, а тратить я их… На что?
Женщина улыбнулась, потом чуть смутилась и негромко сказала:
— Ну… с Лизой понятно. Ты ей… в общем — понятно! А мне… за что?
Косов обнял ее за талию, потом чуть подумав, перевел руки ниже:
— Лидочка! Я по-прежнему… неравнодушен к твоей красоте. Да дело даже и не в этом! Не знаю, как сказать… Прошу тебя — не надо слов!
Он поцеловал женщину.
— Ну вот… помаду стер! — засмеялась она. И повернулась к зеркальцу, поправить, — Ты знаешь, Ваня… А я ведь и не видела Лизу прежде такой… счастливой. Она как птичка сейчас порхает, и весела всегда.
Косов подошел, протянул руки и стал поглаживать Лиду по бедрам. Глядя в ее глаза в зеркале, спросил:
— Может… мне получится сделать хоть чуточку счастливее и тебя?
Она улыбнулась, и отведя глаза, сказала:
— Может быть…
— Ну, где Вы там, мы уже выходим! — донесся из вестибюля звонкий голос Лизы.
— Пойдем, Ваня! Не будем испытывать их терпение, — засмеялась Лида.
— Лида… Мы вернемся к этому разговору?
— Вернемся, Ваня… обязательно. Но — позже!
Это было… нечто! Никогда прежде Ивану не было так трудно в этом пути — до станции, потом — на «передвижке», а потом — по пути в ателье. Он то плелся позади женщин, то, обгоняя их, вырывался вперед. Они — временами подхватывали его под руки, о чем-то спрашивали, потом — как будто забывали о его присутствии. И щебетали, щебетали и щебетали.
— Так. Красавицы! Минуточку внимания. Давайте сделаем так… Вы сейчас, в ателье, пока посмотрите журналы, каталоги разные, образцы тканей и модели одежды. А я пока переговорю со своим знакомым. Нужно договорится, чтобы Вас обслужили без очереди, быстро. Может что сразу получится подогнать и уже взять готовым. В общем… дайте мне минут пять-десять для переговоров.
Женщины переглянулись и «вразнобой» кивнули головами. Лиза и Лида сразу зашли в ателье, а Тоня — чуть задержалась, смущено придержав Ивана за рукав:
— Вань! Ты говорил… ну, про деньги. Может не надо, а? Ну ладно Лиза — у Вас отношения! А я-то… как? Ой! Или ты… и на меня виды имеешь? — и так смешно испуганно прижала кулачок к губкам, что Иван рассмеялся.
— Ну ты чего, Киска-Терпсихора?! Ты очень симпатичная девушка! А фигура у тебя — так просто блеск. Но уж не надо из меня… какого-то маньяка делать! Все-таки у меня есть, пусть и самые остатки, но мораль и понимание, что можно, а что — нельзя. Ты — девушка Ильи. И у нас — очень хорошие отношения, не так ли? Зачем же я буду портить их с Ильей, и обижать тебя? Нет. Не беспокойся! А про деньги забудь. Сколько надо, столько и будет. Я уже объяснял и Лизе, и Лиде, что, в отличие от Вас… и от Ильи — у меня нет родных. Да и траты мои повседневные — не такие уж большие! Так что… будь спокойна.
В этот момент у дверей ателье выглянула Лиза и сделала «страшные» глаза, махнула рукой.
— Ну вот, нас уже ждут! Пойдем! — и он потянул Тоню к дверям.
«Эти все разговоры повторяющиеся… уже достали. А Тоня… Нет, если бы не их отношения с Ильей… Она — славная девушка! И даже, признаться честно, я поглядывал в ее сторону, особенно когда она в том трико занимается. Но вот как подругу? И мыслей не было!».
В холле ателье, кроме его подруг, были несколько женщин-клиенток, которых усилено «окучивали» пара молоденьких девушек-приемщиц. Дождавшись, пока одна из них не освободится, Иван негромко попросил, чтобы та пригласила Александра.
«Вот же тоже — телепень! Уже сколько общались с мастером, а так и не удосужился узнать его фамилии!».
Девчонка с сомнением посмотрела на него, немного подумала, но все же — ушла в недра здания.
«Похоже, Александр-то стал какой-то важной «шишкой» здесь, если его уже так просто и не позовешь!».
Через некоторое время, когда мастер вышел, Иван, сделав успокаивающий жест своим дамам, предложил тому поговорить. И, уже в знакомой небольшой комнате:
— Приветствую тебя, Бог ниток и иголок, идол, которому поклоняются все местные красавицы!
— Опять Вы… хохмите, Иван! — мастер поморщился.
— С чего бы это я хохмил? Кто стал недосягаем для простых клиентов? Кто стал кумиром для всех дамочек этого города? К Вам еще невесты не выстраиваются в очереди?
— Нет, не выстраиваются. Иван! У меня очень много работы…
— Так… А вот сейчас мне что-то не нравится. Не припомните, а кто сделал Вам столько работы? После чего Ваше ателье завалено заказами? Или я, как клиент, уже не котируюсь? Не помните, с чего началось наше с Вами общение, Александр? Или мои заказы слишком мелочны для такого солидного предприятия как Ваше?
Косов, конечно, перегибал палку. Но та физиономия важного человека, утомленного просителями и «ходоками», с которой встретил его мастер, ему очень не понравилась. Очень!
«Осаживать нужно хлопца! Конечно, это может быть и чревато — тут такие клиентки сейчас трутся, что… Но и терпеть такое — тоже так себе! Потом вообще морды не повернет!».
— Или не мои модели Вы пустили в дело? Не я ли не раз подсказывал Вам идеи? — Косов, прищурившись, смотрел на Александра.
«Все же… хлипковат ты, Шурик! Хлипковат! Ты портной, а не блатной! Интеллигенция!».
— Ну ладно, ладно! Ну что вы… в самом деле! Правда же — работы непочатый край! Вы по-прежнему наш клиент. Даже — партнер в определенном роде! — мастер «сдал назад».
— Вот, Александр! И попрошу Вас об этом не забывать, даже несмотря на усталость. А вот мне интересно… у Вас появились такие славные девушки. Вы служебным положением не пользуетесь? Пассии еще не завели?
«Ага! Покраснел, бродяга! Есть грешки у Шурика, есть!».
— Ну ладно… К делу! Мне хотелось бы, чтобы Вы, Александр, отнеслись к моим словам со всей серьезностью. Совсем скоро в «дэка» Сибкомбайна состоится концерт. Буквально пара недель осталась. А у Вас в холле сейчас находятся три молодых женщины. Они мои коллеги и участницы этого концерта. Их нужно максимально быстро, но! Без ущерба качеству! Одеть. Модели они выберут сами!
— Иван! Но — две недели! Всего — две недели! Это же невозможно! — возопил «Шурик».
— Стоп! Александр! Во-первых, я все забываю у Вас спросить — а как Ваше фамилия? — и уставился в глаза мастеру. Добавил «тяжести» во взгляд.
— Кинцлер моя фамилия…
«Бля… ну кто бы сомневался, а? Так — точно не я!».
— Так вот, товарищ Кинцлер! Как говорят в Одессе — не делайте мине нерьвы! Тут Вам не здесь! Не рассказывайте мне майсы! Это Вы своим клиенткам можете жевать в уши, о том, что все их модели пошиты на индивидуальных лекалах, что каждая модель — неповторима! Что я — не знаю, что ли, что у Вас все самые ходовые модели уже раскроены, сметаны на живую нитку и ждут не дождутся, когда их начнут подгонять по фигуре очередной дамочки?! Но я же кричу об этом на каждом углу? Я же — культурный человек, и понимаю слов! Понимаю, какое это таинство — создание очередного шедевра ткани и нитки! Так чего же мы будем тут «семьсорок» выплясывать? Мы же взрослые люди, Саша, не так ли?
Судя по молчанию, Иван был прав, и мастер Кинцлер — сдался.
— Ну так Вы готовы выслушать мою просьбу, мастер? Ага! Я так и думал, что Вы взрослый, даже половозрелый мус-с-чина, а не босяк-халамидник с Привоза! Так вот… Нужны пара-тройка ваших мастеров… Мастеров, заметьте, а не швей-практиканток! Да… мастеров, которые бы очень быстро, и очень тщательно обмерили этих красавиц, а потом — помогли им подобрать модели по фигурам. Фигуры там — вполне себе зачетные, а потому проблем я не предвижу. А затем… Затем — в течение пары-тройки дней — выдали бы «на-гора» все наши заказы. А несколько — даже уже сегодня.
— Это невозможно… ладно — одну-две модели сегодня. И остальное — в течении двух недель!
«Вот зря я ему ляпнул «за две недели», зря!».
— Ну давайте так… одну-две модели — уже сегодня! Не будем подвергать нервы красавиц опасности. Нужно им дать хоть что-то — но уже сегодня! И… ладно, не два-три дня… пусть будут — пять дней! Но, Александр, пять дней! И не беспокойтесь — денег за срочность заказа… не пожалею! Их есть у меня! Но! Опять же то самое, пресловутое — «но»! Александр. Не нужно думать, что перед Вами какой-нибудь «дядя-сарай», и не пытайтесь брать меня «на арапа»! Деньги мне не жалко, но — имейте совесть! Хотя… кому и о чем я говорю, азохен-вей!
— А вот сейчас было обидно, Иван! Чего это Вы нас… так? Мы знаем пределы разумного и лишнего не возьмем!
— Да ладно Вам… знают они пределы разумного! А то я не знаю, что эти пределы — у всех разные! «Папа, папа! Сколько будет дважды два?». «Синок! А мы продаем, или таки — покупаем?». Не делайте мине смишно, у мине губы болят, они обветрены! Мы поняли друг друга, Александр? Или требуется еще один раунд переговоров?
Мастер вздохнул:
— Какой суммой Вы располагаете?
— Вот! Деловой разговор! Сумма… примерно две… нет, две с половиной… Хотя… пусть будем три тысячи рублей!
— Это… на каждую даму? Или на всех трех?
— Ай-я-яй, Саша! И еще раз — ай-я-яй! Прямо — по слогам! На всех трох, на всех трох!
Александр еще пожевал губами:
— Это будет… небыстро!
— Ну так я понимаю! Скажем… через пару-тройку часиков — прикажите накрыть здесь стол, на обед! Вас же не разорят эти траты? Вот и я думаю — что не разорят! Ну что? За работу, мастер?
— Хорошо! Вы как всегда… с хорошим заказом.
— Так а я про что, мастер?!
— Зовите Вашим дам в ту комнату, ну… где костюмерная при показе была. Не заблудитесь? А я пока женщин пришлю, чтобы замеры сделали.
Косов вышел в холл, где уже нервничали его дамы.
— Ваня! А мы уже думали — сейчас как прогонят нас! Скажут — очередь большая, приходите после! — шептала Тоня, пока они шли по коридору.
— А то ты, Тонечка, не знаешь нашего Ваню! Наглец — каких поискать! — улыбалась довольно Лиза.
В комнате стало проще — не было многочисленных костюмов на стенах, шпалер с моделями. Столик остался всего один. Правда, вот — диванчик тоже остался! Вдоль стен стояли немногочисленные манекены с какими-то заготовками.
Сюда с внутреннего двора зашли две женщины — одна молодая, вторая — уже в возрасте. Возрастная дама осмотрела их, включая и Косова и сказала:
— Это Вас нужно одеть быстро и хорошо? Артистки, да? Ну… давайте приступим!
Потом покосилась на Косова:
— А этого молодого человека я здесь уже видела! Это же Вы здесь… ошивались, когда показ был, да? Помню-помню… Никакой стыдливости в Вас, юноша, нет! Еще такой молодой, а уже… кобель!
Иван несколько удивился и смутился.
— Что? Не нравится? Он, девочки, все время здесь околачивался, даже не выходил. А уж тут девчонки-модели постоянно в одних трусиках бегали! Сейчас тоже выходить не будете? Ну… вполне ожидаемо!
На него уставились все — и Лиза, со смехом в глазах; и Лида, с некоторым удивлением; и Тоня — с испугом.
— Это что же я Вам, женщина, такого сделал, что Вы такие характеристики мне раздаете? Обидел чем, или еще что?
— А не люблю я Вас, кобелей! Наглые больно, да похотливые! Все норовите кому под юбку залезть! Стелите мягко, да жестко спать приходится!
«Понятно все! Тетю кто-то охмурил, в молодости? Или… что еще хуже — дочь ее попала… под «скромное обаяние буржуазии»? М-да… и что теперь? Просить Александра заменить мастера? Хрень какая!».
— А я трико прихватила с собой! В трико-то можно замеры сделать? Я же не голая буду, да? — пискнула Тоня.
— В трико? В трико можно, это же не голой при чужом мужике скакать! — разрешила дама.
— А я буду голой! Мне не стыдно! — а вот Лизу, похоже, тоже «закусило» от слов этой «бабенции», — да и вообще, он — мой друг, и мы друг друга в разных видах видывали!
— Ну — дело Ваше! А Вы… тоже в трико? Или — голой будете? — обратилась вредная баба к Лиде.
Та тоже дернула головой и ответила:
— Трико у меня нет. И не голой я буду, а в белье! И Ивана я стесняться… тоже не буду! Пусть и назло Вам!
— Интересно люди живут, да, Дуся? — хмыкнула «бабенция», обращаясь к молодой.
— Так… уважаемый мастер! Мне это как-то уже… надоело! Мне попросить Кинцлера заменить нам мастера? Вам неприятности нужны за Ваш длинный язык? Вы и про других клиенток такие же гадости говорите? Давно в заштатной мастерской заплатки на портки не пришивали? Так это можно устроить! Нужно Вам это?
Мастер ничего не ответила, только нахмурилась и поджала губы.
— Тогда делайте свою работу и… не варнякайте тут! — прошипел уже зло Косов, — и только попробуйте что-нибудь налажать! Я вам устрою… кружок кройки и шитья!
И потом, сменив тон:
— Девочки! Я пока выйду, покурю. Но скоро вернусь! — зыркнул на вредную бабу.
Курил он долго, успокаиваясь. Потом вернулся к примерочную, где, как оказалось — тех двух женщин — уже не было. Были три молодых женщины, каждая из которых занималась со своей клиенткой. Тоня была, как и обещала — в трико и крутилась перед мастером уже в какой-то юбке, все что-то спрашивая и переспрашивая. Лиза встретила его взглядом, залихватски подмигнула. В трусиках и бюстгалтере. В таком же виде была и Лида, которая посмотрела на него с улыбкой.
«Ну, тут процесс идет и мне здесь делать нечего! Пойду-ка я снова в комнату, покурю, да покемарю, пусть и сидя на стуле!».
Пришел он в себя, когда в комнату зашел Александр. Вместе с ним была девушка-приемщица, которая из судков быстро сервировала стол. Ничего особо выдающегося не было, но пообедать можно.
За обедом женщины всё обсуждали одежду, что-то переспрашивали у мастера, который решил пообедать с ними. Иван — в полудреме старался не вникать в эти разговоры.
Потом — еще пара часов дремы и…
— Получилось немного больше. Три триста! Меньше — невозможно, Иван. Ваши… коллеги имеют хороший вкус… и аппетит. Мы еще договорились с ними по обуви. Там еще примерно в половину озвученной суммы. Но это — точно не быстро! Это не полуфабрикат пошить. Там работа штучная и небыстрая.
Косов махнул рукой — «Пойдет!».