Проснулся я практически в седьмом часу утра в обнимку с Летой.
Припомнил события этой ночи и задался вопросом:
Какого черта я делаю?
Вчера я едва не сорвался и не взял ее на этом самом грёбанном диване. Остановило только то, что мы находились под боком у бабушки и я был свински пьян.
Аккуратно выбравшись из-под Леты, которая удобно устроилась на моем плече, я направился в душ. Холодная вода выбила из головы оставшийся хмель и теперь я мог соображать яснее.
Сварив себе кофе, вышел на веранду. Уселся на стул и уставился в окно. Было еще темновато, но снегопад различить было возможно.
Закурив, устало потер ладонью лицо и откинулся назад.
Каким же нужно было быть бараном, чтобы пообещать ей ночь? Признаюсь, её откровенные слова о том, что она хотела бы знать, как это будет, выбили из меня весь воздух. И я захотел её еще сильнее, чем хотел до этого.
— Лета, Лета, — сокрушенно прошептал я, втянув дым.
— Чего терзаешься после ночи? — Громыхнула бабушка, бесшумно войдя на веранду. — Был с девчонкой, так будь добр, неси теперь ответственность за свои действия.
— Да не было у нас ничего, — ответил я, обернувшись.
— А нужно, чтоб было, — настаивала она, присев напротив.
— Да не могу я…
— Неужто все по Верке своей сохнешь? Так ты брось это, Андреева она.
— Да причем тут Вера?
— А что причем?
— Ты не понимаешь, ба… Ну не могу я, не должен. Не будем мы вместе.
— Послушай старую женщину, внучек. Раз уж ты привез её сюда, то она явно заслуживает твоего внимания. Абы кого ты сюда тащить не стал бы. Я правильно думаю?
— Да правильно, правильно, — кивнул я, сбросив пепел. — Баб, складывается так, что не судьба нам. Понимаешь? Не по пути. А жить ей потом как одной?
— Ничерта в твоей околесице не поняла, — призналась она, забивая трубку. — Но дам тебе совет, коль уж ты его ждешь. Хочешь её — так добейся и возьми. И пусть все идет так, как идет.
— А дальше что?
— Да какая разница? Вот твой дед. Он взял меня в жены, хотя знал, что ему не долго осталось. Рак сожрал его через два года.
— И ты была счастлива?
— Была, — честно ответила бабушка. — Я до сих пор вспоминаю, как мне было с ним хорошо.
— Это слишком эгоистично, — ответил я. — Я не хочу так.
— Ну, сам знаешь. Лета — девушка хорошая, долго без ухажера сидеть не будет. Найдется, кто посговорчивее тебя. А ты — дурак. Ты ей нужен, видно невооруженным взглядом.
— Спасибо, ба, ты всегда найдешь добрые слова, — усмехнулся я. Она кивнула и задымила свою махру, от которой резало глаза.
В двенадцатом часу мы уже сидели за столом и праздновали. Я специально сел возле Леты, чтобы Ванька, елейно выяснявший у меня часом ранее в каких отношениях мы состоим, не вздумал подбивать к ней клинья. Я все-таки понял, что оказался эгоистом, ничем не лучше своего братца. И за своё готов был глотку перегрызть кому угодно. Странно, но Лету я стал считать этим самым "своим". Возможно, после ее признания ночью, а может быть еще раньше. Тогда, когда спас ее от Валерия…
Девушка сегодня была неотразима. В белом вязаном платьице, в длинных вязаных чулках, презентованых бабушкой и с идеальными кудряшками на голове. Вспомнилась песня, которую я еще не так давно ей пел: "Малышка тряхнёт кудрями, Ах, Боже мой, как пахнут они травой. Я буду немножко пьяный, Я не пойму, я не пойму, что со мной…"
Действительно, я перестал понимать, что со мной. И, может быть, от того старался рядом с ней всегда быть немножко пьяным.
Лета, Лета… Жаль, что ты не будешь моей…
Перед боем курантов, отец разлил всем шампанского.
— Загадываем желание! — скомандовала Дашка.
Я всегда относился к ней тепло и не осуждал отца за его выбор и за то, что он ушел от нас. В отличие от того же Андрея, который всеми фибрами её ненавидел, считая, что она разрушила нашу семью. Он всегда был маменькиным сынком и никогда не мог рационально оценивать действия матери. Такую, как она, я бы в жены тоже брать не стал…
— Загадываем, Загадываем, — поторопила она, услышав бой курантов.
Я посмотрел на Лету. Она прикрыла глаза и стояла с полуулыбкой на лице. Невероятно, но я тоже загадал желание. Хрен его знает, сбудется ли оно, но мне приятно в это верить.
"Будь счастлива, моя дорогая девочка Лета!"
Часы пробили двенадцать. Женская половина закричала "Ура!". Дзынькнули бокалы и шампанское испарилось в наших глотках. Настала пора обмениваться подарками. Ванька неотрывно пялился на мою Лету, придирчиво изучая её с головы до ног. Малец был изрядно навеселе и это мне не нравилось. Я вытащил из кармана бархатную коробочку и протянул её Лете.
— С Новым Годом, — произнес я, улыбнувшись.
— Ого! — Воскликнула Манька, увидав подарок в руках своей сестры.
— Это мне? — Удивилась девушка, приняв коробочку. Я кивнул. Она медленно раскрыла её и перевела на меня изумленный взгляд. — Спасибо, — прошептала она.
Я подошел к ней поближе и вытянул наружу цепочку за кулон.
— Давай помогу, — предложил я.
Она развернулась ко мне спиной, подняв волосы наверх. Я надел ей на шею цепочку из белого золота, которую выбирал особенно придирчиво. Застегивая застежку, загляделся на ее шею и не удержался, прошелся по ней большими пальцами взад-вперед. Она вздрогнула. По розовой коже поползли мурашки. Одевая сережки, я почувствовал, что вся моя мифическая выдержка в скором времени даст не слабую трещину.
— Спасибо, — поблагодарила она еще раз и прильнула ко мне, обняв меня за торс.
— Хочу, чтобы это напоминало тебе обо мне, — прошептал я и, склонившись над девушкой, коротко чмокнул её в уголок губ.
— С праздником, господа! — Громко воскликнул я. И вытащил из кармана еще одну коробочку, предназначавшуюся Маше. Девчонка была рада подарку. И сразу же натянула на руку милый, звенящий побрякушками браслет. Подарки я приготовил всем. Хотелось, чтобы у них осталось хоть одно приятное воспоминание обо мне. Когда Даша обняла меня в благодарность за золотой кулончик, я подумал, что мать меня никогда не обнимала с такой теплотой и любовью. Стало даже немного грустно.
Затем, собравшись, мы поехали смотреть салюты на площадь. Немного пошарахались среди веселящейся толпы, пофотографировались у елки и поехали домой.
Бабушка с Машей пошли спать, а мы с Летой убрали со стола, помыли посуду и устроились в зале перед телевизором. Осталась одна непочатая бутылка водки, которую я предложил прикончить. Отчасти потому, чтобы у меня вновь не появилось соблазна полезеть к ней.
Лета вытянула ноги на диване и привалилась ко мне спиной, смотря "квартирник" по нтв.
— Расскажи мне о себе, — тихо прошептала она не оборачиваясь.
— Что ты хочешь знать? — Спросил я, разливая водку по рюмкам.
— Все.
— Зачем тебе это? — поинтересовался, протянув ей рюмку. Мы чокнулись и выпили. Она закинула в рот кусочек сыра и ответила:
— Я не имею права знать?
— Имеешь, — произнес через пару секунд молчания.
— Как ты связался с Алиевым?
— Это давно было, — сказал я, развернувшись к ней так, чтобы ее спина прикасалась к моей груди. — Он был моим тренером. Мы с Андрюхой лет в одиннадцать на секцию пришли.
— Андрей тоже с ним связан?
— Чисто символически. Он занимался лет до шестнадцати. Потом ушел.
— А ты остался.
— Остался. Я был одним из лучших бойцов у Рустема. Он слишком много вложил в меня, чтобы так просто разрешить мне бросить бокс.
— Он был просто тренером? Тренером, который стал криминальным авторитетом? — Не поняла она и посмотрела наконец на меня. Я налил еще по одной.
— Это было начало нулевых, — сказал я, выпив. — Сама понимаешь, после девяностых многие становились криминальными авторитетами. Все крутились, как могли. Вот и Рустема эта сторона не обошла. Нашу секцию решили закрыть. Не хотели выделять обеспечение. Это был единственный заработок Алиева. Тогда он не был таким, как сейчас. Его по большей части заботили дети, которых ему вверили родители. Узнав про подпольные бои, устраиваемые вышедшими с зоны авторитетами, Рустем решил срубить там денег на то, чтобы выкупить нашу спортшколу. Естественно, дрались там ребята, которых он тренеровал.
— И ты тоже, — заметила девушка.
— Это было многим позднее. Тогда я только начинал свою карьеру боксера. Мне было то всего двенадцать лет.
У Рустема все пошло как по маслу. Он поднял денег и выкупил школу. Жизнь продолжалась. Боксеры между соревнованиями дрались в октагоне. Часть денег отстегивали ему, часть оставляли себе. Я спокойно занимался, идя с Рустемом к победам на всевозможных соревнованиях, не ведая о том, во что это выльется. Зато он прекрасно это знал. Он готовил меня к октагону, а не к блестящей карьере боксера. Учил, помимо прочего, и смешанным единоборствам и запрещенным в боксе приемам, ссылаясь на то, что мне это пригодится в жизни.
Лет в семнадцать, когда я стал абсолютным чемпионом области и выиграл золотую медаль в Италии, он предложил мне выйти на ринг боёв без правил. Я отказался.
Но случилось так, что мне довелось подраться на улице с сыночком одного из тех, кто держал этот подпольный клуб октагона. И чтобы оставить меня в здравии и при полноценной жизни, Рустем заставил меня принять предложение насчет октагона. Все обошлось мирно. Спектакль Рустема удался на славу. Папаша избитого мною парня был восхищен и в то же время зол, что Алиев не показывал меня им ранее. Авторитеты заинтересовались мною. Я же стал приносить домой большие деньги. Мать пропадала в неведении. Думала, что я зарабатываю их на соревнованиях. Все шло спокойно. До тех пор, пока Андрей не рассказал ей правду. Наверно, с тех пор я и стал самым плохим сыном на свете…
— Тебе это нравилось? — Спросила Лета.
— Что? Зарабатывать большие деньги? Да, мне это нравилось. И не только мне. Вера в свои семнадцать уже начала купаться в роскоши. Я ни в чем ей не отказывал.
— А Андрей?
— Что Андрей? Он к тому времени уже ушел из бокса. Шарахался по улицам с сомнительными компаниями, нарываясь на неприятности.
Мать не знала этого и не знает до сих пор, но всякий раз за каждый его косяк отвечал я. Не потому, что мне сильно этого хотелось. И не из-за великой любви к брату. Нет. Просто все были наслышаны о моей славе среди криминалов и все разборки проходили через меня. Андрея это бесило. Но, скорее всего, именно из-за меня он до сих пор жив.
— Однажды его сильно избили, он пролежал в коме три дня, — проговорил я и замахнул рюмку. Вспоминать это не хотелось, но желание рассказать все Лете перевешивало. — Я пошел на разборки с этими уродами. Пошел не один, с Максом и Малым. Мы накостыляли им не слабо. Я оставил инвалидом того, кто избил брата. И мне светил реальный срок. Но Рустем меня отмазал, взамен устроив мне взбучку на ринге.
Когда Андрей пришел в себя, сказал матери, что его избили по моей вине. К тому моменту я уже привык, что я для нее ничтожество, а братец — святой. Не обратил на это никакого внимания.
Однажды случилось так, что Рустем попал на операционный стол к моей матери. Ему прострелили башку, когда между авторитетами, собирающимися валить из страны, встал выбор — кому оставить октагон. Был большой кипешь. И только благодаря тому, что мать спасла ему жизнь, Рустем встал во главе подпольных боёв.
Я на некоторое время прервал свой монолог, чтобы пойти покурить.
— Что было дальше? — Спросила Лета, вышедшая на веранду вместе со мной.
— Что было дальше? Я закончил школу, пошел в институт. Вера была счастлива, что у нее такой перспективный молодой человек с большими деньгами. Андрей зубами скрежетал, глядя на нас. К Верке он всегда был неравнодушен.
После института нам с братом пришла повестка в армию. В то же время мы сильно поругались с Верой. Она просила, чтобы я ушел от Рустема и завязал с боями. Просила, конечно, не просто так. Меня несколько раз там чуть не убили. Я уходить не хотел, мне нравилось это времепровождение. На что она ответила, что выходить замуж за бандита не собирается. Ей нужен спокойный и счастливый брак без страха о том, что её мужа однажды убьют. А потом просто ушла. Я был на нее зол и с вожделением ждал призыва на службу, чтобы дать нам обоим время на осмысление всего. Алиев меня отпускать желанием не горел. Устроил мне такой бой, что я попал в больницу с сотрясением мозга. О какой тут службе может идти речь?
Тогда, наверное, в первый и последний раз мы хорошо спелись с братом. Он служить не хотел, а меня бы с сотрясением просто не взяли. Внешнее сходство сыграло нам на руку. Я ушел в армию по его документам, а он остался здесь жить моей жизнью. В принципе, обман раскрыт не был. Андрей максимально точно копировал меня. Знали об этом только мать, Вера, Малой и еще несколько человек, с которыми мы тесно общались. Когда Алиев узнал о том, как красиво я обвел его вокруг пальца, было уже поздно.
— И что он сделал?
— Ничего. Ждал, пока я вернусь со службы. Иногда вместо меня дрался Андрей. Но ему это не доставляло большого раздражения. За год моей службы он поднял не хилые деньги на этих боях, используя мою репутацию.
— А Малой… Что это за история? — Решила наконец узнать девушка. Я видел, что ей было неловко об этом спрашивать.
— Малой… Он был моим лучшим другом. Нашим с Максом другом. Я не убивал его, если ты об этом. Я был в армии, когда это случилось.
— Почему тогда Матвеев уверен, что это сделал ты? — Спросила она и тут же к ней пришло озарение: — Это сделал Андрей… Игорёк просто не знал, что вы с братом поменялись.
— Не знал, — согласился я. — Никто не знал. Рустем все оставил в тайне.
— Почему он его убил? — Тихо спросила Лета. — Ты можешь не отвечать, если не хочешь, — тут же добавила она.
— Отвечу, раз уж пошла такая пирушка. Ты имеешь право знать.
Она встала со стула и подошла поближе ко мне, присела на спинку моего кресла, положив руку на мое плечо. Я перетянул девушку к себе на колени, прижав одной рукой. Другой держал сигарету и медленно курил. Не растерявшись, Лета обняла меня за торс, положив голову мне на грудь. От этого простого прикосновения повеяло спокойствием. Напряжение схлынуло с меня. Я глубоко вдохнул и заговорил.
— Не думаю, что он действительно хотел его убивать. Просто так сложилось. У Малого появились проблемы. Нужны были бешеные деньги. И нужны были срочно. Кто-то натолкнул его на мысль об этих чертовых боях… Бой с Андреем у него был десятым. Он дрался всю неделю, зарабатывая деньги и гробя себя. Разумеется, у него не было шансов выстоять. Да и Андрей ему их не дал. Он вообще ненавидел все, что было связано со мной.
— Он убил его прямо в октагоне?
— Нет. У Малого открылось внутричерепное кровотечение, второй раз за неделю. В больницу везти его никто даже и не думал. Он уже был не жилец. А труп на репутации Рустема был не нужен, ведь перед законом он играл в добропорядочного гражданина, у которого из имущества только спортшкола, выкупленая еще десять лет назад. Шавки Алиева подстроили якобы вооруженное нападение с летальным исходом. Просто отвезли Малого подальше от октагона, оставив на улице с ножом в боку. Естественно это сбило следствие с пути…
— Я поняла, — прошептала Лета, прижав указательный палец к моим губам. — Не продолжай.
Я улыбнулся одним уголком губ и поцеловал ее пальчик, лежащий на моих губах. Затушил окурок и скрыл девушку в своих объятиях, прижавшись щекой к её волосам.
— Почему он хочет тебя убить?
— Потому, что я слишком много знаю.
— Почему нельзя просто договориться?
— В таких случаях дела так не решаются.
— Почему… Почему тогда он не сделал этого раньше?
— Потому, что я работал на него. И он думал, что так будет всегда. Но я завязал. Еще весной. А потом Андрей со своим долгом. Мне пришлось принять условия Рустема.
— Лучше бы он убил твоего брата, — жестко сказала она, уткнувшись в меня носом. Я погладил её по голове.
— Не надо так говорить. У него семья.
— У тебя тоже могла быть семья.
— Но у меня её нет, — ответил я, втянув в себя цитрусовый запах, исходящий от ее волос.
— Есть, — категорично возразила девушка. — Бабушка, отец. В конце-концов, мы с Манькой…
— Лет, не начинай. Иначе я покажусь себе трусом, став бояться смерти.
— Все нормальные люди бояться смерти.
— Ну, тогда считай, что я ненормальный.
— Ты — нормальный, — не согласилась она.
— Да, я тоже начинаю так думать, — ответил я, вдруг подумав, что до недавнего времени мне действительно было абсолютно все равно, что со мной случится. А теперь…
Я приподнял её голову и заглянул ей в глаза. По щекам Леты катились слезы. Моя футболка была внушительно мокрой.
— Пообещай мне, — начал я, утерев её слезы большим пальцем, — что ты будешь сильной.
— Останься, Дим, — попросила девушка, прильнув щекой к моей ладони. — Останься с нами.
— Я не могу этого пообещать, Лет, — признался я, прикрыв глаза.
— Пожалуйста…
— Скажи мне, что ты будешь сильной, — потребовал я.
— Скажу, если ты пообещаешь мне в замен…
— Что?
— Что проведешь оставшееся время со мной.
— Лет…
— Господи, я эгоистка, — произнесла она с кривой усмешкой и отвернулась к окну. — Что я несу? Тебе лучше побыть с Верой. Вам обоим это нужно.
— Я обещаю.
— Что обещаешь? — не поняла девушка.
— Я обещаю, что проведу это время с тобой.
— А Вера? Ты, должно быть из жалости…
— Замолчи, — попросил я. — Жалость здесь не причем. И к черту Веру. Ее больше не существует в моей жизни. Теперь твоя очередь.
— Я обещаю тебе быть сильной, — быстро ответила она. Слишком быстро для того, чтобы осознать смысл этих слов.
— Теперь еще раз и медленнее, — попросил я. — Повторяй за мной: Я обещаю быть сильной…
— Я обещаю быть сильной.
— Обещаю не плакать после твоей смерти…
— Обещаю не плакать после…
— … после твоей смерти. Ну же, девочка, повтори.
— Дим, я не могу.
— Повторяй.
Она судорожно вздохнула. Новые капли потекли по щекам вниз.
— Обещаю не плакать после твоей смерти.
— Обещаю забыть тебя после твоей смерти и жить дальше своей жизнью.
— Нет! — Воскликнула Лета. — Нет…
— Повтори, иначе у нас ничего не получится.
— Я не могу. Дима, я не могу тебе этого пообещать.
— Ладно, — вздохнул я, поднимаясь на ноги с ней на руках. — Будем считать, что этого разговора не было.
— Что это значит? — Уточнила она.
— Это значит, что ничего не будет.
— Ясно, — ответила девушка, вмиг сникнув. Я занес её в зал, усадил на диван. Разлил водку и протянул ей одну рюмку. Она выпила залпом, не глядя на меня. Я протянул ей сыр.
— Не хочу, — отозвалась она, потянувшись к водке. Налила, выпила. Налила еще раз и снова выпила.
— Может хватит? — Уточнил я.
— Какая тебе разница? — резонно осведомилась она. Я пожал плечами и уставился в телевизор.
Разница мне была и большая. Но говорить об этом я не стал. От собственных слов было тошно. Я знал, что обидел её. Сначала пообещал ей быть с ней, а потом бортанул.
Она выпила еще два раза и поднялась с дивана.
— Я спать.
— Лет, — окликнул я, придержав ее за руку. Она мягко высвободилась и сделала шаг в сторону.
— Все нормально, — произнесла она. — Я поняла тебя и больше лезть не буду. Будем просто друзьями. Так?
— Так, — выдавил я сквозь зубы.
— Отлично, — Улыбнулась она через силу и ушла.
Я закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.
— Какой же ты урод, Архипов, — проговорил я, тяжело вздохнув. Добил бутылку и поднялся. Тихо оделся, накинул на шею подаренный ею шарф, натянул шапку, обулся и вышел.