…С одной стороны, моя жизнь напоминала санаторий. Моральная травма и раны затянулись, можно было не вздрагивать от страха, что сейчас явятся и поволокут в подвал, или к клиенту с поехавшим чердаком. Подруга снабжала деликатесами и развлекала долгими разговорами, а по девчонкам, соседкам по комнате, я не скучала. Вспомнила о них лишь раз, когда Вэл явилась поздно, с заклеенной пластырем царапиной во всю щеку.
— Новенькая пыталась сбежать. Новая охрана едва урезонила собак. Пришлось мне ее ловить. Сука чокнутая. Завтра ее когти к чертям плоскогубцами повыдергиваю. Прикинь, грозилась воткнуть себе в висок!
«Альфия», — подумала я, испытав неприятное чувство. Вэл не было дела до того, что пережила эта девчонка. Впрочем, она и не отличалась добродушием и жалостью. Даже во мне ее привлекла бунтарская дерзость.
— Посидит привязанная до завтра, пока не успокоится. Не она первая…
Я вспомнила, как восточная прелестница готова была простить все тирану-извращенцу, и как свято верила в то, что он за ней придет. И в то же время поняла, что мне ее не жаль. Глупость не заслуживает сочувствия.
Когда я уже без труда передвигалась, Вэл отвела меня в свою комнату, где изменила мой цвет волос на более темный, привела прическу в ухоженный вид с помощью масок и масел, подкорректировала форму бровей и безжалостно расправилась со всей растительностью на теле, кроме головы. Заставила по очереди перемерять наряды, чтобы определить, какие фасоны и стили мне больше всего подходят. Пошлые коктейльные платья с обилием пайеток и вырезами, хоть и подчёркивающие постройневшую фигуру, были отправлены в списки запрещенных вещей.
— Редко такое встречается, — качала головой стилист, обожающая свою работу до безумия, наравне, разве что, с байком, — ты в парандже желаннее, чем без трусов. В закрытых платьях — секс. Достаточно взгляда. Не удивлена, что он выбрал тебя. Даже я эту фишку проглядела…
Платья ниже колен с закрытым горлом и открытыми руками, с американской проймой, брюки с приталенными пиджаками превратили меня в женщину класса люкс. Назвать такую шлюхой ни у кого бы не повернулся язык. Вэл продолжала шлифовать мою внешность с рвением одухотворённого Пигмалиона. Автозагар, люксовые кремы и средства по уходу за волосами, отбеливающие полоски для зубов. Она бы и в спортзал меня отправила, благо такой имелся на территории имения, но Мария запретила физические нагрузки ближайший месяц.
На исходе недели меня переселили в отдельную комнату. По сравнению с той, что мы делили с девочками, эта выглядела номером люкс. Более широкая кровать, телевизор, кондиционер, большой шкаф, в который Вэл лично перенесла подобранный для меня базовый гардероб. Пол укрывало мягкое ковровое прикрытие, в нем мои ноги просто тонули.
Новый управляющий при более детальном знакомстве показался мне излишне добродушным. Реагировал на все мои замечания, если таковые были, но на вопросы не отвечал. Более того, я замечала в его глазах предупреждающий холодный блеск, предостерегающий от подробных расспросов. Но пока у меня оставалась Вэл как источник информации, это особо не тревожило.
Несмотря на свой новый статус, более вкусное питание, комфортабельные условия и даже отсутствие замка при условии, что я без спросу не отправлюсь гулять по имению, иногда я чувствовала себя жертвой, которую готовят к алтарю. Пусть даже там не перережут глотку и не вырвут сердце, а всего лишь прочитают жертвенные заклинания — бодрости духа это не прибавляло.
То, что в имение приехал главный, он же Лукас, я поняла сразу, хотя его резиденция находилась в другом строении, скрытом от нас живой изгородью высоких кипарисов. В тот день повисло гнетущее молчание. Так живая природа затихает, когда появляется самый опасный хищник, знаменующий собой вершину пищевой цепи. Мне казалось, что всю территорию борделя накрыло искрящим от напряжения куполом силового поля. Звенящая тишина действовала на нервы. Несмотря на это все, я запретила себе волнение и отклонение от заданного курса.
Не хватало плеча Вэл — оказалось, я не все вопросы задала. Но она так и не появилась. Смотрящий принес обед и закрыл двери моей комнаты на ключ. Я мысленно готовилась к скорой встрече, прокручивая в воображении вероятный разговор. Но все оказалось напрасно.
В этот день моя персона интересовала Лукаса куда меньше всех остальных.
Тем временем что-то происходило. Подъезжали грузовые автомобили, жужжали ролеты. Иногда я слышала рев мотоцикла, и сердце тоскливо сжималось. Вэл. С приездом своего хозяина она напрочь забыла о подруге.
Когда и на второй день нечего не случилось — никто не пришёл ко мне, а еду принес новый охранник, с которым я не стала тратить время на попытки что-то узнать, беспокойство усилилось. К вечеру я смыла косметику, стянула платье и забралась под одеяло. Успокоительное помогло уснуть, но по прошествии времени меня грубо разбудили.
— Вставай и одевайся, — смотрящий отвел глаза, стараясь не смотреть на мою грудь под атласом рубашки. Охрана последовала его примеру, а я, жмурясь от яркого света, все же подумала, что, будь у меня в арсенале хотя бы нож, кого-то из них я бы точно убила одним броском. Сон как рукой сняло.
— Где Вэл?
Виктор указал на душевую.
— Уехала. У тебя пять минут. Давай, не зли хозяина.
Что, спрашивается, можно сделать за пять минут? Тем не менее, я поняла, что никто не шутит. Что сейчас только от меня зависит, в каком виде я предстану перед Лукасом. Нет Вэл, никто не сделает мне образ лакшери-куртизанки. Даже я сама не успею это сделать.
Быстро умылась холодной водой, выдавила на зубную щетку полоску пасты, одновременно расчёсывая спутанные ото сна локоны. Благо Вэл подсуетила классные уходовые средства, долго с этим возиться не пришлось. В душе я довольно быстро намылила тело гелем без аромата. Настойчивый стук в дверь застал меня, когда я быстро вытиралась полотенцем.
— Иду, — беглый взгляд в зеркало, почти не позволяющий что-либо рассмотреть. Вышла, намереваясь одеться, но смотритель отрицательно покачал головой. И тут мои нервы едва не сдали.
В разговорах с подругой эта встреча представлялась мне иной, напоминающей церемонию. С поцелуем руки, светской беседой, шампанским и хорошей миной при плохой игре. То, что сейчас меня выволокли из постели, дезориентированную, напуганную, без грамма косметики, в одной рубашке, совсем не прибавило оптимизма. Я закусила губы. Да Лукас отдаст меня этим вандалам, побрезгует даже разговаривать! План Вэл провалился. Глава Синдиката сделал все, чтобы я не смогла произвести на него впечатление.
Что твой высокий интеллект подсказывает тебе сейчас, Виктория?
Он подсказывал мне только одно: бежать. Безумно, как отчаявшаяся Альфия, все равно куда, но не в западню монстра без оружия. Я никогда не думала, что Вэл не окажется рядом, когда настанет час Х. Не подумала я также и о том, что Лукас не позволил нам с ней играть в свою игру.
Дом спал. Я поежилась. Все прежние сценарии провалились в тот самый момент, когда меня подняли, будто в армии, и отправили на марш-бросок. Больше не было чувства азарта, как будто я собираюсь сыграть рискованную партию. Меня просто вели на заклание, показав мое истинное место в системе.
Улыбка не получалась. Поняв, как комично буду выглядеть с приклеенным «кип смайлингом», я отказалась от этой затеи. Прохлада поздней ночи освежила горящие щеки. Я с тоской оглядела периметр, освещенный прожекторами. Да как отсюда сбежать? И мышь не проскочит. Шла и не замечала ничего — ни пения цикад, ни ярких, низких звезд над головой, ни аромата хвои. Все это больше не принадлежало мне. Иллюзия, стереокартинка, бутафория, доступная тем, кто свободен. Я не относилась к этой касте.
Никто из сопровождающих не проронил ни слова. Они были похожи на черные тени, сопровождающие душу умершего в преисподнюю. Только вместо Стикса и ладьи мне предстояло войти в дом, напоминающий швейцарское шале сдержанным, дорогим дизайном. Только три светящихся окна показались чьим-то огненным оскалом.
Когда мы вошли, мне сразу велели разуться. Впрочем, дискомфорта это не вызвало — ноги буквально утонули в мягком ворсе ковра, более густом и нежном, чем тот, что устилал пол моей комнаты. Я заставила себя идти вперёд, не отвлекаясь на сдержанно-богатое убранство холла, не глядя под ноги — витая лестница состояла из прозрачных стеклянных ступеней, а у меня и так кружилась голова в ожидании неизвестного.
Смотритель постучал в отделанные металлическими пластинами двери из тёмной породы дерева. Когда велели войти, я непроизвольно стиснула кулаки, ощущая, как ногти впиваются в кожу. Эта боль вытеснила панику — хватило одной сдержанной фразы, чтобы я осознала, что никто разводить реверансы со мной не собирается.
Меня слегка подтолкнули в спину, и я шагнула внутрь. Уют ковров сменила прохлада паркета. Кондиционер здесь работал на полную мощность, и за доли секунды я покрылась мурашками, а соски предательски затвердели и отчетливо выделялись под тонким атласом рубашки. Первым моим порывом было запахнуть халат по самое горло, но я сдержалась — не следует показывать главному сутенеру этой шаражки, что я его боюсь. Ведь Вэл сделала на меня ставку из-за смелости и несгибаемости.
Мой взгляд уперся в высокую спинку огромного кресла. Настолько широкую, что она полностью скрывала собой сидящего в нем. И в этот момент улыбка непроизвольно тронула мои губы. Лукас делал это, чтобы произвести впечатление! Или дать мне прийти в себя. А может, наоборот, с целью раскалить обстановку и заставить нервничать. Как бы то ни было, я получила достаточно времени, чтобы осмотреться вокруг.
Первым делом мое внимание привлекла доска с шахматами. Огромная, гладкая, глянцевая, то ли из мрамора, то ли из гранита, и расставленные на ней фигуры из голубоватого и черного стекла с золотыми элементами. Это было настоящее произведение искусства, вызывающее неуемное желание прикоснуться, ощутить холод камня, взять, как в детстве, стеклянные фигурки в ладони и рассмотреть в деталях.
Тупее ситуации не придумаешь: меня привели на растерзание зверю, а я рассматриваю золоченые прутья его обиталища, открыв рот от восторга. Но на тот момент я не замечала ничего другого, хотя, пойму это потом, в кабинете Лукаса можно было часами зависать на отдельных деталях интерьера.
— И что ты скажешь?
Гром посреди ясного неба. Я перестала дышать. Поняла, что не совладаю с собой, если посмотрю в глаза Лукаса, забьюсь в угол напуганным зверьком. Поэтому смотрела на доску с шахматами, старясь не думать об испарине, покрывшей спину и затылок, об аритмии и желании закрыть себя руками. Шахматы. Они не были расставлены в порядке, как перед началом игры. Кто-то вел свою партию. И кто-то… Вика, сосредоточься наконец!
Все постепенно становилось на свои места — Лукас решил проверить мои умственные способности здесь и сейчас. Именно в такой ситуации, когда я должна была по всем законам жанра растеряться и перестать соображать. Напуганная, поднятая посреди ночи, буквально брошенная к ногам самого опасного хищника этого злачного места.
«Смотри, дочка. Это называется «рокировка». Ты просто меняешь фигуры местами…» — всплыл в памяти голос моего отца. Сколько долгих семейных вечеров мы провели за шахматной доской! Казалось, я выучила все вероятные исходы наизусть. Потом, правда, подзабыла, но, как говорится, пойми сам принцип — и тебе не придется ничего зубрить. Только вот сейчас с меня явно не выйдет хорошего игрока ни на одном из полей.
Он ждал. В наступившей тишине отчётливо слышался стук часов и мое участившееся дыхание. Это состояние знаменовало собой одно: провал. И близко не победу.
Я решилась. Подняла глаза, позволяя серебристым пулям цинично-хладнокровного взгляда Лукаса пройти навылет, не задев сердца и разума:
— Рокировка. И ферзь на б-9.
Мой голос показался мне чужим, далеким, словно прорвавшимся из Зазеркалья. Чувство нереальности происходящего не пустило страх на свою законную территорию. Словно в полусне, я наблюдала, как мужская ладонь с массивными часами на запястье сжала между пальцами темные фигурки короля и ладьи, переставив их по горизонтали таким образом, что на линии огня оказались ключевые фигуры «белых».
Не было времени раздумывать над тем, не будет ли это вопиющей дерзостью, и не осадят ли меня сейчас как можно грубее. Я смотрела в лицо главному мафиози, сделавшему карьеру на тысячах загубленных девчонок, и не испытывала ничего: ни страха, ни ропота. Может, лёгкое любопытство, что же будет дальше, но не более. Свободу у меня уже отняли. Изнасиловали толпой и избили — тоже. Даже под психопата-мажора положить успели. Чего мне еще оставалось бояться? Я даже не стремилась понравиться этому человеку, как мужчине. Но мне необходимо было это сделать для того, чтобы вырваться из замкнутого круга без каких-либо перспектив.
У него были глаза цвета серого льда с темными вкраплениями. Мой цепкий взгляд отметил печать усталости на высоком лбу, нити седины во все еще густых волосах, морщины мудрости вокруг глаз. Но в то же время он был буквально оплетен аурой жестокости, въевшейся кожу и превратившейся в неснимаемую броню. И это останавливало от опрометчивых поступков и наивного стремления считать его «своим парнем». Несмотря на то, что, похоже, никто не собирался насиловать меня в этом кабинете, мне четко очертили края.
— Шах твоему королю.
Голос напоминал выстрел. Четкий, уверенный. Меня едва не ударило воображаемой отдачей. Да, не будь я столь взволнована, я просчитала бы подобный ход. Но вместе с тем…
Откуда взялась смелость? Сделав шаг вперед, я решительно передвинула фигурку королевы, уводя ее с линии огня.
И тут в застывшем лике сидящего передо мной мужчины что-то изменилось. Вроде как улыбка тронула его холодные глаза, лишенные привычных человеку эмоций, при том линия губ даже не дрогнула. И не было в этом проявлении симпатии ни тепла, ни интереса. Даже шаг, который я считала определяющим, был им предугадан изначально.
— Неплохо, Вика. Очень даже.
Повисшая вслед за этим тишина давила на нервы. Я так и осталась стоять — ни сесть, ни подойти ближе мне не предложили. При этом поняла, что, несмотря на демонстрацию своей логики, я не сумела произвести должного впечатления на главу синдиката. Мимолетную симпатию вытеснила скука. От понимания, что решающая встреча провалилась, и теперь меня вряд ли позовут на вторую, ладони взмокли, а в душе прозвенели первые звоночки отчаяния. Но что я могла сделать? Озвучить теорему Ферма, заговорить об искусстве, перечислить все свои заслуги в учебе? Как бы ни превозносили мой интеллект Вэл и ныне покойный Билл, это не стало моим козырем. И вряд ли сработало бы в тандеме с дорогим костюмом и макияжем. Хлопать глазами и накручивать на пальцы пряди волос, чтобы привлечь внимание Лукаса — я не сомневалось, что это окончательно распылит на атомы зачатки его заинтересованности. Сколько таких он уже повидал на своем веку!
— Тебе интересно, почему я велел притащить тебя сюда именно такой, сонной и перепуганной, Вика?
Черт возьми, не прошло и получаса, как я стала зависимой. Зависимой от его интереса к своей персоне. От его вопросов и устремленного взгляда. Да это был сам дьявол, без прикрас!
— Чтобы посмотреть, как я буду себя вести в стрессовой ситуации?
Это был самый ожидаемый ответ. Но что-то изменилось, словно холодом повеяло, отчуждением, вызванным неоправданными ожиданиями.
— Нет. Потому что я так захотел. Я мог заставить их притащить тебя сюда голую, с кляпом во рту. Возможно, однажды я так и сделаю, если ты сумеешь меня заинтересовать.