Я обомлела от этой простодушной констатации факта. Понимала: он не врет. Просто считает ниже своего достоинства тратить на это время. Я не избранная, а всего лишь порядковый номер в конвейере тел, отправленных на продажу. Всего лишь яркая бабочка в коллекции энтомолога, уже посаженная на иглу. Экземпляров так много, что сам коллекционер давно не замечает их ярких крыльев и уникальности.
— Я жду, Виктория. Надеюсь, меня не ожидает очередное разочарование?
Вся моя решительность и мнимая уверенность развеялись в пух и прах. Я смотрела в глаза человеку, в чьих руках, без прикрас, находилась моя жизнь. Человеку, который не видел во мне женщину, только товар, который можно выгодно продать, указав в разделе дополнительных функций острый ум. Именно поэтому я пока что являлась своеобразной экзотикой — во мне было то, что выгодно отличало от сестер по несчастью. Но даже этого было недостаточно, чтобы поразить опытного коллекционера. Он ждал от меня инициативы и не обещал, что она станет гарантией хорошего отношения. Об этом меня не предупреждал никто, даже Вэл. Я шла по минному полю, одно неосторожное слово либо жест могли убить на месте.
А Лукас наслаждался моим замешательством и явно не собирался этого скрывать. Смотрел прямо в душу, прикидывая, на каких ее струнах сыграть тяжелый рок. И что бы он ни решил, я обязана была спеть сольную партию так, чтобы попасть в его дьявольскую партитуру.
— Пока что я могу лишь сказать, что светской беседы будет недостаточно.
Мой голос дрогнул, пальцы непроизвольно вцепились в атласный пояс. Собеседнику это явно не понравилось. Не будь я так напугана, смогла бы распознать в его глазах то, что казалось невероятным. Иными словами, в тот момент мне показалось, что, пошли я его матом или завались на стол, это станет для него приятным открытием. Увы, я была слишком дезориентирована происходящим. Лукас изобразил скуку.
— Капитан Очевидность. Это все, на что хватило интеллектуального коэффициента выше среднего? Догадаться, что тебя не ради разговоров сюда привезли?
Несмотря на страх, я почувствовала краткую вспышку ярости. Вскинула голову, не осознавая, что именно этого от меня ожидали: борьбы, несмотря на недавно пережитый кошмар.
— Я вижу вас второй раз в жизни. Говорю — в первый. Наверное, немного преждевременно ожидать от меня именно того поведения, на которое вы рассчитываете?
Лукас прищурил светлые, по-прежнему безэмоциональные глаза. Мне стало холодно.
— Ты не в школе. И у нас не подготовка к экзамену. К тому же, мне хотелось бы узнать, как ты поняла, кто здесь главный, в нашу первую встречу. Ты ведь не будешь этого отрицать?
Только что Лукас протянул мне канат. Но я смутно это понимала. Ответила, потому что пауза затягивалась, страх потерять интерес единственного, от кого зависела моя свобода, был настолько сильным, что перекрыл собой все — даже инстинкт самосохранения.
— Разве это сложно? К тому же, я видела людей, в руках которых сосредоточена самая настоящая власть. Работала в компании, где… где…
Искаженное похотью лицо Ивлеева, нехорошая улыбка Кати и темнота с острым запахом хлороформа в тот же миг обрушились, подобно лавине, прервав мои рассуждения на полуслове. Лукас приподнял бровь, забавляясь моим замешательством. И когда мне удалось взять себя в руки, я осознала, что он в курсе всего, что со мной произошло. Это было в его глазах. Но никакой жалости или сочувствия я не увидела. Лишь любопытство с легким оттенком брезгливости.
От долгого стояния заныла спина. Ежась под цепким взглядом дона работорговли, я перевела глаза на шахматную доску. Стеклянные фигурки почему-то вызывали чувство умиротворения, словно были гарантом чего-то человеческого в этом гиблом месте.
— И как женщину с такими мозгами, как у тебя, угораздило пойти по стопам большинства тупоголовых дур? Решать свои проблемы через койку шефа — так ведь проще, верно?
Он провоцировал. Просто играл со мной, словно с кошкой, дергая за привязанный к ленте звоночек.
— Вы не знаете ситуации. Чувства и интеллект редко дружат.
— Чувства? — Лукас закурил. Я поежилась, когда, сделав затяжку, он вдруг резко закашлялся. И эта физиологическая реакция его разозлила. — Чувства у шлюхи? Поверь, я знаю, когда раздвигают ноги по любви, а когда лишь с целью упростить себе жизнь. Не надо пытаться одурачить меня, Виктория. Я и не таким хребет ломал. Итак, есть другая версия?
Конечно же. Что еще мог сказать тот человек, что не считал женщин за людей?
— Вы хотели честности. Это она и есть. Да, я рассматривала возможность продвижения по карьерной лестнице, но как бонус романа, а не как его первопричину. И, да будет вам известно, даже на воле в некоторых ситуациях сказать «нет» не бывает возможности. Просто желание моего шефа совпало с моей ответной симпатией.
— Любите вы прикрывать б**дство высокими чувствами. На что ты рассчитывала?
Ему удалось разозлить меня. Именно поэтому я перестала видеть берега. Говорила, внутренне закипая, парируя его выпады. Странно, но чувства опасности при этом не было.
— К сожалению, даже умной женщине трудно пробиться наверх. Особенно, когда в ней видят исключительно сексуальный объект. И да, можно сказать, я пошла по пути наименьшего сопротивления. За что и расплатилась.
Лукас вновь закашлялся и затушил сигарету в пепельнице из темного стекла. Я вовремя прикусила язык — хотелось обратить внимание, что кашель сильно сухой, надсадный, и следовало либо отказаться от пагубной привычки, либо обратиться к доктору. Но вряд ли мой совет был бы воспринят с дружелюбием.
— Сядь, — мужчина достал из кармана платок и промокнул губы. — Нет, на пол. Стул ты пока не заслужила.
Он изо всех сил старался подчеркнуть, насколько неравное у нас положение. При всех манерах джентльмена, он не видел во мне леди. Только спина уже заныла от долгого стояния в напряженной позе, и я не стала возражать — опустилась на паркет в поле его зрения, обняв колени и размяв затекшую шею.
А Лукас как будто утратил ко мне интерес. Уставился в экран своего ноутбука. Стук пальцев по клавишам убаюкивал, и я бы наверняка уснула, если бы не думала о том, как заинтересовать человека, олицетворяющего мой призрачный шанс на спасение. Я не хотела быть проданной какому-нибудь стареющему извращенцу в качестве бесправной подстилки. Не хотела, чтобы меня подкладывали под каждого, кто готов заплатить оговоренную сумму. Я хотела жить. Пусть не роскошно и беззаботно, но на свободе. Если ложиться мозгами и телом, то только под одного. Ад последних дней не должен был повториться. Вряд ли я его снова переживу.
— Рассказывай, — сухо бросил Лукас, смерив меня пристальным взглядом перед тем, как вновь уткнуться в экран.
— Рассказывать что?
— Стишок новогодний! — он улыбнулся. Сухо, криво, но это был уже хоть мизерный, но шаг вперед. — Как ты кувыркалась со своим боссом. Как далеко он зашел. Сколько нынче стоит карьерный рост.
— Но нечего рассказывать, я…
— Виктория, не зли меня. Если тебе нечего сказать, я прямо сейчас отправлю тебя развлекать клиентуру в сауну. Так что сделай все от тебя зависящее, чтобы я не уснул в твоем присутствии. Или ты набитая дура с купленными результатами теста?
Деваться было некуда. Я сильнее обхватила колени и начала свое повествование. Вкратце описала безрезультатные поиски работы, свой приход в компанию, интерес Ивлеева. Когда дошла до нашей командировки, Лукас прекратил печатать. Закрыл крышку ноутбука и сцепил пальцы в замок, подавшись вперед.
— А теперь подробнее, Вика. Что он с тобой сделал. Что ты чувствовала. Давай, заставь меня захотеть сделать с тобой то же самое.
Над бездной — тонкие мостки. Как в излюбленном развлечении корсаров, заставляющих свою жертву пройти по доске. Ощущение было настолько реалистичным, что я непроизвольно поджала пальцы ног. Сердце билось по-другому. Я потом только пойму, что Лукас каким-то чудом сумел подстроить его под свой ритм. Тишина становилась зловещей. Мужчина в кресле делал вид, что его больше интересует происходящее на экране, чем растерянная девушка в ночной рубашке и халате, восседающая на полу в позе притихшего ребенка.
На первый взгляд, его просьба не несла в себе ничего экстраординарного. Мой высокий интеллект гарантировал, что я с блеском выполню роль Шахерезады. Кольнуло иглой мимолетного разочарования. Но чего я ожидала? Что меня позовут писать диссертацию или править государством?
Секунда. Вторая. Так стремительно, что я испытала панику. Кожей почувствовала, насколько разочарован визави. Я не подчинилась. Не сумела удивить его и вызвать интерес к себе. Провалила задание, не успев воплотить его в жизнь.
— Вижу, ты обычная пустышка. Не стоишь даже затраченных на тебя усилий.
Фиаско? Или садистский, но тонко продуманный прием реверсивной психологии в устах того, кто привык читать женские мысли, подобно внутреннему миелофону? Помимо воли я замотала головой. Закрыла глаза, выравнивая дыхание и собираясь с мыслями. Надлом в голосе полоснул по живому, но я не позволила себе сосредоточиться на колоколах унижения и самообесценивания.
Не время, Вика. Ты пережила похищение. Шоу насилия. Постель с психопатом. Изнасилование. Сейчас ты готова сдаться?! Зная, что, возможно, этот мужчина с седыми висками и пронзительными холодными глазами — твой билет на свободу?
— Он не показывал, что хочет меня раздеть и уложить в постель. Поначалу мы просто работали вместе. Я хоть и отмечала, что он хорош собой, но… не заглядывала так далеко.
Выдохнула, собираясь с мыслями. Лукас откинулся на спинку кресла, смежив веки.
— Но у тебя были фантазии, верно, Вика? Как они выглядели? Он брал тебя на своем рабочем столе, не спрашивая разрешения, когда ты приносила документы на подпись? Или по завершению рабочего дня ты открывала ногой двери его кабинета, пронизывающе глядя в глаза, меняя предопределенные роли? В своих мечтаниях ты жаждала придавить каблуком его член и натянуть узел галстука, наслаждаясь замешательством в глазах того, кто еще недавно сам отдавал тебе приказы? Ты хотела иметь над ним власть?
— О-хх… — сдавленно выпалила я, и вдруг произошло странное.
Я улыбнулась. Помимо воли, сгорая от смущения и вместе с тем — приятного чувства, смутно знакомого, пришедшего родом из далекого детства, когда мы с друзьями подсматривали за целующимися парочками и хотели их напугать внезапным «гав!»… я даже не нашла ему определения. Баловство, разве что. Но смущение было отнюдь не детским. И не похожим на стыд, хотя я никогда не представляла себя в роли роковой женщины-хищницы.
Лукас подался вперед. И мое сердце замерло, подчиняясь ритму единогласного хозяина положения. Странная, нелогичная эмпатия, которую я бы рада вырвать из своего организма вместе с жилами, но… сейчас она была моей нитью Ариадны в лабиринте боли, разврата и смерти.
— Кажется, несколько раз… мне хотелось, чтобы так было. Чтобы он опешил и… отдал инициативу в мои руки. Только это было неправильно. Так мне казалось.