Я не видела, что происходило за спиной, так как сильные ладони брюнета крепко обхватили мое дрожащее от озноба тело, но готова поклясться, что его отец в бешенстве и готов разорвать любого на мелкие частички.
— Она принадлежит мне и наказывать девушку могу только я. Уходи, — грубо закончил молодой человек.
— Ты пожалеешь об этом, сынок. Я заберу у тебя Ангелину совсем скоро. Так и знай, — прошипел бизнесмен, подходя к выходу.
— Не получится, папа, — последнее слово он процедил с отвращением.
***
Когда дверь с грохотом захлопнулась, Кирилл продолжал молча стоять вместе со мной в той же позе. Я не видела смысла сопротивляться. Самое страшное зло сейчас кроется не в этом человеке.
Моих маму и папу больше не вернуть… Эта мысль словно заноза засела где-то глубоко-глубоко, вызывая сильное воспаление, распространяющееся с огромной скоростью внутри меня. Я осталась одна в этом жестоком продажном мире, где все решают лишь деньги и власть. Человеческая жизнь не имеет в этой клоаке высокой цены. Здесь правят другие боги, которые выбирают кому жить, а кому нет. Брошенная, сломанная кукла с разрастающейся пустотой внутри и погасшей надеждой в кровоточащем сердце. Вот что со мной стало. Взгляд теперь открылся по-новому на все то, что происходит вокруг, то, отчего так долго уберегали меня мои близкие. А что делать дальше? Мстить? Отомщу, но успокоюсь ли я на этом в итоге…
— Я не знал, что он планировал убить твоих родителей, — произнес парень, разрушая тишину вокруг.
Подняв голову, посмотрела в его сосредоточенное лицо. Он поднес большой палец к моим щекам и как-то небрежно смахнул скопившиеся слезы. До этого момента, я даже не замечала, что все это время плакала, уткнувшись в грудь своего врага.
— Если в тебе осталось еще хоть что-то человеческое— отвези меня попрощаться с родителями. Знаю, что на похороны нельзя, но если… Если хотя бы в морге увидеть их… — я запнулась, пытаясь сдержать вновь подступающую истерику.
— Поехали. Но сначала обработаем раны.
Я молча кивнула и на негнущихся ногах направилась вслед за ним.
Как жаль, что душевные раны обработать нельзя. Они все равно будут постоянно вскрываться, напоминая о прошлом…
Глава 19. (Кирилл)
В этот раз отец зашел слишком далеко. Я всегда знал, что он отличался особой жестокостью не только к чужим людям, но и к своей семье. Но угрожать сестрой? Это слишком даже для него. Кому как не ему знать о том, что я делаю все для Ангелины, переступаю через все и всех, чтобы найти лекарство и спасти ее. Злость заполняет каждую клетку моего организма. Он не посмеет забрать у меня самое дорогое. Не позволю.
Собравшись с мыслями, набираю номер начальника охраны.
— Андрей, срочно собирайте Ангелину вместе с сиделкой и увозите их из бункера ко мне домой. Если Виталий приедет раньше ни за что не передавать девушку ему, понял? И еще нужно усилить охрану на территории коттеджа, все ясно? Отлично, отбой, — сбрасываю номер и устало сажусь на край кровати.
Война так война, папа. Слишком долго подчинялся его прихотям. Теперь все будет по-другому.
Внезапный стук в дверь привлек мое внимание, и я заметил, как в комнату неуверенно вошла Милана.
— Я готова, можем ехать, — чуть слышно сказала девушка, опустив заплаканное лицо вниз.
Черт, совсем забыл о своем обещании отвезти ее в морг. Взяв со стула пиджак, жестом показал идти за мной.
Оказавшись в машине, моя спутница молча уставилась в окно, обняв себя руками.
Краем глаза наблюдал, как хрупкие плечи подрагивали, как она тыльной стороной ладони быстро смахивала предательские слезы, продолжая вглядываться в горизонт.
Девчонка не заслужила такого. Даже мое каменное сердце и прогнившая насквозь душа где-то там внутри сочувствовали ее горю.
К черту такие мысли. Переживет.
Либо это сделает ее сильнее, либо убьет.
***
Работники морга встретили нас косыми, недоверчивыми взглядами. Сказать о том, что Милана дочь погибших было бы глупостью с нашей стороны, поэтому пришлось немного соврать и, конечно же, заплатить.
Молодая лаборантка провела нас на место и окинув меня напоследок заинтересованным взглядом, удалилась.
Девушка долго не решалась подойти к двум рядом стоящим кушеткам, накрытых белой простыней. Она, словно превратилась в неподвижную статую, приобретая такой же белый цвет кожи, как и все вокруг. Наконец, блондинка медленно, немного пошатываясь подошла и дрожащими руками откинула ткань, накрывающую бездыханные тела ее родителей.
Секунда, и я подхватываю сползающую на пол девушку, крепко удерживая в своих руках. Ее трясет, словно в агонии, губы приоткрыты в немом крике, а из глаз лишь тихо скатываются прозрачные соленые капли на холодную больничную плитку.
Переживет, переживет, переживет… Повторяю эти слова про себя, словно мантру.
«Не поддавайся слабости, не жалей эту девчонку, какое тебе до нее дело? — шепчут демоны в моей голове.»
Тогда, блядь, почему мне так сложно дышать сейчас, смотря за мучениями этой девочки? Почему так ломает внутри, когда вспоминаю себя в ее возрасте, стоя над холодным телом матери? Почему, сука…
— Нет… Мамочка, папочка, пожалуйста, откройте глаза! Я не смогу без вас, прошу! — Она кинулась к ним, вырвавшись из моих объятий. Милана кричала. Кричала настолько сильно, что этот крик навечно запечатался в моей памяти.
Что же ты наделал, отец. Даже сам дьявол не поступил бы так, как это сделал Виталий Соколовский.
— Мам, пап, не оставляйте меня одну, мне страшно… Это моя вина, на этом месте должна лежать я! Мне нельзя было рассказывать вам всю правду, если бы я могла вернуть все назад, если бы могла… — Архипова склонилась над родителями, сжимая их холодные руки в своих маленьких ладошках.
Подхожу к блондинке сзади, невольно кинув взгляд на тех, кто даровал этой девочке жизнь. Их лица были умиротворенные, словно они просто спали, только лишь мертвенная бледность отличала их от живых.
— Милана, нам пора, — осторожно сообщаю ей.
Она на мгновение замирает, будто обдумывая мною сказанное.
— Нет, никуда не пойду! Я останусь тут! — шепчет, даже не оборачиваясь.
Приближаюсь к ней почти вплотную, аккуратно кладя руки на талию и разворачивая к себе.
Ее красные от слез глаза сталкиваются с моими. Во взгляде замечаю лихорадочный, даже безумный блеск. Она скидывает мои руки.
— Не трогай! Это… это ты во всем виноват! Ты и твой отец! Он убил моих родителей, УБИЛ! За что, скажи?! Что они сделали такого, за что их можно лишить жизни?! Вам это с рук не сойдет! Я буду мстить всей вашей семье, слышишь?! Даже после смерти мой призрак будет вечно преследовать весь твой род! Тебе никогда не стать счастливым, Кирилл Соколовский, как и твоему родителю. Я сделаю все, чтобы при первой же возможности забрать жизни всех, кто ему дорог, а после убить и его самого! Запомни мои слова, запомни их и каждый день повторяй, как молитву. Ненавижу вас, вы отняли у меня самое дорогое. Но придет время, клянусь, я сделаю тоже самое. Мои руки будут запятнаны кровью, но меня это не остановит, так и знай, — она выкрикивала эти угрозы и проклятия, пытаясь напугать, хотя сама сейчас находилась в жалком безвыходном положении. Глупая, глупая маленькая девочка. Ее жизнь теперь полностью зависит от меня. Этой особе теперь некуда идти.
— Я не хотел смерти твоим родным! Мой отец всегда делает то, что хочет, ему плевать даже на свою семью! Бизнес заменил этому человеку все, — делаю еще одну попытку и двигаюсь в ее сторону.
Я что оправдываюсь?! Приди в себя, Соколовский!
— Да какая разница?! Все началось с тебя! Ты окунул меня в этот ад, обесчестил, забрал в плен! Ты такой же, как и твой папа! — ее кулачки ударили в мою грудь, вымещая всю злобу, которая накопилась в этой девчушке.
— Перестань кричать! Сейчас сбегутся все врачи! Я пошел тебе навстречу, чтобы ты смогла попрощаться с родителями, а не стоять сейчас и извергать из себя яд! — не выдерживаю, перехватывая тонкие девичьи запястья.
Она замирает, ловя ртом воздух.