творишь во имя моего дальнейшего существования
может ли оно стать для меня очевидным
и на моем родном языке?
арестованный сказал
я не хочу умирать взаперти
я хочу быть просто повешенным в пустыне снаружи
чтобы сердце мое вернулось в холод рассвета
где горы как мухи облепили горизонт
где песок горит серебряными язычками
где луна падает гнилым обломком корабля
в голубую дымку
ответь мне теперь мясник
прежде чем ремесло твое стало твоим проклятием
прежде чем ты будешь поставлен
у пасти могилы
прежде чем тебе дадут последнее слово
перед воскресшими арестантами Африки
ЗАПАЛ
когда ты думаешь о родине,
ты видишь
судейские косички и очки; старую собаку;
утонувшую в реке лошадь; огнедышащую гору;
кусочек постели между беззубыми стариками;
темные фикусы и песок; тропинку, тополя,
дом, облака, небеса;
тростник; телефон;
все это ты видишь
когда думаешь о родине,
ты видишь также
"мы должны быть сильными";
нутро падали, полное мух и каверн;
гору - скотобойню из стен;
кулаки военных торчат, как знамена,
над тысячью холмов Наталя;
спящих в дерьме арестантов; ты видишь
шахты, изрыгивающие толпы рабов; вечерний дождь,
потрескивающий, как искры в вышине;
в тростниках гниет скелет карлика
когда ты думаешь о родине,
происходит эвакуация всех мыслей;
если нет дождя, ты оставляешь окна открытыми,
ты видишь, что звезды суть стрелы в ничто;
слышишь ли тогда еле слышное?
"мы народ, мы черные, но мы не спим.
мы прислушиваемся в темноте, как хищники жрут на деревьях.
мы прислушиваемся к своей силе, о которой они не могут знать.
мы прислушиваемся к сердцу своего дыхания.
мы слышим солнце, трепещущее за ночными камышами. Мы ждем,
когда обжоры, отяжелев, посыплются с веток