От башни люди побрели.
Они брели, таясь друг друга,
Пожитки жалкие влача;
Сходясь же вместе – от испуга
Невольно пятились, рыча.
Язык звериный стал им ближе,
Чем человеческая речь,
Которой в гордости бесстыжей
Они не думали беречь.
Но поколение сменялось
За поколеньем. Шли года.
Уже потомкам представлялась
Все поправимее беда.
И терпеливо постигали
Они чужие языки,
И снова башни воздвигали –
Бесчисленны и велики.
Но меж камней столпотворенья
Всходила прежняя трава.
И лишь иллюзию общенья
Давали мертвые слова.
И снова башни разрушались,
Народ вздымался на народ.
И снова в мире воцарялись
И страх, и гибель, и разброд.
И жив он – явно или тайно –
В нас древний Вавилон досель!
И не случайно, не случайно
Вскипает войн гражданских хмель!
И льются крови братской реки,
Пожар вздымается, багров!
И на земле уже вовеки
Не отыскать всеобщих слов.
Разрушено единство мира,
Распалась родственная связь.
Здесь каждый сам себе кумира
Творит, чужого убоясь.
К кому мы руки простираем,
Как дети малые впотьмах?
Ведь мы других не понимаем
И на родимых языках.
Да что – других! Когда мы ночью,
Край одеяла теребя,
Порою из последней мочи
Понять стараемся себя,
Мы постигаем в потрясенье,
Что нам невнятен наш язык!
И в немоту, как бы в спасенье,
Бросаемся, зажавши крик.