Разрешенных; от озноба
Освещенных лампой стен;
От углов, где спят сугробы
Невеселых перемен.
Память, память, как ты странно –
И умело, и легко –
Вводишь разум в глубь обмана
И уводишь далеко, –
То – забудешь, то – припомнишь,
Но иглу из рук уронишь,
Позабывши нитку вдеть,
Меж цветными лоскутами,
Былью, небылью и снами,
Где смешалась со слезами
Труб ликующая медь.
И летят, летят карьером
На большом экране белом
Тыщи всадников лихих,
Тысячи рубак умелых,
Распаленных, оголтелых,
Злых, оборванных, разутых,
На скрещение продутых
Перекрестков мировых.
Как любил я без оглядки
Эти яростные схватки
И Чапая на коне! –
Дай, страна, винтовку мне!
Ни к чему пустая жалость!
Призови! Я славлю ярость,
Штык в крови, избу в огне!
Славлю вьюгу бескозырок,
Колыханье черных лент,
И пропахший воблой рынок,
И сыпной горячки бред!
Славлю сабельные взлязги,
Юность – бьющую в края!
Славлю кухонные дрязги
Коммунального жилья!
Труд шахтера, управдома,
Сталевара, предрабкома
И солдата на посту!..
Что я, Господи, плету!
Тихий шепот поздней ночью –
Чуть загадочный со сна.
Мать заплаканная. Отчим.
Спешка. Сборы. Тишина.
Сколько прожил ты на свете –
Ну и что запомнить смог?
На сияющем паркете