Неизбранная дорога - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 6
Неизбранная дорога - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 6
ИЗ СБОРНИКА "НЬЮ-ГЕМПШИР"
ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ
Под вечер я добрался до лачугиИз горбылей, оклеенных бумагой,С одним окном, с одной худою дверью...Единственное в этой части горЖилище, да и в том нет ни мужчин,Ни женщин. (Да и впрочем, непохоже,Чтоб женщины когда-нибудь тут были -Так что о них вздыхать?) Я в эту глушьПришел, чтобы переписать людей,Но ни одной живой души не встретилНа сотню миль вокруг. И этот дом,Куда я шел с какою-то надеждойИ за которым долго наблюдал,Спускаясь по извилистой тропинке,Был пуст. Я там не встретил никого,Кто мог бы смело выйти мне навстречу,Кому не страшен посторонний глаз.Стоял сентябрь. Но как бы вы смоглиСказать, какое было время года,Когда от тех деревьев, что должны быРонять листву, остались только пни,Покрытые смолою сахаристой?А на деревьях, что еще стояли,Ни листьев не было, ни даже веток,Секущих воздух осени со свистом.Лишенный помощи деревьев ветер,По-видимому, что-то сообщалО времени - как года, так и дня -Тем грохотом, с которым дверью хлопал.Казалось, будто грубые мужчиныВходили, каждый резко двинув дверью,И следующий вновь ее толкал.Я насчитал девятерых из тех,Кого я права не имел считать,И сам переступил порог - десятым.Где ужин мой? И где хозяйский ужин?Нет лампы, что горела б над столом.Печь холодна и завалилась набок,И рухнула железная труба.А люди, громко хлопавшие дверью,Людьми для слуха были, не для глаза.Они не упирались в стол локтями,Они не спали на кривых полатях.Нет ни людей, ни их костей - и все ж я,Подумав о костях, вооружилсяИзгвазданным смолою топорищем,Которое валялось на полу.Не кости лязгали, а стекла в раме.Умолкла дверь, припертая ногой.А я стоял и думал, что бы сделатьДля дома и для тех, кого здесь нет.Покинутая ветхая лачугаМеня наполнила не меньшей грустью,Чем древние руины там, где АзияОт Африки Европу отделяет.Мне ничего не оставалось, разве,Установив, что дом необитаем,Далеким скалам громко объявит:"Дом пуст! И тот, кто прячется в молчанье,Пусть возразит иль пусть навек молчит!"Тоска считать людей в таких местах,Где их число с годами убывает.Невыносимо там, где их не стало.Должно быть, я хочу, чтоб жизнь жила.Перевод А. Сергеева
ЗВЕЗДОКОЛ
"На небо Орион влезает боком,Закидывает ногу за оградуИз гор и, подтянувшись на руках,Глазеет, как я мучусь подле фермы,Как бьюсь над тем, что сделать было б надоПри свете дня, что надо бы закончитьДо заморозков. А холодный ветерШвыряет волглую пригоршню листьевНа мой курящийся фонарь, смеясьНад тем, как я веду свое хозяйство,Над тем, что Орион меня настиг.Скажите, разве человек не стоитТого, чтобы природа с ним считалась?"Так Брэд Мак-Лафлин безрассудно путалПобасенки о звездах и хозяйство.И вот он, разорившись до конца,Спалил свой дом и, получив страховку,Всю сумму заплатил за телескоп:Он с самых детских лет мечтал побольшеУзнать о нашем месте во Вселенной."К чему тебе зловредная труба?" -Я спрашивал задолго до покупки."Не говори так. Разве есть на светеХоть что-нибудь безвредней телескопаВ том смысле, что уж он-то быть не можетОрудием убийства? - отвечал он. -Я ферму сбуду и куплю его".А ферма-то была клочок земли,Заваленный камнями. В том краюХозяева на фермах не менялись.И дабы попусту не тратить годыНа то, чтоб покупателя найти,Он сжег свой дом и, получив страховку,Всю сумму выложил за телескоп.Я слышал, он все время рассуждал:"Мы ведь живем на свете, чтобы видеть,И телескоп придуман для того,Чтоб видеть далеко. В любой дыреХоть кто-то должен разбираться в звездах.Пусть в Литлтоне это буду я".Не диво, что, неся такую ересь,Он вдруг решился и спалил свой дом.Весь городок недобро ухмылялся:"Пусть знает, что напал не на таковских!Мы завтра на тебя найдем управу!"Назавтра же мы стали размышлять,Что ежели за всякую винуМы вдруг начнем друг с другом расправляться,То не оставим ни души в округе.Живя с людьми, умей прощать грехи.Наш вор, тот, кто всегда у нас крадет,Свободно ходит вместе с нами в церковь.А что исчезнет - мы идем к нему,И он нам тотчас возвращает все,Что не успел проесть, сносить, продать.И Брэда из-за телескопа намНе стоит допекать. Он не малыш,Чтоб получать игрушки к рождеству -Так вот он раздобыл себе игрушку,В младенца столь нелепо обратись.И как же он престранно напроказил!Конечно, кое-кто жалел о доме,Добротном старом деревянном доме.Но сам-то дом не ощущает боли,А коли ощущает - так пускай:Он будет жертвой, старомодной жертвой,Что взял огонь, а не аукцион!Вот так единым махом (чиркнув спичкой)Избавившись от дома и от фермы,Брэд поступил на станцию кассиром,Где если он не продавал билеты,То пекся не о злаках, но о звездахИ зажигал ночами на путяхЗеленые и красные светила.Еще бы - он же заплатил шесть сотен!На новом месте времени хватало.Он часто приглашал меня к себеПолюбоваться в медную трубуНа то, как на другом ее концеПодрагивает светлая звезда.Я помню ночь: по небу мчались тучи,Снежинки таяли, смерзаясь в льдинки,И, снова тая, становились грязью.А мы, нацелив в небо телескоп,Расставив ноги, как его тренога,Свои раздумья к звездам устремили.Так мы с ним просидели до рассветаИ находили лучшие словаДля выраженья лучших в жизни мыслей.Тот телескоп прозвали ЗвездоколомЗа то, что каждую звезду кололНа две, на три звезды - как шарик ртути,Лежащий на ладони, можно пальцемРазбить на два-три шарика поменьше.Таков был Звездокол, и колка звезд,Наверное, приносит людям пользу,Хотя и меньшую, чем колка дров.А мы смотрели и гадали: где мы?Узнали ли мы лучше наше место?И как соотнести ночное небоИ человека с тусклым фонарем?И чем отлична эта ночь от прочих?Перевод А. Сергеева
ТОЧИЛЬНЫЙ КРУГ
Хотя станок имел две пары ног,Он сам прийти в движение не могБез помощи вот этой самой парыРук, запускавших круг. И он кружил.Но несмотря на резвое круженьеИ долгий путь в его воображенье,Он оставался там же, где и былИз года в год, под яблонею старой.Точильный круг, терпевший передрягиОсеннего ненастья, и в морозСтыл во дворе, поскольку бедолаге,Заснеженному до шкивов и вала,Увы, в сарае места не нашлось.(Там был верстак и тачка без колес.)Станок изголодался по металлу,Ему недоставало ржавой влаги.И пусть его! Ведь голодать и стытьЗапрещено лишь в городе бродяге.А впрочем, почему это я вдругПодумал о станке? Неужто вспомнил,Как во дворе работал жарким полднем,И потому припомнил, может быть,Как я крутил тогда точильный кругИ рядом кто-то был, точильный кругКрутивший в этот день со мною вместе?Итак, я начал круг вертеть, водоюСмочив его (а может быть, слезою?).Круг резво побежал, и тот, другой,Блестя очками и своей железкой,Ее, что было сил, прижал рукойК поверхности мелкозернистой. РезкоТочильный круг свой бег затормозил,Как поезд возле самого вокзала,И сразу же руке труднее стало...Я думал почему-то в тот момент,Каким был в старину мой инструмент?От долгого сражения с металломСточился круг и сделался овалом,Который запинается слегкаИ стукнуть норовит исподтишка,Как будто бьет заклятого врага.(Но я ему прощаю это. ТакС годами после позабытых дракЛегко бывает детский враг прощен.)Кто более искусен? Может быть,Не тот, кто изобрел круговращенье,А тот, кто круг умел остановить!Но должен ли свои секреты онНавязывать другому поколенью?Об этом и была моя печаль.И вовсе не себя мне было жаль.Хотя, конечно, что и говорить,Получше есть занятья по жаре,Чем размышлять о таинствах станка,Отдавшись на съеденье мошкаре.А двойника тем более не жаль.Когда же круг едва не спрыгнул с вала,Чтоб лезвием поранить двойника,То выходка меня не напугала,И я пустил станок еще сильней.(Круг тормозил, конечно, мне назло.)Подобная беда, когда ты к нейГотов, и впрямь не слишком велика.А все-таки мне было тяжело,И досаждало более всего,Что, наточивши лезвие клинка,Теперь мы только портили его.Поэтому, когда двойник поднялЗаточенное лезвие к очкам,Приглядываться начал к остриюИ недовольно пальцем трогать стал,Признаюсь, я едва не закричал:Довольно! погоди! подумай сам,Насколько бы естественнее былоДоверить точку самому точилу.А тем, что одобряет сам станок,И я доволен был бы, видит бог.Перевод Б. Хлебникова
ДИКИЙ ВИНОГРАД
С какого древа смокву не сорвать?А виноград с березы разве можно?Вот знанье винограда и берез.Как девочка, что гроздью виноградаС березы сорвана, я б знать должна.Про виноград, какого плод он древа.Я родилась, наверное, как все,И выросла девчонкой озорною,От брата не желающей отстать.Все это вышло как-то даже страшно,Когда с гроздями я наверх взвилась.За мной пошли, как шли за Эвридикой,Целехонькой вернув из вышних мест.И жизнь моя теперь как бы вторая -Прожить ее могу я, как хочу.Я праздную с тех пор два дня рожденья,И знайте вы, двоих во мне узрев,Что на пять лет одна меня моложе.Брат на поляну в лес меня повелК березе, что стояла одинокоВ своем зубчатом лиственном венцеИ с тяжкой шевелюрой на затылке,Увитой виноградною лозой.Я виноград и год назад видала.Одну лишь гроздь. А тут таких гроздейС березы на меня глядело столько,Что столько Лейф Счастливый [*] не видал.Но большей частью грозди были вышеМоих воздетых рук, как и луна, -К ним следовало по стволу забраться,Что брат и сделал, сверху набросавГроздей мне, но бросал куда подальше,Чтоб дольше я искала их в травеИ мог наесться он и сам от пуза.Но было мало этого ему.Желая, чтобы я сама кормилась,Забравшись выше, он весь ствол пригнулИ дал мне в руки самую верхушку."Держи и ешь. Другую я согну.Покуда без меня, держи покрепче".Я дерево держала. Нет, я лгу.Не я его, оно меня держало.Минуты не прошло, оно меняВверх подняло, как удочка рыбешку.Вот суть перемещенья моего.Брат мне кричал: "Давай слезай оттуда!Вот дурища! Давай скорей слезай!"Но я своей какой-то детской хваткой,Наследственной, с далеких тех времен,Когда дикарка-мать дитя за ручкиВывешивала властно на суку,Чтоб вымыть, просушить - ну я не знаю,Расскажет вам эволюционист! -За жизнь свою держалась инстинктивно.Мой брат пытался рассмешить меня:"Эй! Что ты там висишь на винограде?Сестра, не трусь, тебя он не сорвет,Коль ты не рвешь его. Слезай, дуреха!"Я жутко опасаюсь что-то рвать.В ту пору философию подвесаПостигла я всецело и вполне."Теперь ты знаешь, - брат меня утешил, -Что лисий, то есть дикий виноград,Бежав зубов лисицы, ощущает,Поскольку на березе вырос он,Где не пойдет искать его лисица,А коль пойдет - так ей слабо достать.Но мы с тобой пришли за виноградом,Перед которым фора у тебя -Цепляться у тебя на ствол побольше,И потому трудней тебя сорвать".За башмаками вниз упала шляпа,Но я висела, голову задравИ в солнечных лучах глаза зажурив,Лишь слышала, как "Падай! - брат кричал. -Невысоко тут, я тебя поймаю".(Невысоко? Но это как кому...)"Да падай! Иль стряхну тебя как грушу!"В молчанье мрачном ниже я сползла,Все жилы напряглись, как струны банджо."Ты страх как испугалась, я гляжу.Держись покрепче, дай-ка мне подумать...Нагну березу и тебя спущу!"О спуске том поведаю я мало,Но лишь достали ноги до земли,И мир ко мне обратно воротился,Я помню, как смотрела долго яНа исступленно скрюченные пальцы.Брат пошутил: "Ты что, как пух на вес?Вперед старайся быть потяжелее,Чтоб на березе в небо не взлететь".Едва ль моя сравнима легковесностьС девчоночьим невежеством моим.Тогда мой брат был прав скорее прежде.Я к знанью шаг не сделала тогда,И я не научилась жить по мерке,Равно как жить по сердцу, ибо нетНужды мне в том, равно как нет желанья,Мне кажется. Никак не сердце ум.Я проживу, как все живут на свете,Жить напрягаясь тщетно по уму,Заботы сну сбывая. Но нуждыУчиться жить по сердцу я не вижу.Перевод С. Степанова
ДВЕ ВЕДЬМЫ
I. ВЕДЬМА ИЗ КОЙСА
На ферме за горою, у вдовыС сынишкой (суеверное семейство),Заночевал я. Вот о чем шла речь.ВДОВА Ведь здешний люд что думает проведьм?Махни рукой - и духи на подмогу;Не вышло, так тебя же и сожгут.Что понимали б! Это ж не иголкуПоди искать, а духов заклинать.СЫНИШКА Вели мамаша, этот самый столПойдет фырчать, лягаясь что твой ослик.ВДОВА Ну и велю, а только для чего?Чем стол трясти, я лучше расскажу вам,Что мне Правитель Сиу объяснил.Он говорит, у мертвецов есть души.Как, говорю, они же сами - души?А он меня из транса в тот же миг.Вот и судите сами, есть иль нетуУ них чего-то окромя души.СЫНИШКА Смотри, не говори ему, мамаша,Про наш чердак.ВДОВА На чердаке скелет.СЫНИШКА Но дверь туда заставлена кроватьюМамашиной. Забита напрочь дверь.Совсем не страшно. Ночью он стучится,Мамаша слышит, глупый, и скребетЕй в изголовье. Просится обратноВ подвал, откуда вылез он в тот раз.ВДОВА А мы его не пустим! Мы не пустим!СЫНИШКА Он вылез ночью сорок лет назадИ, белый, как составленные блюда,На кухню из подвала зашагал,Затем он с кухни перебрался в спальню,Из спальни устремился на чердак,Папаши и мамаши не смущаясь,Папаша был вверху, внизу мамаша,Я был дитя, не помню, где я был.ВДОВА Единственное, чем пенял мне муж, -Я засыпала раньше, чем ложилась.Особенно зимой, когда постельБыла как лед и простыни как саван.В ту ночь, когда скелет пошел гулять,Один лег Тоффиль и меня оставилС открытой дверью, чтобы я в постельПеребралась, почувствовав морозец.Когда я, понемногу приходяВ себя, разобралась, откуда иней,Вдруг слышу: Тоффиль в спальне, наверху,А думаю, что он внизу, в подвале.Ведь там, в подвале, стукнула доска,Которую туда мы положили,Чтоб посуху ступать весной. И вотИдет, я слышу, тяжко, шаг за шагом,Наверх, как одноногий с костылемИли с ребенком на руках... Не Тоффиль!..А ежели не Тоффиль, кто ж тогда?Двойная дверь-то на двойном запоре,А уж вокруг сугробов намело.В подвале-то опилки возле окон,А уж вокруг сугробов намело!То был скелет. Я знала - чей, не скрою.За ручку двери ухватилась я,Но он не чаял пересилить двери,Беспомощно стоял он, где вошел.И ждал, что, может, случай подвернется,И тихий шорох бил его, как дрожь.То был и не скелет, а просто кости.Я б никогда не сделала того,Что сделала, не будь во мне так сильноЖеланье посмотреть, чем скреплены.Казалось мне, то был не человек,А на полу держащаяся люстра.И вдруг пред ним я распахнула дверь.Он тут же зашатался от волненьяИ чуть не рухнул наземь (язычокОгня из верхней челюсти рванулся,В глазницах черный дым затрепетал).Ко мне шагнул он, распахнув объятья,Точь-в-точь как раньше. Но на этот разЯ руку отсекла ему ударомИ от удара рухнула сама.Рука распалась, пальцы разлетелись(Недавно где-то видела один,Подай-ка мне шкатулку - уж не там ли?)...Я, сидя на полу, вскричала: "Тоффиль,Он про тебя идет!" Он мог пойтиВ подвал иль в холл, но для разнообразья,Конечно, выбрал холл - и для такойНа скору нитку сшитой образиныПошел довольно резво, хоть теперь,Как пьяные каракули, кренился -Ведь у меня тяжелая рука...По лестнице взобрался он наверх -И в нашу спальню новую крадется.И тут я наконец пришла в себяИ закричала что есть мочи: "Тоффиль,Держи дверь в спальню!" - Холодно одной, -Спросил он, - а вот я уже пригрелся, -Я бросилась наверх, еще слаба,И на ходу хватаясь за перила,А наверху (внизу было темно)Скелета не увидела. "Он рядом!Он в нашей спальне, Тоффиль! - Кто? - Скелет! -Какой скелет? - Тот самый, из подвала!"На этом слове Тоффиль соскочилС постели, голый, и ко мне прижался.Тогда я свет решила погаситьИ комнату на уровне коленейОбшарить, чтобы кости изловитьИ заломить их на пол. Но не вышло."Послушай, Тоффиль, он ведь ищет дверь.Должно быть, из-за вьюги он припомнилБывалошную песенку свою -Вперед и вброд, - что пел на автостраде.Он ищет дверь, пойми, входную дверь,Чтоб выйти. На чердак его заманимОткрытой дверью!" Согласился муж.И впрямь, чуть дверь чердачную открыл он,На лестнице послышались шаги.Я слышала их, Тоффиль же не слышал."Готово! - Я прикрыла дверь собой. -И живо гвозди!" Вмиг заколотили,Заставили кроватью - и вот тутМы с опозданьем задались вопросом,Что сложено у нас на чердаке.Ну, к счастью, весь припас у нас в подвале,И коль скелету глянется чердак,Он может оставаться там. Однако жПорою там не можется ему,Тогда стучит за дверью в изголовьеКровати и башку свою скребетСо звуком вроде скрипа старых ставней.Ни слова я об этом никомуС тех пор как умер Тоффиль. Поклялась яЕго оттуда ввек не выпускатьИ обходиться с ним ничуть не лучше,Чем с мужем обошлась из-за него.СЫНИШКА Идет молва, что гроб у вас в подвале.ВДОВА Молва права: есть гроб у нас в подвале.СЫНИШКА Есть гроб у нас, но мы не знаем чей.ВДОВА Мы знаем, чей, сынишка. Что таиться.Из-за меня убил его мой муж.Убил, чтоб не убить кого другого.Чтоб не убить меня. Он там зарыт.Где согрешили, там и порешили.Сынишка в курсе дела, но привыкПомалкивать до времени об этом.Он смотрит с изумленьем на меня:Мы с малым столько лет друг дружке лгали,Чтоб тем ловчее посторонним лгать.Но нет теперь причины все таить,Да и была ль когда-нибудь, не знаю.Будь Тоффиль жив, он сам бы вам не смогСказать, зачем кривили мы душою...Она в шкатулке, вывернув ееСебе в подол, не отыскала пальца.Наутро имя "Тоффиль Лайвэй" яНашел и впрямь на ящике почтовом.Перевод В. Топорова
II. НИЩЕНКА-ВЕДЬМА ИЗ ГРАФТОНА
Теперь, когда со мной разобрались,Я объявлю хлопотунам злорадно:Попали вы, приятели, впросак.Я польщена: два городка стремятсяСпихнуть меня друг дружке, но никтоНе гонит вон - оттуда ли, отсюда, -Чтоб не стряслось беды. Двойной бедойОбычный люд всегда стращают ведьмы,А я беду для них учетверю!Они хотят: как скажем, так и будет,А я скажу, что было все не так.Они твердят, мол, запросто докажем,Что Артур Эми проголосовалЗа Жабу Рива на весенней сходкеВ Уоррене, а я им круглый годОдно и то же: муж мой Артур ЭмиНе тот, кого винить в таких делах, -Когда была в Уоррене та смута,Пятнадцати не стукнуло ему.И если незабвенный Артур ЭмиИ впрямь хоть пару раз голосовал,То в городишке по названью Вентворс.Голосовал - тянуть иль не тянутьДо нашей фермы просеку - и еслиТянуть, то кто заплатит за труды.Их Артур Эми это Хемэн Лэпиш,Они мне мужа спутали с отцом!И если так законники решили,То им придется все перерешить.Уоррен или Вентворс - жить-то можноИ тут и там, но я с недавних порПредпочитаю Вентворс; если надоРешить по справедливости, а всеТвердят, что лишь о ней-то и пекутся,То справедливость мне нужна самой.Я знаю: кой-кого бы разозлилоОславленную ведьму приютить,Но остальных пугают лишь расходы -Та малость, что я стою. Взять бы в толк,Что я как ведьма обойтись могуХотя бы молоком летучей мыши.А интересно, станет ли сильнейПозиция моя, коль докажу им,Что я и впрямь умею ворожить?Конечно, Мэллис Хьюз надул всем в уши,Что я его, седого старика,Однажды ночью лихо оседлала,Уездила до кожи и костейИ бросила нагим и бездыханнымУ входа в таун-холл на стыд и срамЛюбому грубияну в графстве Графтон.Меня стыдили - бросила нагимСедого старика. Но обошлось быМне даже это, не начни он грызтьСтолба у входа, не оставь на немСледы своих зубов. Хотя ущербаСтолбу он этим вовсе не нанес.Он грыз и грыз и громко ржал при этом,И вот какой-то умник подсказал:Пошли посмотрим, что у Хьюза в стойле,Не сгрыз ли ясли, - и, понятно, да,Изгрыз он ножки у своей кроватиВ труху. Да только, я вам доложу,Хотя он тут же от всего отперся,При чем тут ворожба? Ведь и лошак,Жующий сено, не жует заборы,Тем более - столбы, но все сошлисьНа том, что Хьюза погубила ведьма.Тогда мне было ровно двадцать лет,А умником, испортившим все дело,И оказался Артур Эми. ОнТогда и стал ухаживать за мною.В мужьях-то он держался молчуном,Но я не сомневалась: слух о ХьюзеМой благоверный сам и распустил.Я думала: ему скорей по вкусуДержать меня за ведьму. Или вдругПеременился. Захотел исправитьСодеянное. Принялся внушать:"Нет, с шабаша пока не возвращалась.Верхом на помело - и след простыл.Она такое чует - если ветерЕй весточку принес". Еще любилОн толковать, что я его заела.Когда меня видали на метлеНад гребнем гор, в минуту возвращенья,А люди это видели не раз,От ближних ожидал он состраданья.Да, Артур Эми кое-что узнал:Вдали от дома, от хлебов домашних,От запахов, привычных и плохих,Семь лет в пустыне под дождем и снегом...Но ворожила я ему лишь так,Как женщина - мужчине, ворожила,Чтобы его навеки удержать.В горах деревья ниже, мох пышнее,Я из-под снега ягоды рвала,А он глядел, застыв у водопада.Его учила кой-чему во тьме -И он был рад, чему его учила.И если видит он меня сейчас,То издали не видит, кем я стала,В каком теперь ничтожестве живу.Когда б я знала с самого началаИ в полной силе, ждать чего в конце,Наверное, мне воли не хватило бПрожить так вольно, как я прожила.Быть может, да, но кажется: едва ли.Перевод В. Топорова
ОГОНЬ И ЛЕД
Как мир погибнет? От огняИль ото льда погибель ждет?Сомнений нету у меня:Огонь опаснее, чем лед.Но если мировой пожарЗемной наш не погубит шар,То даст достаточно нам льдаХолодная вражда.Перевод Вл. Васильева
ЗАБРОШЕННОЕ КЛАДБИЩЕ
Надгробий мраморная речьЗовет на кладбище глухое.Живых влечет сюда былое,А мертвых - нечем и завлечь.На плитах письмена гласят:"Отсюда нет пути назад.Ты имена читаешь тут,Твое назавтра здесь прочтут".Но не лукавят ли стихи?Именья здешние тихи.Нигде усопших не видать.Чего ж грозиться и пугать?И разве не было б вернееПрочесть на камне: "Смерть страшна,И здесь покончили мы с нею!"Зачем не лжете, письмена?Перевод В. Топорова
СНЕЖНАЯ ПЫЛЬ
Ворона в небоС ветвей взлетелаИ в хлопья снегаМеня одела.И полегчалоМне под лавиной -Не все пропало,А половина!Перевод В. Топорова
ВСЕ ЗОЛОТОЕ ЗЫБКО
Новорожденный листНе зелен - золотист.И первыми листами,Как райскими цветами,Природа тешит нас;Но тешит только час.Ведь, как зари улыбка,Все золотое зыбко.Перевод Г. Кружкова
УБЕЖАВШИЙ ЖЕРЕБЕНОК
Однажды, под реющим в воздухе первым снежком,Нам встретился жеребенок на горном лугу."Ты чей?"Малыш, привстав на дыбки, махал хвостом,Поставив ногу на изгородь из камней.Увидя нас, он заржал и пустился стрелой,По мерзлой земле рассыпая маленький гром,Смутно мелькнул вдали - и пропал через мигВ сумятице хлопьев, за снежною пеленой."Видно, он снега боится. Еще не привыкК зиме. Испугался метели - и наутек.Если бы даже мать сказала ему:Что ты! Это такая погода, сынок! -Он бы и то вряд ли поверил ей.Где его мать? Малышу нельзя одному".Вот он опять возникает из серых теней,Хвост задирая, скачет назад во весь дух,Снова лезет на изгородь, перепуганный весь,Встряхиваясь, будто шальных отгоняя мух."Кто бы его ни оставил так поздно здесь,В час, когда есть у каждой твари живойКрыша своя и кормушка, - нужно сказать,Чтобы сходили за ним и привели домой".Перевод Г. Кружкова
В СМЫСЛЕ ПЕНЬЯ
Пока мы не взялись за дело,Дул ветер, как ему взбредет.Что было силы и всецело,В любом краю, из года в год.А мы взялись за обученье:Не так задул, не в тех местах,И слишком шумно - в смысле пенья. -А в смысле пенья надо так!Ценя в примерах простоту,Мы взяли воздуха за щекиИ выдули, погрев во рту,Его по порциям и в сроки.По порциям и в сроки. ВпредьОн знал, чего недоставало -Губ, горла, пауз, - чтоб запеть...И ветру стало ветра мало.Перевод В. Топорова
НИ ДАЛЕКО, НИ ГЛУБОКО
Нрав у людей такой:Им на песке не лень,К берегу сев спиной,В море глядеть весь день.Парусной лодки крылоТам оживляет вид,Порою воды стеклоЧайку на миг отразит.Берег хорош собойИ многообразней стократ,Но бьет о песок прибой,И люди в море глядят.Не видят они далеко,Не видят они глубоко,Но хоть и бессилен взгляд,Они все равно глядят.Перевод А. Сергеева
ВРАСПЛОХ
И каждый раз, когда порой полночной,В таинственный и тихий час урочный,Снег шелестящий, белый снег с небесПосыплется на голый, черный лес,Я удивленно, робко озираюсь,И возвожу глаза, и спотыкаюсь,Застигнутый врасплох, - как человек,Который разлучается навекИ со стезей своей, и с белым светом,Томимый неисполненным обетомИ не свершив начатого труда, -Как будто бы и не жил никогда.Но прежний опыт говорит мне смело,Что царство этой оторопи белойПройдет. Пусть, пелена за пеленой,Скрывая груды опали лесной,По пояс снега наметут метели, -Тем звонче квакши запоют в апреле.И я увижу, как сугроб седойВ овраги схлынет талою водойИ, яркой змейкой по кустам петляя,Исчезнет. И придет пора иная.О снеге вспомнишь лишь в березняке,Да церковку заметя вдалеке.Перевод Г. Кружкова
К ЗЕМЛЕ
Любви коснуться ртомКазалось выше сил;Мне воздух был щитом,Я с ветром пилДалекий ароматЛиствы, пыльцы и смол...Какой там вертоградВ овраге цвел?Кружилась голова,Когда жасмин леснойКропил мне рукаваРосой ночной.Я нежностью болел,Я молод был, покаОжог на коже тлелОт лепестка.Но поостыла кровь,И притупилась боль;И я пирую вновь,Впивая сольДавно просохших слез;И горький вкус корыМне сладостнее розИной поры.Когда горит щека,Исколота травой,И затекла рукаПод головой,Мне эта мука всласть,Хочу к земле корнейЕще плотней припасть,Еще больней.Перевод Г. Кружкова
ПРОЩАЙ. ОСТАВАЙСЯ ХОЛОДНЫМ
Сгущается мгла. Расставаться пора.Фруктовый мой сад, молодая кора,Фруктовый мой сад под холмом на отшибе -И снежные волны, и зимние зыбиТебе предстоит без меня пережить.О как бы хотел я тебя сторожитьОт зайцев, оленей, мышей, куропаток -От всех, кто до спящего дерева падок!Но этой зимою ни птиц, ни зверьеОт сада ружье не отгонит мое...Я знаю: ты справишься. Хуже другое:Порой разгорается солнце зимою,И хоть ты недаром под северный склонПосажен и тем от лучей защищен -Не верь преждевременно теплому свету:Земля не весною, а ложью согрета;Растениям больше наносится злаНе в сорок мороза, а в десять тепла.Не будь же доверчив к обманам природным...Но хватит! Прощай. Оставайся холодным!А я уезжаю на целый сезон.Вокруг меня будут береза да клен;Они, по сравненью с тобой, грубоваты,Им больше подходит топор - не лопата...Душою, мой сад, я останусь с тобой,И вместе с тобою в ночи ледянойЯ стану срастаться с земной глубиной,Твою повторяя судьбу и дорогу.Все прочее мы предоставили Богу.Перевод Н. Голя
ДВОЕ ВИДЯТ ДВУХ
Влюбленность и забвенье завели ихНе слишком далеко, но высокоНа холм, поросший лесом. Вечерело.Им было бы пора остановиться,Подумать о нуги назад, каков быОн ни был, этот путь - в камнях, в ухабах,В размоинах, уже покрытых мраком.И в этот миг поваленный заборС колючей проволокой задержал их.Они остановились. В их глазахЕще горело некое стремленье,Которое вело вперед, вперед,И вот само споткнулось. Перед нимиЛежала ночь, и если бы с откосаСкатился камешек, он бы скатилсяСам по себе, а не по чьей-то воле."Ну вот и все. Спокойной ночи, лес!"Но нет, не все. На них глядела лань.Она стояла прямо против нихИ не боялась, видимо, приняв их,Не двигавшихся, за высокий каменьС неясной трещиною посредине.А камень, даже новый, ненадолгоБывает интересен, и онаВздохнула и ушла неторопливо."Ну вот и все". Но нет, опять не все.Неясный звук заставил их остаться.На них глядел олень. Он был под елкойЗа изгородью - прямо против них.Нет, это не вернувшаяся лань!Сохатый, беспокойный, он смотрелИ всхрапывал широкими ноздрями,Как будто спрашивая: "Отчего выНе шевельнетесь? Что, не в состоянье?Вы, верно, только кажетесь живыми?!"Он так смотрел, что им уже хотелосьЕму навстречу руку протянуть -И погубить прекрасный миг. ОленьУшел неторопливо вдоль ограды.Два видели двоих, и двое двух."Ну, это все". Да, это было все.Зато теперь они чего-то ждали,Окутанные теплою волной.Сама земля нежданной благодатьюВлюбленным говорила о любви.Перевод А. Сергеева
ВСПОМИНАЯ ЗИМОЙ ПТИЦУ, ПЕВШУЮ НА ЗАКАТЕ
День угасал в морозном блеске.Я шел домой - и в перелеске,Где стыла голая ветла,Почудился мне взмах крыла.Как часто, проходя здесь летом,Я замирал на месте этом:Какой-то райский голосокЗвенел мне, нежен и высок.А ныне все вокруг молчало,Лишь ветром бурый лист качало.Два раза обошел я куст,Но был он безнадежно пуст.С холма вдали искристо-синейЯ видел, как садился инейНа снег - но он старался зря,Серебряное серебря.По небу длинною грядоюТянулось облако седое,Пророча тьму и холода.Мигнула и зажглась звезда.Перевод Г. Кружкова
ОТТЕПЕЛЬ НА ХОЛМЕ
Неузнаваем снежный скат холма,Когда мильоны серебристых змеекВнезапно выскользнут из всех лазеек, -Такая тут начнется кутерьма!Нет, это выше моего ума -Понять, как происходит это чудо;Как будто солнце сдернуло с землиСопревший старый коврик - и оттудаСверкающие змейки поползли,От света удирая врассыпную!Но если б я решил переловитьИх мокрый выводок или схватитьЗа юркий хвостик ту или инуюИ если б я полез напропалуюВ их гущу, в суматоху ярких брызг -Под дружный птичий гомон, смех и писк, -Клянусь, все это было бы впустую!Для этого нужна луна. Точней,Морозящие чары полнолунья.Ведь если солнце - главный чародей,То и луна, конечно же, колдунья.(И, кстати, заклинательница змей!)В седьмом часу, когда она всходила,Загадочно мерцая и блестя,На склоне суета еще царила.Но поглядел я три часа спустя:Вся масса змеек на бегу застылаВ причудливом оцепененье поз,Повисла перепутанным каскадом.Луна сквозь ветви голые березИх обвораживала цепким взглядом.Куда девалась быстрота и прыть!Теперь они во власти чародейки.Всю ночь она их будет сторожить -На каждом кончике луча по змейке....Вот если бы и мне так ворожить!Перевод Г. Кружкова
О ДЕРЕВЕ, УПАВШЕМ ПОПЕРЕК ДОРОГИ
(Пусть оно слышит!)
Ствол, рухнувший под натиском метелиНа просеку, не то чтобы всерьезХотел нам преградить дорогу к цели,Но лишь по-своему задать вопрос:Куда вы так спешите спозаранок?Ему, должно быть, нравится игра:Заставить нас в сугроб сойти из санок,Гадая, как тут быть без топора.А впрочем, знает он: помехи тщетны,Мы не свернем - хотя бы нам пришлось,Чтоб замысел осуществить заветный,Руками ухватить земную осьИ, развернувшись, устремить планетуВперед, к еще неведомому свету.Перевод Г. Кружкова
ВСЯ ПЕВЧАЯ РАТЬ
Весною поваливший снегопадЗатею начал явно невпопад:Согревшаяся почва поначалуЛечь пеленою снегу не давала:Чуть разрастется снежное пятно,Посмотришь - вмиг растаяло оно,И лишь в ночи земля мало-помалуПод рыхлое укрылась покрывало.Трава и сад признали белый цвет,Дорога же упорствовала: нет.С утра могли бы травы и побеги,Как о надгробье, говорить о снеге,А ветви сада были через крайОтягчены, как будто урожайСклонил их долу силой неизбежной -Но урожай морозный, зимний, снежный.Дорога же чернела белым днем,Теплом шагов питаясь, как огнем.В наш край весною множество певцовСлетается, летя со всех концов;Остаться здесь, у нас, в конце концовРешится мало кто: одни к Гудзонупродолжат путь, а те под перезвонына юг вернутся - таковы законымалиновок, дроздов, скворцов, синиц...Но поздний снег нарушил планы птиц.Среди снежинок не летится птице,На белом поле боязно садиться,И лишь дорога, лишь она однаИх не пугает - благо, что черна.Ненастьем порожденная тревогаСдружила всех, и стаи на дорогуСлетелись разом, и по ней потекПоющих птиц щебечущий поток.Я шел вперед. Они передо мноюСпеша, теснились пестрою толпоюИ звонко щебетали по пути,В сторонку опасаясь отойти.Но кое-кто в отчаянном запалеВзлететь решился; лучше б не взлетали!Как будто оказавшись в тесном зале,Едва крылами сделав взмах-другой,Они садились вновь передо мной.О это стадо, сжатое в загоне!Кто б объяснил им: надо от погониНе убегать, а путь избрать иной -Спасаться у погони за спиной!Послушное испуганное стадо...И все-таки - спасибо снегопаду!Ни кто иной, как он, сумел собратьВсю певчую щебечущую рать,И - пусть в тоске, в отчаянье, в печали -Но песни жизни все-таки звучали!Перевод Н. Голя
* Начальник викингов, который открыл Америку и назвал ее "Винланд".