Мне ужасно тесно в этих стенах,
Лето разрывается на части,
Голуби уселись на антенны,
Говорят о голубином счастье.
А на мне передник от Кардена, Разрисованный вишневым соком, В городе такие перемены, Даже страшно, чтоб не вышли боком. Русское теперь у них в опале, Гоголя читают в переводах, Деньги их опять в цене упали, Землю снова раздают народу.
У Андрюши кофе варят гуще,
На столах расставлены букеты,
Виноградник зелен и запущен,
Там сидят студенты и поэты.
Умные в портфелях носят Будду, Знают толк в китайском алфавите, Боже, как мне хочется отсюда, Как же я хочу тебя увидеть. Там, где ты, теперь, наверно, вечер. Ты устал и вышел к океану, Горизонт красив и бесконечен, Корабли плывут в чужие страны
Я увязла в ближнем зарубежье,
Сад вишневый требует терпенья.
Я пишу тебе на побережье,
И варю вишневое варенье.
И варю вишневое варенье.
И никто не знает
Зоя Ященко Олег Заливако
И никто не знает, что случится с нами. Ты не знаешь тоже, потому беспечен. Ты рисуешь листья на моих деревьях, И весна, быть может, будет длиться вечно.
Ты похож на денди в этой чудной шляпе,
Ты бросаешь деньги и слова на ветер.
Только ветер знает, что в карманах пусто,
Только я и верю всем причудам этим.
А чужие жизни втиснуты в обложки, Все уже известно на любой странице. Ты готовишь завтрак для меня на кухне, А что будет завтра, мне во сне приснится.
Я не знаю, что имеет ценность в мире.
Что имеет смысл, печальной смерти кроме.
Если ты уходишь в неизвестность утра,
Я сижу и жду тебя в пустынном доме.
Ни один из сильных, кто имел так много, Кто разрушил Трою и кто ее построил, Ни один из них, великих и ничтожных, Пуговицы на твоем плаще не стоил.
Франция
Зоя Ященко Олег Заливако
Теперь я понимаю мечту Наполеона. Владеть, повелевать, играть такой страной, Поддев на вилку нежный ломтик шампиньона, Я пью его вину - вино всему виной.
Теперь я понимаю фантазии Дюма. Когда так пахнет ночь французскими духами, То муза из огня является сама И дышит на тебя любовью и грехами.
Теперь я понимаю триумфы Пикассо, И "Девочку на шаре", летящую в Париж, А шар такой земной, и сонмы голосов Приветствуют тебя со всех Парижских крыш.
А ты - и Жан Кагтоф и Сальвадор Дали Ты умер и воскрес, ты пеплом стал и пеной, Единственный автобус на плоскости земли Привез тебя и стал у набережной Сены.
Ты, в общем, не готов, ты беден, юн и мил, У бедности, увы, так много искушений, Но за твоей спиной слуга как мышь застыл, Он подает пальто и ждет твоих решений.
Магический узор у Франции ночной, А я гляжу в окно и думаю о том, Как ты среди Парижа притихший и смешной Стоишь, как перст с бокалом, наполненным вином.
Бродяга
Алабин Швец
Есть у каждого бродяги Сундучок воспоминаний Пусть не верует бродяга И ни в птичий край, ни в чох, Ни на призраки богатства, В тихом обмороке сна, Ни на вино, не променяет Он заветный сундучок.
Там за дружбою слежалой, Под враждою закоптелой Между чувств, что стали трухлой Связкой высохших грибов, Перевязана тесемкой И в газете пожелтелой, Как мышонок притаилась Неуклюжая любовь.
Если якорь брига выбран,
В кабачке распита брага,
Ставни синие забиты
Навсегда в родном дому,
Уплывая все раздарит
собутыльникам бродяга,
Только этот желтый сверток
Не покажет никому.
Будет день, в порты, как в щеки Оплеухи бон забьет и, "Все наверх!" засвищет боцман, "К нам идет девятый вал", Перед тем твердо выйти В шторм из маленькой каюты, Развернет бродяга сверток, Мокрый ворот разорвав.