Даттон,
Пятница, 2 февраля, 19 часов 45 минут
Люк, игнорируя окрик репортера, который хотел получить у него сведения, остановился возле двери в бункер. Машину телевизионщики припарковали чуть дальше по улице, над ней кружил вертолет.
Меньше чем через час Чейз Уортон устраивает пресс-конференцию, на которой проинформирует общественность о том, что сегодня произошло, что они нашли в бункере, и как вышло, что молодых девушек похитили. Но он пока решил придержать информацию об убийствах Лумиса, О’Брайена, Гренвилля, Мэнсфилда и неопознанного мужчины, которого нашли на пороге одной из камер.
Пятеро мертвых мужчин, все они виновны. Пять убитых невинных девушек. Его мать сказала бы, что совпадение чисел — это предзнаменование. Люк не сомневался, что она, скорее всего, права.
К счастью, вертолет с Дэниелом и выжившей девушкой улетел в Атланту прежде, чем здесь появился первый репортер. Они надеялись, что им удастся сохранить информацию о девушке в тайне, пока та не очнется и не расскажет, что произошло.
После пресс-конференции они отправят трупы девушек в морг, и средства массовой информации накинутся на них, как свора бешеных псов. К счастью, есть Чейз, который улаживал проблемы с общественностью. У Люка так и чесался язык сказать репортерам, чтобы те убирались, но вряд ли это поможет.
— Можете заходить, агент Пападопулос, — предложил офицер, охранявший дверь. Люк не знал его имени, это, наверное, сотрудник федеральной полиции, которого прикомандировали в помощь.
— Спасибо. Надеюсь, у меня хватит энергии. — Или мужества. Они все еще там, внутри. Пять убитых девушек. Ты должен принять вызов. Но он не хотел.
На лице полицейского читалось сочувствие.
— Есть что-то новое об агенте Вартаняне?
— Его состояние стабильное. — Эту информацию только что сообщила Алекс. Входи, и покончи с этим. Первый раз он попал в бункер три часа назад, потом занимался вопросами транспортировки в морг убитых мужчин и отвечал на вопросы репортеров, которые до сих пор считали, что преследование и убийство Мака О’Брайена это самое крупное событие сегодняшнего дня. Нда. Как же мало им известно.
Мак О’Брайен — это уже новость вчерашнего дня. Но благодаря ему на свет божий вылезли отвратительные делишки Гренвилля. Люк все еще стоял в дверях бункера. Иди же. Столкнись с неизбежным. Да, именно так он и делал. Каждый раз, закрывая глаза, он видел перед собой Ангела. Увидеть же ее в действительности совсем не хотелось. Но в жизни редко получаешь только то, что желаешь. Когда Люк открывал дверь бункера, зазвонил его мобильник.
— Пападопулос.
— Ну, мне все ясно, — донесся из трубки недовольный голос. — Ты обещал мне позвонить. Но не позвонил.
Люк мысленно вздохнул. Нетрудно представить, как его мама засела у телефона в ожидании новостей о Дэниеле. Ведь Дэниел для нее что-то вроде приемного сына.
— Извини, мама. С Дэниелом все в порядке.
— Это я и сама знаю. — Ее голос прозвучал уже спокойнее, и Люк понял, что мама не сердится. — Дэми забрала детей, и я смогла уехать в больницу.
— Ты? Сама? По скоростному шоссе? — Его мать панически боялась ездить в часы пик по скоростным магистралям.
— Да. Сама. — В ее голосе прозвучала гордость. — Сейчас я сижу в зале ожидания перед реанимацией. С Алекс. Она помогает мне. Она очень подходит Дэниелу, ты не находишь?
— Да, согласен. Что конкретно сказал врач?
— Что Дэниел еще на какое-то время останется в реанимации, но его состояние стабильное. Ты сможешь его утром навестить.
— Замечательно. А как ты поедешь домой, мама? — В темноте она ездила очень неуверенно.
— После закрытия магазина за мной приедет твой брат. Он меня отвезет. Делай, что ты должен делать, и за свою маму не беспокойся.
Делай, что ты должен делать.
— Минутку, мама. Ты уже видела сестру Дэниела?
— Да, конечно. Она была на прошлой неделе на похоронах их родителей.
— Нет, я имею в виду, сейчас. Она тоже там, в больнице.
— О, Боже! Она тоже ранена?
— Нет, мама. Она, вероятно, находится возле другой пострадавшей.
— Но ведь Дэниел ее брат. — В голосе мамы звучало возмущение. — Ее место здесь.
Люк подумал о выражении лица Сюзанны, как та смотрела, когда Дэниела грузили в вертолет. Внутренне она разрывалась на части, боялась и выглядела бесконечно одинокой.
— Это довольно сложно, мама.
— Сложно! Что может быть в этом сло… ох, минутку. — Ее гнев сменился на милость. — Алекс мне сказала, что она в капелле. Это хорошо.
У Люка от удивления глаза на лоб полезли. Сюзанну в капелле он представить себе не мог.
— Пожалуйста, сообщи ей о Дэниеле, хорошо?
— Конечно, Лукамо, — нежно ответила мама. Это детское прозвище пролило Люку бальзам на душу.
— Спасибо, мама. — Люк сунул телефон обратно в карман, расправил плечи и вошел в бункер. Давящая тишина этого места тут и там нарушалась приглушенными голосами. Неосвещенный коридор, но в камерах, где работали криминалисты, светили яркие лампы. Люди Эда Рэнделла делали свое дело, как всегда, оперативно. Люк мельком осматривал каждую камеру, и опять при взгляде на убитых девушек внутри у него все холодело. Санитары упаковывали очередное тело в мешок для трупов. Не смотри. Но он не мог не смотреть. Он снова опоздал, а эти девушки нуждались в нем. Кто они? Их похитили совсем недавно? Или давным-давно, как Ангела?
Люк увидел, как кто-то из медэкспертов склонился над одной из убитых. Он собирался надеть пакеты на руки трупа. Внезапно Люк услышал сдавленные всхлипы, которые звучали в тишине душераздирающе.
— Малкольм? — тихо спросил он.
Малкольм Цукерман замер, затем осторожно отпустил руку девушки. Когда он поднял взгляд, Люк увидел слезы в его глазах.
— За годы своей работы, Пападопулос, я насмотрелся на разные ужасы, но такого… но такого еще не видел. Она весит меньше сорока килограмм. У нее волосы вываливаются клочьями. — У Цукермана сорвался голос, но он взял себя в руки. — Того, кто это сделал, нельзя назвать человеком.
Люк кивнул. Он слишком часто видел таких жертв, и слишком часто их жизнь заканчивалась пистолетным выстрелом.
— Ты уже снял отпечатки пальцев?
— Да. Трой повез их в лабораторию. Потом вернется за остальными. — Малкольм горько улыбнулся. — Мы бросили жребий, и он выиграл.
— К счастью. Проверите их отпечатки, вдруг кого-то найдем.
НЦПЭД (ПРИМ. — англ. NCMEC, национальный центр пропавших и эксплуатируемых детей) — база данных, в которой хранились отпечатки пальцев пропавших детей. Конечно, если родители заранее позаботились о том, чтобы зарегистрировать в этой базе своих чад. Большинство родителей, узнав о такой возможности, поначалу приходило в восторг, но потом, в силу разных причин, отказывалось. Люк позаботился о том, чтобы отпечатки пальцев шестерых детей его сестры Дэми оказались в НЦПЭД. Это самое малое, что он мог сделать, чтобы защитить свою семью.
— Да, надеюсь. Когда мы сможем их забрать?
— Самое позднее, через час. Когда Чейз проинформирует прессу.
Малкольм фыркнул, все по-старому.
— Чейз медленно становится знаменитостью. Это, какая по счету, третья, конференция за неделю?
— Уже четвертая. До этого были, в основном, по делу О’Брайена.
Малкольм покачал головой:
— Кошмарная неделя.
— Да, уж. Я тебе сообщу, когда можно забирать трупы.
— Люк, — раздался вдруг приглушенный голос Эда Рэнделла. — Иди сюда. Быстрее.
Люк нашел начальника группы криминалистов, сидящим на корточках возле одной из коек. Матрас, уже упакованный в мешок для вещдоков, лежал на полу.
— Что тут?
Эд поднял взгляд. Его глаза блестели.
— Имя, по крайней мере, часть имени. Посмотри сам.
— Имя? — Люк опустился на корточки рядом с ним. Эд направил луч фонарика на ржавый металл, на котором Люк смог разобрать отдельные буквы.
— Эшли. Эшли Е… Не разберу. А, может, Н или Ч?Что-то похожее.
— И Эшли попыталась эти буквы спрятать. Они были замазаны смесью из грязи и еще кое-чего.
— Кое-чего? — удивился Люк. — Что ты имеешь в виду?
— Узнаю, когда проверю в лаборатории, — ответил Эд, — но, возможно, это моча. Здесь, Люк, удерживали, по крайней мере, еще трех жертв. Матрасы насквозь пропитаны свежей мочой.
Люк это уже унюхал.
— А вам удастся из них или из смеси, которой замазано имя Эшли, выделить ДНК?
— Шансы неплохие. Они все находились в пубертатном возрасте, а это нам облегчает работу.
— Почему?
— Потому что ДНК будет получено из эпителиальных клеток, а не из самой мочи. Я уже отправил пробы в лабораторию. — Эд снова опустился на корточки. — Но прежде чем ты задашь мне следующий вопрос, скажи, как Дэниел?
— Уже нормально. Нам утром разрешат его навестить.
— Слава богу. Ты не в курсе, он ничего здесь не заметил?
— Спросим у него, когда он проснется. Что ты еще обнаружил? У Чейза через полчаса пресс-конференция, ему нужна информация.
— Коробку с наполненными инфузионными мешками, коробку со шприцами, старые носилки и штатив для капельницы.
Люк наморщил лоб:
— Здесь была больница? Бессмыслица какая-то. Эти девушки ужасно грязные и выглядят так, будто неделями голодали.
Эд пожал плечами:
— Я только перечисляю, что мы обнаружили. Шесть пистолетов, семь мобильных телефонов, два самодельных ножа, один пружинный нож и набор остро заточенных скальпелей.
— Расскажи мне про телефоны.
— Если не брать во внимание аппараты Дэниела, Алекс и Лумиса, речь идет исключительно о телефонах с предоплатой. Я отметил все входящие и исходящие вызовы.
Люк пробежал глазами список:
— Мэнсфилд и Лумис получили одинаковые сообщения от О’Брайена. — Он поднял взгляд. — Этим сообщением он, вероятно, их сюда и заманил.
— Единственный звонок, который может нас заинтересовать, сделан с телефона Гренвилля. Этого номера в других телефонах нет. Гренвилль звонил через полчаса после получения сообщения от О’Брайена.
Люк прищурился:
— Он звонил своему партнеру.
Эд кивнул:
— Предположительно, да.
— Таким образом, у нас больше информации, чем я думал. Сейчас позвоню Чейзу, а потом отправлюсь в дом Гренвилля. Как только мы получим постановление судьи, Пит Хайвуд проведет обыск. Позже увидимся. В десять у Чейза в конференц-зале.
— Агент Пападопулос! — Раздался в коридоре громкий крик.
Люк и Эд бросились к выходу. Там стоял один из полицейских.
— Звонит агент Хайвуд. В доме Гренвилля пожар.
Атланта,
Пятница, 2 февраля, 20 часов 00 минут
В тишине капеллы Сюзанне наконец-то удалось привести в порядок свои мысли. Она знала, что делать. Знала с того самого момента, как садилась утром с самолет. Она должна дать показания и добавить свой голос к другим голосам. Какой бы дорогой ни оказалась цена, ей необходимо внести и свою лепту в справедливость.
Ее личная победа минимальна. Еще утром она собиралась встретиться лицом к лицу с несколькими людьми. Из них выжил только один. Мэр Гарт Дэвис. Единственный живой член клуба Саймона. Ему предстояло противостоять тем, чьи жизни он уничтожил.
Один единственный. Но цена не уменьшилась ни на йоту. Ее жизнь, ее работа… все изменится навсегда. Она очень виновата перед другими изнасилованными девушками. Если бы она открыла рот много лет назад, то избавила бы их от страданий. И тех пятерых, застреленных в бункере, которых нашел Люк. И пропавших без вести. Раненая незнакомка смотрела на нее, как на святую. Она бы и себя избавила от многих страданий. Разве ты не виновата в этом, Сюзанна?
— Да, — пробормотала Сюзанна. — И себя тоже. — И вернула бы себе самоуважение. Чтобы можно было смотреть на себя в зеркало.
— Извините. Я могу здесь присесть? — Сюзанна подняла голову и увидела высокую, темноволосую женщину с проникновенным взглядом. Сумочка дамы была размером с чемодан Сюзанны.
В капелле только они двое, свободных мест достаточно. Сюзанна только хотела ответить «нет», как что-то во взгляде женщины ее остановило. «Возможно, ей требуется общество» — подумала Сюзанна и кивнула. Женщина присела рядом и поставила сумку на колени. Аромат персиков защекотал нос Сюзанны. Я ее знаю. Она уже когда-то встречала эту женщину.
— Вы католичка? — В удивленном голосе слышался сильный акцент.
Сюзанна заметила, что взгляд женщины направлен на четки в ее руках.
— Да. — Она обратилась в католицизм против воли родителей. — Я нашла четки здесь, в алтаре. И подумала, что никто не будет против, если я ими воспользуюсь.
— Вы могли бы взять четки у меня, — предложила женщина и начала рыться в сумке. — Я всегда ношу с собой парочку. На всякий случай.
Она из Европы. Из восточной Европы или… из Греции. Ну, теперь понятно.
— Вы миссис Пападопулос, — пробормотала Сюзанна. Мама Люка. — Вы были на похоронах моих родителей.
— Да. Была. — Она взяла из рук Сюзанны одолженные четки и вложила свои. — Называйте меня мама Папа. Так все делают.
Сюзанна непроизвольно усмехнулась. Она как-то сразу поняла, что эта женщина не согласится на ответ «нет».
— Спасибо.
— Не за что. — Миссис Пападопулос вытащила из сумки вторые четки и начала молиться. Потом внезапно спросила, — вы молитесь за своего брата?
Сюзанна потупила взгляд:
— Да, конечно. — Но это не так, ну, не совсем так. Она молилась, чтобы у нее хватило сил сделать то, что необходимо сделать.
— Дэниел вне опасности, — сообщила миссис Пападопулос. — Он поправится.
Спасибо. Сердце Сюзанны нашептывало молитву, но разум не давал словам сорваться с губ.
— Спасибо, — прошептала Сюзанна, почувствовав взгляд женщины.
— Все так запутано, — внезапно пробормотала женщина. — Сюзанна, почему вы вообще здесь?
Сюзанна наморщила лоб. Это уже слишком.
— Потому что здесь тихо. Мне надо подумать.
— О чем?
Сюзанна смерила ее холодным взглядом:
— Полагаю, это не ваше дело, миссис Пападопулос.
Сюзанна ожидала, что мать Люка даст ей отпор, но она лишь улыбнулась.
— Я знаю. И все-таки я спрошу. Для меня Дэниел — это часть семьи. Вы принадлежите к семье Дэниела. — Она пожала плечами. — Поэтому я спрашиваю.
Внезапно глаза Сюзанны обожгли слезы, и она быстро опустила взгляд. Горло сдавило так, что она с трудом смогла выдавить:
— Я стою на распутье.
— В жизни часто стоишь на распутье.
— Я знаю. Но это очень важно. — Речь идет о моей земле, моей карьере. Моих мечтах.
Миссис Пападопулос на мгновение задумалась:
— Поэтому вы и пришли в церковь?
— Нет. На самом деле, я пришла сюда, потому что здесь тихо. — Она здесь укрылась, как уже сделала однажды. Тогда, когда она совершила отвратительный поступок…
В тот момент она так страшно себя ненавидела, что не могла признаться в содеянном даже священнику. Тем не менее, уединившись в церкви, она каким-то образом нашла в себе силы продолжать жить дальше. Сегодня она бы так не поступила. На сей раз возврата не будет. Она вернет себе самоуважение.
Мать Люка смотрела на четки в руках Сюзанны.
— И вы нашли спокойствие.
— Насколько я… — Этого заслуживаю. — …этого могла ожидать… — Она нашла силы, в которых нуждалась, а не спокойствие.
— Когда я вошла, то подумала, что вы врач. — Мать Люка коснулась ее халата. — Что произошло с вашей одеждой?
— Она в непотребном виде. Одна из медсестер одолжила мне халат, пока я не найду, во что переодеться.
Миссис Пападопулос обеими руками вцепилась в свою сумку:
— Где ваш чемодан? Я принесу его, а вы можете пока побыть с Дэниелом.
— У меня с собой ничего нет. Я прилетела без багажа.
— Вы прилетели из Нью-Йорка и ничего не взяли на смену? — Брови женщины полезли вверх.
Сюзанна пришлось пояснить.
— Я… я спонтанно решила лететь.
— Спонтанно. — Женщина покачала головой. — Все так запутано. Значит, вы не собирались оставаться?
— Нет. Я лечу домой. — Сюзанна заколебалась, и это чувство неуверенности ей совсем не понравилось. — Я жду, пока очнется одна пациентка. Если она будет сносно себя чувствовать, я улечу обратно в Нью-Йорк.
Миссис Пападопулос поднялась:
— Ну, в этой одежде вы далеко не уйдете. Вы без туфель. — Это правда. На ногах Сюзанны красовались больничные тапочки. — Скажите мне, какой размер вы носите. Моя внучка работает в торговом центре в бутике. Она всегда шикарно одевается. Она и подберет вам одежду. — Мать Люка встала, и Сюзанна поднялась вслед за ней.
— Миссис, Пападопулос, вам не нужно этого… — Вспышка в глазах пожилой женщины заставила Сюзанну прикусить язык. — Мама Папа, это очень мило с вашей стороны, но вам не нужно этого делать.
— Я знаю. — Пожилая женщина строго взглянула на нее, и Сюзанна поняла, от кого Люк унаследовал этот проникновенный взгляд. — Алекс рассказала мне, что вы сделали для этой девушки.
— Я думала, что о ней никому не положено знать.
Миссис Пападопулос пожала плечами:
— Я о ней уже забыла. — Затем она дружелюбно улыбнулась. — Вы ведь не должны были ее спасать.
Сюзанна сглотнула. У нее взяли кровь на анализ, напичкали лекарствами для профилактики, а при манипуляциях применяли все меры предосторожности, чтобы не нанести ни малейшей царапины. Хотя она не исключала, что за свой поступок ей придется дорого заплатить. С другой стороны, та девушка дорого заплатила за то, чего не сделала Сюзанна.
— Нет, я должна была это сделать. Несомненно.
— Значит, и я должна сделать, — сказала миссис Пападопулос. И снова слезы обожгли глаза Сюзанны. — Так что спасибо вам, и позвольте мне сделать это доброе дело.
Что такое потребность сделать доброе дело, Сюзанна знала очень хорошо.
— У меня тридцать шестой размер, — сказала она.
— Спасибо, — мать Люка взяла ее за руку, крепко пожала и вышла из часовни.
Сюзанна расправила плечи. Сегодня утром она сделала то, что должна была сделать. Она вытащила коробку на свет божий. Сегодня днем она сделала то, что должна была сделать. Она остановила девушке кровотечение. Значит, она снова сделает то, что должна сделать. Шеф Дэниела дал ей телефон Хлойи Хетауэй. Это прокурор, который будет предъявлять обвинение единственному из членов клуба Саймона, который остался в живых. Сюзанна взяла свою сумку, и вышла из тишины часовни. Дело осталось за малым. Позвонить. Вернуть уважение к себе. Но сначала она должна узнать, как дела у раненой девушки.
Риджфилд Хаус, пятница, 2 февраля, 20 часов 00 минут
— Они готовы, — сказала Рокки.
Бобби сидела за компьютером и пыталась подавить, вновь появившийся, гнев. Рокки поставила под угрозу все их дело. Надо было самой ехать на речной склад. Но Бобби должна найти нового врача и нового копа в офисе шерифа. По крайней мере, Чили хорошо справился с работой. Радиотелефон разрывался от призывов о помощи в тушении пожара. Дом Гренвилля полыхал. Следующий на очереди дом Мэнсфилда. Никто не знал, вдруг эти двое хранили дома компрометирующий материал. Бизнес надо беречь. Кроме того, сегодня вечером можно срубить деньжат. Бобби посмотрела на пять девушек, которые стояли в ряд. Две новенькие с речного склада — красотки, отмытые, приодетые, имеющие презентабельный вид. Оставшиеся трое — уже опытные. Все пятеро смотрели в пол. Все пятеро дрожали, двое так сильно, что слышался звон их сережек. Страх это хорошо. Бобби могла легко предугадать, как сложится вечер. Хейнсу нравились блондинки со здоровой кожей и типично американской внешностью. Эта внешность и являлась рыночной нишей Бобби в быстро растущем импортном бизнесе. Здесь клиенты имели все шансы получить настоящий американский товар.
— Хейнс выберет блондинку. Да, Эшли?
— Нет. — Девушка застыла, а остальные, казалось, были близки к обмороку. — Пожалуйста.
Бобби осклабилась:
— Рокки, какой адрес у Эшли?
— Ее семья живет в Панама-Сити, Сноубирд Драйв 721, штат Флорида, — тотчас же ответила Рокки. — Ее мать умерла два года назад, отец работает в ночную смену. Так как его дочь «сбежала», он нанял няню, которая будет приглядывать за братом, когда он уходит на работу. Брат иногда по ночам выбирается из дома, чтобы…
— Спасибо, этого достаточно, — сказала Бобби. Блондинка заплакала. — Я знаю все о твоей семье, Эшли. Один ложный шаг, один недовольный клиент, и кто-то из твоей семьи умрет. Мучительной смертью. Ты была той, кто искал приключения, и теперь ты их получишь. Итак, прекрати рыдать. Мои клиенты хотят улыбающихся девушек. Рокки, уведи ее. У меня много дел.
Бобби открыла личные дела, которые лежали на столе, и углубилась в изучение многообещающего резюме какого-то доктора. Вдруг раздался звонок телефона на предоплате. Этот номер служил для контактов с «сотрудниками», которые работали на Бобби по одной-единственной причине — их прошлое и настоящее вряд ли вызовет положительные эмоции у общественности. Кто владеет информацией, тот имеет власть. Звонили с телефонного номера с кодом Атланты.
— Да?
— Вы хотели, чтобы я позвонила, когда в больнице что-то случится. У меня есть новости.
Бобби понадобилась секунда, чтобы узнать голос. Ах, да. Дженифер Оман, медсестра, имевшая проблемы с наркотиками. Большинство информаторов имели проблемы с наркотиками. Или были азартными игроками. Каков бы ни был тайный порок, поведение всегда одно и тоже.
— Ну, давай, выкладывай. У меня нет времени.
— На вертолете доставили двух пострадавших. Один из них — специальный агент Дэниел Вартанян. — Бобби мгновенно выпрямилась. Они уже слышали на полицейской волне, что Вартаняна подстрелили. И то, что Лумис, Мэнсфилд, Гренвилль и Мак О’Брайен тоже мертвы. Единственная достойная внимания информация — о трупах, возможно, найденных в бункере, о них ничего не говорилось.
— Кто второй пострадавший?
— Неизвестная, лет шестнадцати-семнадцати. Ее состояние было критическим, но операцию она пережила.
Бобби в бешенстве подскочила. Но кипящий гнев вдруг превратился в липкий страх.
— И?
— Ее состояние стабильно. Никто не должен знать, что она здесь, возле палаты круглые сутки дежурят полицейские.
Бобби сделала глубокий вдох. Рокки утверждала, что все девки, которых там оставили, мертвы. Или эта девица современный Лазарь (ПРИМ. — согласно Евангелию от Иоанна, Лазарь — это житель Вифании, брат Марфы и Марии, которого Иисус Христос воскресил через четыре дня после смерти), или Рокки допустила фатальную ошибку.
— Понятно.
— Еще. Двух других человек доставили на скорой, мужчину и женщину. Женщину зовут Бейли Крайтон. Это ее неделю считали пропавшей без вести.
— Я знаю, кто она. — Гренвилль, ты ублюдок, а ты, Рокки, круглая идиотка. — А мужчина?
— Армейский капеллан. Бесли… нет, Бердслей, точно. Оба находятся в стабильном состоянии. Это все, что я знаю. — Медсестра заколебалась. — Мы квиты?
Теперь им предстояло убить троих. Одной медсестры недостаточно, но и она принесет пользу.
— Нет, извини, так не прокатит. Девка должна умереть. Можешь ее отравить или задушить, мне все равно. Она не должна очнуться, поняла?
— Но… нет! Это я делать не буду! — Все поначалу так говорили. Некоторым приходилось давать сильный пинок, но в итоге, они все равно делали.
— Будешь.
— Я не могу этого сделать! — в голосе женщины звучал ужас. Все поначалу ужасались.
— Посмотрим… — Личное дело медсестры оказалось довольно объемным. Информатор Бобби из полиции Атланты хорошо поработал. — Ты проживаешь с сестрой. Твой сын живет с отцом, потому что тебя лишили родительских прав. Ты отдала сына бывшему мужу, чтобы он не разболтал о твоей маленькой проблеме. Очень мило с его стороны. Но ты не сможешь все время присматривать за обоими, моя прелесть.
— Я… я пойду в полицию, — запинаясь, произнесла медсестра.
— И что ты им скажешь? Что тебя застукали с наркотиками, которые ты украла в больнице, чтобы часть забрать себе, а часть продать? Думаешь, копы тебя отпустят только потому, что какой-то негодяй шантажирует тебя? Пожалуйста, иди. Но, когда правда вылезет наружу, как долго ты продержишься на своем месте? Ты будешь делать то, что я сказал, или кто-то из твоей семьи умрет. А за каждый день, что ты колеблешься, еще один. — Бобби нажала на отбой, но потом снова набрала какой-то номер. — Пол. Это я. — На мгновение воцарилась тишина, затем собеседник Бобби тихо присвистнул.
— Так, смотри. Мне кажется, у тебя большие проблемы.
— Да, что ты говоришь, — раздраженно фыркнула Бобби. — Спасибо, что просветил. Слушай, мне нужна твоя помощь. Оплата, как всегда. — Пол был полезным человеком. Полицейский с обширной и надежной сетью информаторов и полным отсутствием моральных догм. Он проявлял свою лояльность к тому, кто больше платил. — Мне до полуночи необходимо знать, кого из ГБР назначили вести дело Гренвилля. И всю информацию до самого ничтожного файла.
— И кто уборщик, который выносит мусор. Все понятно.
— Хорошо. Еще я хочу знать, какие еще подразделения направлены в помощь, и кто из местных работает. Я хочу быть в курсе каждого шага.
— Прежде чем они его сделают, — закончил фразу Пол. — Это тоже ясно. Еще что-то?
Бобби смотрела на фотографию, которую Чарльз, прощаясь, якобы случайно оставил. Сюзанна Вартанян с окаменевшим лицом стояла рядом с братом на похоронах родителей. По роковой случайности Сюзанне пришлось подождать. Но как только минует угроза бизнесу, придет ее очередь.
— Пока нет. Но будь наготове. И я жду твоего звонка. Не разочаруй меня.
— Такое когда-то было? — Не дожидаясь ответа, Пол отключился.
— Рокки. Ко мне.
Шаги Рокки гулко раздавались на лестнице.
— Что случилось?
— Все. У меня для тебя дополнительное поручение. Пришло время расхлебывать кашу, которую ты заварила.