Станис выглядел представительно, хоть при этом и морщился так, как будто у него болят все зубы. Ему приходилось поддерживать собственную проекцию в непривычном состоянии, на что тратилось чуть больше маны, чем ему бы хотелось, поэтому дух чернокниги чувствовал себя не очень. Нас это, впрочем, совершенно не волновало. Мы с Кристиной, сидя на лавках в купе, вертели и вертели несчастного в разные стороны, то и дело командуя ему что-нибудь изменить в проекции. Дело-то серьезное, князь из него должен получиться всем князьям князь.
— Помнится, ты много что наговорил моим родителям, — бурчала моя жена, закусывая нижнюю губку, — Мол, что будешь меня учить нехорошему, а потом и за братьев возьмешься.
— Так я и учу, — благодушно покивал я, — Например, падать, когда кто-то предостерегающе орёт. Ты не упала, так что вот, юбку порвали. Помнишь, как придерживала её, пока по крышам скакали? И как потеряла под конец?
— Кейн!! — на щеках девушки вспыхивает румянец. Ну да, урон чести как бы не нанесен, потому что кроме меня и злобно хихикавшей Пиаты свидетелей не было, но вот воспоминание о том, что княжна бегала по питерским крышам лишь в нижних шелковых штаниках, будучи вынужденой малодушно сидеть целиком на мне (ради тепла), пока мы пережидали полицейский рейд, у бывшей Терновой было свежим и ярким.
Теперь настало время второго урока. На вопрос, кто может держать в кулаке такой разрозненный паноптикум из десятков деревень, раскиданных по этому лоскутному княжеству, моя супруга изволила задуматься всерьез. Государство отпадало само по себе, наоборот, империи до местного замшелого имения дела особо не было. Производств нет, городов нет, территорий посевных нет. Потому, кстати, и вышло вполне себе владение.
— Ну что, сдаешься? — я уже собирал вещи и проверял оружие, близилась моя остановка.
— Нет! Станис, Мишлен, помогайте!
— Да-да, Мишлен, ведь ты же у нас «княжья десница», — злоехидствовал я, заворачивая меч в легкий плащ, для маскировки, — И говорить ты умеешь. Давай-давай.
Говорить здоровый черный кот не умел, зато обиженно смотреть на хозяйку — другое дело, навык, как говорится, врожденный. Её тернейшество дула губы и хмурилась. Очень мило, но бестолково.
— Ты ничего не знаешь на эту тему, потому что ничего подобного в учебниках не было, нет и не будет, — проговорил я, приседая и начиная наглаживать кота, — Кристина, далеко не всему можно выучиться, многие вещи необходимо понять с помощью наблюдения, оценки, обмена опытом. В данном конкретном случае, ты, как княгиня Дайхард, должна понимать основное — любые законы города и государства в деревне трактуются совсем иначе, чем в городе. Довольно странно, кстати, тебе это объяснять, учитывая, что ваше основное имение примыкает к этим владениям.
— Не отвлекайся и не растекайся мыслью по древу, Кейн, — грустно вздохнула девушка, — Поезд начинает сбавлять ход, тебе скоро выходить. Просто скажи.
— Сахар, моя дорогая жена. Сахар, соль и специи. Но в основном сахар. Много сахара.
Деревня, думал я, сходя на обветшалой и полузаброшенной станции, живёт по своим законам. Иначе никак. Здесь совсем иные обычаи добрососедства, воспитанные не модой, а самим правилом выживания. К примеру, Юджин в своё время, опорочивший дочь мельника (оказавшейся, кстати, совсем не непорочной!), бегал от этого мельника две недели, прежде чем тот успокоился, но еще за эти же две недели у того же отца опорачиваемой дочурки неслабо полыхнул сарай у небольшой пасеки, которой тот владел. Мельник был занят тушением пожара, а мимо как раз пробегал (порочить в очередной раз) тот самый Юджин, который я. И ничего, потушили вместе, слова плохого друг другу не сказали. А вот на следующий день всё по новой. Это хорошо, правильно и по-деревенски.
Терновым такое в жизни не понять. Что они бы сделали? Залезли в крупные долги, набрали бы наемников, как хотел Михаил. Назначили тех полицейскими, раскидали бы по деревням, попытались бы трясти местных. Вызвали бы антагонизм. Сразу же. Общий. Император-батюшка тут сочинил им полный провал по всем статьям — отцу семейства стреляться с позора, младшим брать бразды правления и ложиться по монарха полностью. А что насчет княжества? Тут очень интересный ход.
— «Какой?», — Фелиции быстро надоело лицезреть нивы и пажити, поэтому она решила развлечься за счет шагающего по грязевой дороге меня.
— «А простой», — охотно подыграл я ей, — «С самим княжеством всё в порядке. Просто человеку, у которого тут наработан максимальный авторитет, дали намёк, что он может беспредельничать. Хороший такой намек, карт-бланш, можно сказать, хоть и временный».
— «То есть, ты его просто убьешь и всё станет хорошо?»
— «Нет, тут чуть сложнее».
Одетый в дешевую охотничью одежду, купленную в магазине готового платья, я продолжал шагать по направлению к хутору, назначенному мной отправной точкой. На плече болтался дробовик, за плечами рюкзак, под которым неудобно колола спину своими уголками спрятанная мной чернокнига. Меч, конечно, пришлось оставить, но всё остальное оружие, как и запас патронов, я с собой прихватил. Припекало солнышко, вокруг не было ни души, так что оставалось только шагать и болтать с Фелицией.
Одним выстрелом тут проблему не решишь. Здесь нельзя прийти к своему деревенскому «дону Корлеоне», выбить ему мозги от ворот, а затем, поставив ногу на его труп, сказать окружающим «теперь я тут пахан, ибо князь я ваш, а вы мои поданные!». У нас тут правовое государство, товарищ даймон, за такое меня самого посодют. И макаронами кормить будут до конца дней.
— «Я уверена, что ты обязательно кого-нибудь убьешь!»
— «Разумеется, я кого-нибудь убью!»
Но только тех, кого надо. Мне лишний шум ни к чему, и так оказалось, что по краю в Петербурге прошлись. Узнав о побоище между Сильверхеймами, да еще и с жертвами, Петр Третий выдвинул Великому Дому некислую претензию и поднял большой международный шум. Теперь, как мне рассказал по разговорнику Витиеватый, каждый из Сильверхеймов, за исключением пропавшей (и разыскиваемой) Сильвии, ходил по городу с обязательным сопровождением из двух наблюдателей. Довольны они таким исходом не были совершенно.
Деревня Вырвиха, к которой я вскоре подошёл, располагалась чуть выше условного центра моего княжества. Она была первым большим населенным пунктом, где останавливались грузовые поезда. Потому, кстати, и сама станция была заброшена, основная остановка у вырвихцев находилась дальше на десяток километров, и была даже кранами для разгрузки оснащена. Также Вырвиха могла похвастать автопарком, развозящим товары первой и второй необходимости по полусотне близлежащих населенных пунктов.
В общем, идеальное логово для местного паука.
О последнем мне в Синдикате рассказали достаточно. Кровин Илья Герасимович, потомственный скорняк в черт знает каком поколении. Будучи третьим сыном, был отпущен на вольные хлеба в Самару, домой вернулся в возрасте, близком к тридцати. Первый из его старших братьев преуспевал, второй пьяным свернул себе шею, прыгая на сеновале. Илья, вернувшись, взял под крыло семью пьяницы, моментально завоевав себе уважение односельчан.
В семейное дело не вернулся, принялся заниматься перекупкой товаров и варкой самогона, который наловчился куда-то отправлять. Последнее вызвало интерес ну очень многих зажиточных селян, был заключен ряд сделок, после чего Кровин начал процветать еще активнее. Слухи ходили, что он как раз снабжает пойлом самарских, но, во-первых, их давно уже пригасил сам Кровин, а во-вторых, я куда точнее знал, чем он занимается.
«Зелено вино». Низкопробный алкоголь с добавлением психоактивных дурманящих средств. Дешево и сердито, именно то, что надо, чтобы убиться за гроши. Тут, правда, Кровин неслабо подсуетился в своё время, поэтому пойло гнал дешевое и качественное, с однообразным составом. Как говорится — все стали жить-поживать, да добра наживать, пока одним прекрасным днём блудный сын скорняка не заявил окрестным окружающим людям, что на сахаре сидит теперь он. А если кто не согласен, то вот люди, которые с этим разберутся.
Местные проморгали организацию целой банды у этого самого Кровина… и подняли лапки. А почему бы и не поднять, если у самих ничего похожего нет, а сын скорняка грозится иметь совесть и никого не прижимать? И ведь исполняет уговоренное.
Шли годы, Кровин забирал в Лоскутном княжестве все больше и больше власти. Банда его тоже никому ненужному проблем не доставляла, из них бывший скорняк организовал фермеров той самой дурман-травы, да самогон их скупал в первую очередь. А вот нужному эти молодцы, все как один конные, проблемы доставляли в любой точке княжества быстро и решительно, не останавливаясь в последнее время ни перед чем. Вот таким образом и образовалась тут у меня влиятельная бутлегерская мафия, которой с самого верху дали намек, что с князем Дайхардом надо бы побеспредельничать.
— «Но тут есть еще и продолжение», — рассказывал я Фелиции, целенаправленно топая к приземистому гостевому двору на главной улице Вырвихи, — «Не стал бы этот опытный жук так подставляться просто так. Ему дали отмашку, но дали и гарантии, что когда Терновым потребуется „императорская помощь“, самому местному боссу дадут время и возможность свалить. А что это значит?»
— «Что?», — недоуменно и послушно спросила даймон.
— «А значит он, как и любой порядочный и расчетливый ублюдок, именно здесь и именно сейчас выжимает из своих должников всё до последней копейки», — объяснил я девушке, заходя в питейный зал, — «Именно это его и погубит».
Никогда не думал, что пригодятся знания и навыки, приобретенные еще Соларусом за время его деревенской жизни. Заказывая сытный мясной обед и кружку ягодного взвара, я не обращал ни малейшего внимания на рассматривающих меня людей за столами. Юный дворянин-самодур решил поохотиться или заблудился? Проголодался, зашёл, жрёт. Ничего особенного. Так что я самым банальным образом сел есть, отвернувшись от большей части зала.
А народа здесь было очень прилично, что говорит о том, что в Вырвихе немалое количество людей зарабатывает отнюдь не крестьянским трудом. Трудяг кормят жены, в поле или еще куда еду им носят, а вот чтобы так, днём, в таверне, за деньги, да еще есть, а не пить? О, это показатель.
…в первую очередь того, что под мои нужды попадал каждый первый из находящихся в зале жрунов. Однако, кого попало мы брать не будем, мы поищем своего, особого человека. Он должен быть очень несчастен и пьян, может быть, даже избит недавно, может быть, даже пылать горем и возмущением… или сочиться грустью. Кто-то, с кого Кровин уже содрал свои кровные. Такой обязательно будет запивать приключившееся с ним горе, причем даже днем.
С первой поклевкой не оправдалось, пьяных или выпивающих в полдень в таверне не оказалось, а вот выйдя подышать свежим воздухом после сытного деревенского обеда, я внезапно увидел хмурого как грозовая туча мужика лет сорока, остервенело выгребающего вилами грязное сено из гостевой конюшни при постоялом дворе. Сам работающий был поджар и жилист, а вот лицо было набито просто зверски. Плюс еще ему и по ребрам прошлись, что можно было понять по тому, как он бережно и аккуратно зажимает вилы чуть ли не подмышкой. На меня он при этом щелочками глаз на опухшем лице зыркал совсем уж враждебно.
Дождавшись, пока он закончит сгребать сено и, отдуваясь, попробует распрямиться, я неторопливо подошёл к нему, проговорив:
— Мне нужен проводник до пруда или озера, удочки и черви.
— Ну так поймай пацана какого, твоё благород… — не договорив, мужик закашлялся, прижимая руки к груди в спасении от болезненных спазмов.
— Плачу двадцать рублей, — заставил я его закашляться еще сильнее.
— Вы принимаете мои условия? — спросила она в разговорник, прижатый к уху.
— Если сказанное вами, ваше сиятельство, подтвердится, то безусловно примем! — приятный, слегка взволнованный мужской баритон ответил сразу же, как отзвучал вопрос, — Я немедленно направлю к вам людей!
— Они не должны попасться на глаза… — Кристина подпустила в голос льда.
— Разумеется! Разумеется! — тут же заверил её голос, — Один-два проверяющих, а еще шестеро займутся переносом посадок! Их вообще никто не увидит! Даю вам слово!
— Хорошо, я приму ваше слово. Когда убедитесь, что всё будет так, как я предполагаю — свяжитесь со мной. Я сообщу вам счет, куда переводить деньги, а также обсудим еще несколько нюансов…
Не дожидаясь ответа, она сбросила вызов, а затем, убирая магический аппарат, невозмутимо посмотрела на своих родных, которые в данный момент невозмутимостью похвастать не могли никак. Но молчали весь разговор, оставаясь лишь очень тихими свидетелями. Даже после окончания этой беседы семья Терновых сохраняла какое-то время молчание.
— Не знаю, что и сказать, — наконец, вздохнул Игорь Юрьевич, разминая себе пальцами переносицу, — Чему удивляться. Что у нас здесь целая сеть изготовителей и контрабандистов самогона, или тому, что наша дочь, милая, только что успешно её подмяла.
— Родная моя, — тут же проговорила Елена Аркадьевна, прижимая руки к груди, — Но это же временно, да? Временно? Мы же их… уберем отсюда?
— Кейн утверждает, что уберутся сами, как только мы создадим достаточное количество рабочих мест, — решила прикрыться уже заработанным авторитетом мужа Кристина, — Но, хочу заметить, что производство этого… алкоголя — основной источник экспорта в нашем княжестве.
— Да мы просто всю Самару спаиваем! — нахмурился Михаил.
— Не мы, в том и дело, а тот, кому принадлежит реальная власть в княжестве! — лязгнула голосом княгиня, сама не ожидавшая от себя такой реакции, потому тут же смягчившая тон, — Сначала, брат, мы должны забрать эту власть себе, а только потом думать, как ей распорядиться…
— Запретить гнать это пойло! — влез Тимур, тут же съеживаясь от взглядов родственников и бормоча под нос, — Ну что вы…
— Если бы мы стали запрещать или пытаться арестовывать производителей, то настроили бы против себя всё население княжества, — подал голос Аркадий, — Такая проблема не решается с наскока, старший брат.
Это был один из первых уроков, обещанных им Кейнам. Урок на живом примере, демонстрирующий, как важна полноценная оценка ситуации перед тем, как предпринимать какое-либо действие. Пока, даже несмотря на ремонт поместья, финансовые дела Терновых были далеки от краха, но вот попытка силового решения вопроса в княжестве Дайхард стоила бы им порядка двух с половиной миллионов, а также репутации. И ни к чему бы не привела, кроме нищеты и позора.
Выделить центральную фигуру, нанести ей максимальный репутационный урон, подготовить людей, согласных как сотрудничать с князьями, так и перехватить контроль над операцией. Людей, совершенно не заинтересованных в княжестве Дайхард, точнее, в контроле над ним. Затем, имея на руках решение о новых рабочих местах, имея стратегию, плавно вывести ситуацию из кризиса, не потеряв и рубля.
— Так что, как видите, почти всё зависит от вас, мои дорогие братья, — довольная Кристина отпила черного крепкого кофе, — Вы втроем должны создать первый образец брони, а затем, после того как его отвезут к нам в город, заняться созданием мастерской. Кейн говорит, что особо усердствовать не стоит, настоящей мастерской не место возле нашего родового поместья, но как минимум десяток доспехов нужно собрать здесь. Потом уже мы начнем строиться всерьез.
— А пока мы здесь гоняем чаи, твой муж в одиночку решает проблему, — вновь подал голос отец семейства, — Проблему Терновых…
— Думаю, дорогой, этот молодой человек заслужил… — прервавшая мужа женщина бросила быстрый взгляд искоса на дочь, — …именоваться как-нибудь иначе.
— Князем? — в тоне старого больного боярина промелькнула ирония.
— Нет, милый. Кейном, — улыбнулась Елена Аркадьевна, — Я тебе кое-что расскажу, но попозже. Сначала сама хочу посмотреть. Идём, милая, покажешь мне.
— Ну маам! — непроизвольно вырвалось у Кристины, тут же схватившейся за ворот собственного платья. Что именно хочет увидеть мать — не представляло для неё ни малейшего секрета.
Показать всё равно придётся.