Смотрины состоялись через неделю. Все это время он проводил с Наткой. Они гуляли по городу, ели в ресторанах, он ходил с ней по магазинам и бутикам, покупая все, на что та обращала внимание и не мог успокоиться, чувствуя себя подлецом. Ночью любил ее исступленно и отчаянно, будто прощался. Натка даже сказала, что устала от его такого «пристального внимания».
— Я замучил тебя? — спрашивал он, присаживая девушку к себе на колени, утыкаясь ей в шею.
— Ну, есть немного, — чуть отстранялась она, заглядывая в его синие виноватые глаза.
— Что случилось, любимый? — спрашивала она, целуя каждый его глаз, нос, губы, — Ты какой-то не такой?
— Я прежний, — шептал он ей в волосы, прижимая голову к груди, — И по- прежнему люблю тебя и хочу.
Они принимались целоваться и вскоре переходили к более смелым ласкам.
Юрий лежал иногда без сна и смотрел на спящую девушку. Он ломал себе голову, как объясниться, как сказать ей правду о своем решении. Но слова вылетали, как только она открывала свои серые глаза и смотрела на него с улыбкой и любовью. Так на него не смотрели никогда, да и вряд ли когда еще посмотрят. Он был для многих женщин добычей. При том добычей очень высокого ранга. А для Натки, и он знал об этом, он был просто Юра, любимый мужчина и все. Там, когда их жизни ничего не стоили, он познал эту девушку и оценил ее душу по-настоящему. Он узнал ее силу, способность встать рядом и идти до конца. И не блага или деньги привлекли ее в нем, а настоящие чувства чистой души и благородного сердца. А сейчас он должен сообщить ей о том, что женится, но она останется его любовницей, если захочет. Этим он разрушит все, чем гордился в себе самом. И что же делать? Хоть плач!
И он решился. Как раз перед днем смотрин, которые состоятся в загородном доме его родителей. Утром, после сладких соитий, он за завтраком сообщил ей о своем решении. Она сначала не поняла.
— Ты шутишь? — вскинула она на него глаза.
— Нет, — он осторожно вздохнул, — Я обязан тебе сказать об этом сам. Будет хуже, если смолчу, и ты узнаешь от своих коллег по конторе. Я честен перед тобой. И могу сказать только одно — этот брак просто деловой договор и, если хочешь, работа. Никаких чувств. Только тебя люблю, и буду любить всегда. Захочешь — уйдешь, захочешь — останешься, и будет как прежде.
Натка смотрела на него, и до нее не доходило, что он говорит. Она, конечно, готовила себя к такому повороту, но где-то в глубине души, все же надеялась на другие слова от любимого мужчины. Он смотрел на нее виновато и с надеждой, будто ждал, что она все поймет и его даже пожалеет. Но глаза Натки становились все темнее и брови сдвигались все суровее. Она отшатнулась, когда он протянул к ней руку. Руки его бессильно опустились, и он весь поник.
— Прости, — прошептал он, — но подумай еще раз. Я не хочу тебя терять. Ты мне очень нужна.
Она мотала головой и отступала, когда он произносил эти слова и приближался к ней.
— Нет, не надо, — шептала она, — не подходи.
— Наташа, любимая, — шагал вновь Юрий, — прости меня. Прошу тебя, не отталкивай.
— Уходи, — она опять отстранялась от его протянутых рук, — Уходи.
Юрий остановился и замолчал. Они смотрели друг на друга: он с отчаянием, она с осуждением.
— Натка… — начал он.
— Нет, — качала та головой, — Нет. Уходи.
Юрий постоял еще немного и взял со стола вдруг зазвонивший телефон.
— Я скоро буду, — бросил он в трубку.
Натка все поняла, и ее лицо стало белым.
— Никогда я тебе этого не прощу, — проговорила она четко, — А теперь уходи.
И отвернулась.
Юрий еще раз вздохнул, и через некоторое время хлопнула входная дверь. Она прозвучала, как выстрел.
— Выстрел в спину или в сердце? — вздрогнула она и закрыла ладонями лицо.
Постояла и прошла в спальню. Там еще все напоминало об их ночи любви: смятые простыни, разбросанные подушки, стянутое на одну сторону одеяло. Она посмотрела на все это, а потом решительно сдернула все на пол, оставив голыми матрас и все остальное. Скрутив белье, вынесла в туалетную комнату и бросила в угол. Прошла в кухню и налила себе полный стакан бренди. Она не пила его, но держала для Юрия. Сейчас выпила залпом и вновь налила и выпила. Потом прошла в гостиную и упала на диван лицом в угол, накрывшись подушкой. Она никого не хотела видеть, слышать. Никого. Потом плакала, плакала, жалея себя. Встала, прошла в душ и долго стояла под холодными струями. Вышла и вновь пила бренди. Остановилась, задумалась.
— Сегодня суббота. Могу позволить, — и решительно набрала номер.
— Да, слушаю, — отозвался на том конце мужской голос.
— Это я, Наташа, — проговорила она хрипло, — где мы встретимся?
Была пауза.
— Где хочешь, — сказал удивленный голос.
— Жди у Пушкинского моста через час.
— Буду, — и телефон замолчал.
Через полчаса из подземного гаража выехал синий «пежо» и взял курс на мост в центре столицы.
А на зеленой лужайке загородного особняка главы газовой частной компании разворачивалось действо, сродни шоу: ведущий, музыканты, столичные певцы и знаменитости, журналисты, разодетые гости, сверканье драгоценностей. Официанты в бело-черном, с подносами, шарики цветные и стайки молоденьких девушек, разнообразных расцветок лиц, волос, кожи. Возраст — начиная с восемнадцати и до тридцати. Все они смеялись, пили шампанское и заглядывали с надеждой на высокого синеглазого молодого мужчину в белом пиджаке, белой рубашке без галстука. Его шея и руки были открыты и притягивали своим совершенством. Это был сын одного из самых богатых людей страны, и сегодня здесь он присматривал кандидаток себе в жены. Сюда хотели многие попасть, но попали только дочери «нужных» людей. И именно из них, Юрий должен выбрать себе невесту. Он знакомился, целовал, если надо, руки, раскланивался, отвечал на вопросы журналистов, допущенных в святая святых — высшее общество, фоткался с некоторыми и даже давал автографы, расписываясь на собственных цветных фотографиях в журналах и с экрана инета. С ним чокались, и он пил, пил в компании и самостоятельно и, в конце концов, зашатался, и чуть было не свалился прямо перед камерой одного столичного канала, опершись о плечо одной из кандидаток. Его подхватил телохранитель Михаил и повел в дом. Проводил к его спальне и втащил в комнату. Посадил в кресло.
— Что ты так напился, жених? — хохотнул капитан, помогая тому снять пиджак, уже весь заляпанный дамской помадой и вином.
— Понимаешь, Миша, — лепетал тот заплетающимся языком, — я не могу смотреть на этих ухоженных куриц, которых подсовывают мне родители в качестве невесты или жены. У меня ни на одну не стоит.
— Побольше пей и тогда ни на какую не встанет, — проворчал охранник, наливая в стакан виски.
— Дай мне, — протянул руку Юрий и привстал, но тут же рухнул назад.
— Тебе хватит, — Михаил плеснул себе в рот, — А вот мне как раз. Тебе хоть кто-то приглянулся?
— Не-а, — мотнул пьяно головой Юрий, — Как можно мне понравиться после Натки! Ты соображаешь, что говоришь!
— Это ты не соображаешь, что говоришь, — Михаил с досадой поставил стакан на поднос, — Давай-ка проспись. Завтра поговорим.
— Я хочу к Натке, — замямлил плачущим голосом парень, — Дай мне телефон. Буду ей звонить и поеду сейчас же.
Он попытался подняться, но не смог и вновь упал в кресло.
— Так она тебя и ждет, — вздохнул Михаил, — ложись. А то тебя потащат отбирать невест в пьяном виде.
— Вот зачем мне они? А, Миш? Да разве могут сравниться с моей Наткой? Разве хоть одна из них сможет разжечь огонь, не заплутать в тайге, держать карабин и стрелять из него. А, Миш? Скажи? Хоть одна из этих бабочек смогла бы тащить меня на плече через бурелом и встать грудью под пулю?
Михаил сидел на полу, и смотрел перед собой, сцепив руки за колени.
— А-а! Молчишь! Значит согласен. А мне суют этих, — он сморщился и повертел кистями рук, — бестолковых безмозглых куриц. Зачем?
— Надо было жениться на Натке, — четко сказал Михаил.
— Надо было. А родители встали в кошки-дыбошки: простолюдинка, бывшая зэчка! Позор семейству! А если сами ходят на сторону и только держат лицо и всем врут, то это выходит не позор? А, Миш? Скажи.
Михаил молчал, опустив голову и сжимая пальцы в кулаки. Они посидели еще, и тут охранник услышал храп. Повернулся и увидел откинувшую голову Юрия на спинку кресла и закрытые глаза. Он спал. Подхватив того за талию, приподнял и перетащил на кровать. Снял с ног туфли и накрыл покрывалом. Тот так и не проснулся.
Потушив свет, Михаил покинул помещение и спустился вниз. Небо было темным, но веселье продолжалось. Даже танцевали некоторые пары под живую музыку.
— Михаил, — услышал он голос хозяина, — где мой сын?
— Он спит в своей спальне, Владимир Иваныч, — вытянулся перед ним телохранитель.
— Что, очень пьян? — тихо спросил тот.
— Так себе, немного больше обычного, — смягчил ответ Михаил.
— Ладно, — сказал, помолчав, хозяин, — Свободен.
Михаил склонил голову и проводил полноватую фигуру мужчины хмурым взглядом. Потом отошел в сторону и набрал номер телефона.
— Да, — ответила девушка, — слушаю.
— Это Михаил, — назвался он и прислушался, — Надо поговорить.
— Я у Пушкинского моста буду через полчаса. Приходи.
— Не смогу так быстро. За городом. Давай через два часа.
Девушка молчала.
— Очень нужно? — спросила она в телефон.
— Очень, — ответил твердо Михаил.
— Тогда жду тебя у моего дома.
— Лады, — и мужчина отключил светящуюся панель с портретом сероглазой девушки с упрямым подбородком.