На Казанском вокзале было многолюдно и шумно. Натка вышла из вагона и, закинув рюкзак за спину и прихватив сумку с немногочисленными вещами, двинулась в сторону метро. Она должна была доехать до остановки Химки и там уже искать улицу и дом, где находилась Зинкина квартира и комната в ней. Ключ лежал в кармане, и она крепко сжимала его рукой, будто он был отмычкой дверей в ее новую жизнь, и она боялась его потерять.
Москва поразила ее суматохой, толчеей и холодностью. Это ощущалось не только в апрельской прохладной погоде, но и в равнодушных лицах вокруг. Некоторые были даже сердиты, как будто ты мешал им двигаться и жить. С большими трудами и расспросами, она добралась-таки до места и позвонила в обшарпанные двери второго этажа. Только после третьего звонка, она услышала хриплый женский голос.
— Кто там еще?
Послышались щелчки открывающихся замков, и в проеме двери Натка увидела неряшливую всклокоченную фигуру.
— Что надо? — женщина внимательно смотрела на девушку.
— Я от Зины. Можно? — спокойно проговорила Ната.
Та помолчала, оглядывая ее сверху вниз и обратно, и потом, качнув головой, открыла дверь.
— Заходи.
Натка прошла вперед, и женщина закрылась на замки, ворча под нос.
— Проходи. Что встала-то? — заскрипел голос сзади.
— Куда? — оглянулась Натка.
— Туда, — махнула рукой, — Дальше, в кухню.
Натка кивнула и пошла по узкому коридору. Справа были две двери, слева одна, перед ней две двери рядом.
— Ванна и уборная, — поняла она.
Поворот и вот уже кухня. Девушка остановилась и огляделась. Здесь явно давно не было ремонта. Стены и потолок не белены, с облупившейся краской, раковина убогая еще с советских времен с двумя кранами и соединенные потрескавшимся резиновым тройником, рядом две газовые плиты, на вид которым лет под пятьдесят. Поодаль у стен три кухонных стола заваленных грязной посудой, крошками, остатками продуктов. Рядом и в углу пустые разнокалиберные бутылки, горшки и кастрюли с крышками и без. Пол давно не мыт, запах соответствующий, окно запыленное с грязным подоконником.
— Садись, — ткнула женщина пальцем на один из замусоленных табуретов, — Рассказывай, кто ты и почем знаешь нашу Зинку. Ты тоже с зоны, где она чалится?
— Да, — ответила девушка, рассматривая сидящую напротив женщину.
Было ей около сорока, на первый взгляд. Опухшее и отекшее лицо говорило о недавней выпивке и о давнишнем подпитии, засаленный халат и встрепанные волосы о неряшливости хозяйки. И все вокруг указывало на то, что здесь живут люди опустившиеся и, возможно, уголовного толка. И хотя Зинка рассказывала, что ее квартира не была хазой, как говорят в том мире, все Наткой осмотренное вызывало в ней омерзение. Вздохнув, она рассказала о том, как они познакомились с хозяйкой той комнаты, где она теперь будет жить, и показала Зинкину расписку с разрешением временной регистрации, заверенной начальником тюрьмы и ключ от ее комнаты. Женщина выслушала ее, закурив кисло пахнувшую сигаретку, и помолчав, кивнула.
— Меня зовут Тома, Тамара, если хочешь, — протянула она Нате руку, — Все понятно. Занимай ее жилье, раз уж подруга. Здесь есть еще один сосед. Сегодня не придет, дежурит. Завтра с утра и познакомишься. Зовут дядька Митрий. Неплохой мужик, малопьющий. Я тоже, — она хмыкнула и затушила сигарету, — Не смотри сейчас так на меня. Вчера отмечали у соседки день варенья, — хохотнула она, — Ладно, иди и можешь осваиваться в комнате. Вот это, — она показала на один из захламленных столов, — Будет твой, полка тоже. Если что надо спрашивай. Моя комната напротив, поняла?
Натка кивнула. Томка дернула плечом, хмыкнула, еще раз окатив ее холодным взглядом, и ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Девушка еще раз огляделась и, прихватив сумку и рюкзак, вышла в коридор. Эту дверь она сразу узнала, так как Зинка ее красочно описала. Выкрашенная в голубой цвет с синими разводами, она бросалась в глаза своей необычностью и вселяла уверенность в правдивости ее слов. Открыв, зашла и убедилась, что все так и есть. Небольшая комната, метров в шестнадцать, с одним окном. Чистенькая и светлая. Диван, круглый стол с четырьмя стульями вокруг и с темно красным старинным абажуром над ним, создавали какой-то своеобразный ретро уют, и если бы не шкаф-купе и современный холодильник, подумала бы, что попала в прошлые годы. На полу, возле дивана небольшой столик и старомодный торшер с большим светлым абажуром. Натка поставила сумки и открыла холодильник. Он был пуст.
— Ну, что, друг мой белый? Молчишь? — улыбнулась она, — Скоро будешь веселым и задорным, как затарю тебя.
Прикинув, что надо купить, она стукнула в дверь соседки.
— Тома! Не подскажешь, где здесь поблизости продуктовый?
— Зайдешь за угол дома и в следующем. Найдешь, — прохрипела та из-за двери, не открывая.
Натка пожала плечами и вышла. Магазин «Пятерочка» находился в следующем от нее доме на первом этаже в подвальном помещении. Близко, в двух шагах. Закупила на два дня полуфабрикатов. Придя, переоделась и, засучив рукава, принялась за уборку. Сначала в своей комнате, а затем и на своем столе в кухне, заодно убрав и почистив раковину. Собрала бутылки в пакеты и вымыла пол. Нашла в шкафчике неказистый чайник и посуду, вскипятила воду и вернулась в комнату. Приготовив немудрящий обед, постучала в комнату Тамары. За все это время, та ни разу не вышла.
— Да, — послышался хриплый голос.
— Тома, — крикнула Натка, — Пошли пить чай. Заодно и поедим. Я приготовила и приглашаю тебя. Отметим знакомство.
Тут же распахнулась дверь, и та радостно выдохнула.
— Че? Есть выпить?
Ната отшатнулась от неожиданности.
— Да. Купила бутылку вина. Давай, проходи.
Открыла свою дверь и махнула рукой, приглашая. Томка зашла и огляделась, будто видела все впервые.
— Хорошо здесь, — завистливо протянула она, — Богато Зинка жила. А все потому, что любовник был не жадный. Жаль убили его. Она и убила, — припечатала словом, будто доказывая факт.
Натке уже давно была известна вся короткая жизнь ее сокамерницы. И как все случилось тоже. За эти годы она выучила наизусть всех, кто окружал Зину все ее тридцать два года. И даже тех, кто с ней работал. А трудилась она учетчицей в типографии, где печатали учебники, методички, и всякую другую мутатУ, по ее словам, типа буклетов, визиток, реклам. Туда-то она советовала обратиться и Натке, хотя бы на первое время.
— Работу в столице найти можно, если только для жизни, то есть проживания. А дальше, как Бог пошлет, — приговаривала она, заглядывая Натке в лицо.
Сейчас, сидя за столом, уже подвыпившая, Томка рассказывала ей о своем житье и жаловалась на всех подряд, на Зинку и соседа, на цены спиртного и хозяина того магазина, где она работала уборщицей. Ната налила себе чай и в пол уха слушала словоохотливую соседку. Близился вечер. Она устала, и еще надо было кое-что сделать перед сном. Зевнув, проводила Томку на кухню курить, а сама вымыла посуду и, раздвинув диван, постелила. После водных процедур, рухнула на чуть пахнувшее плесенью залежалое постельное белье.
— Надо перестирать, — мелькнула мысль, — И все это завтра…завтра…
Это было последнее. Она спала.