Натка свернувшись в клубок, лежала в кровати и рыдала. Ей было очень плохо, так плохо, как никогда ранее, даже, когда слушала приговор, когда была впервые бита сокамерницами и даже тогда, когда узнала о смерти своих родных. На душе толстым слоем лежала черная липкая грязь.
И все это звалось одним именем — Игорь.
А так складно начиналось! Их поездка в аквапарк, самый лучший в столице, развлечения на горках, в термах, на разновеликих мокрых стенках, догонялки и купания в огромных джакузи. А потом они ели в местных кафешках, играли в боулинг и даже делали заплыв по быстрому и стремительному течению таинственными арками с едва видимым освещением. Там и прижал ее к стенке Игорь, припал с поцелуями и потом залез в плавки, прикасаясь к интимному месту. Его палец скользнул в Наткино лоно, и она позволила, притихла и кончила ему в руку. Потом вдруг опомнилась, оттолкнула и уплыла, смущаясь и злясь на себя, на него, на Юрия, с которым она должна была быть здесь и сейчас. Игорь, поняв ее состояние, просил прощения, признавался в симпатии и желании таких отношений с ней уже давно, едва ли не с первых минут их знакомства. Натка решила не усугублять и простила его.
Потом они забрели в ночной клуб и там пили, танцевали, бесились от души. И вот в одном из уголков темного коридора, куда она вышла, поискать женский туалет, ее догнал Игорь, и они вместе закрылись в кабинке. Тут уж он был настойчив: то ли от неудовлетворенности днем, то ли от выпитого. Они целовались, когда он вдруг повернул ее к окну и разом поднял юбку, прижав ее голову к подоконнику. Натка растерялась и не смогла оказать сопротивления, так как не ожидала такого от парня. Она попыталась вывернуться, но была просто пригвождена сильной рукой у основании шеи. Раздвинув ее колени ногой, Игорь резко вошел в нее и, придерживая другой за бедро, начал качаться, с силой входя и выходя. Было больно, неудобно и стыдно. Натка дергалась и пыталась освободиться, но тот все сильнее и сильнее толкал ее. Вскоре она почувствовала, как он задергался в экстазе и захрипел. Потом припал на ее спину и затих. Натке было тяжело и больно. Только сейчас она поняла, что он только что ее изнасиловал. Она постояла немного молча, потом начала извиваться, показывая, что хочет освободиться от него. Парень дунул ей в ухо и хрипло спросил.
— Почему не кончила? Хочешь еще? Тогда отсоси.
Она собрала все силы и оттолкнула того всем своим телом. Он попятился и с хохотом подтянул штаны.
— А в руку кончила. Помнишь мои пальцы? Может еще также?
Натка ничего не ответила, молча опустила юбку.
— Все получил, чего желал?
— Нет, — усмехнулся он, оглядывая Натку насмешливым взглядом, — Хочу еще минета. Уж своего-то начальничка ублажаешь, поди?
Он вдруг рванул к ней и схватил за плечи. Она попыталась вырваться и начала бить его в грудь кулаками. То отклонялся, но она все же смогла с силой ударить его в нос. Парень согнулся со стоном, присел на корточки, схватившись за лицо.
— Дура, — выкрикнул он и посмотрел на окровавленную ладонь, — Сама хотела жесткого секса, а теперь строишь из себя девочку. Нечего было тереться о мой член, там в термах. И здесь в танцах. Я не каменный.
— Ты — гадина и сволочь, — прошипела Натка, наклоняясь к нему, — И никогда, ты слышишь, никогда я не хочу тебя видеть.
Она резко толкнула его бедром и вышла не оглядываясь. Прошла к их столику и простилась с удивленными Надей и Ильей. На вопрос, где Игорь, она внимательно посмотрела в глаза Илье и пожала плечами.
— Думаю, что замывает кровь на лице.
— Как кровь? — ахнула Надя.
— Очень просто, — усмехнулась Натка зло, — Раз — и юшка потекла.
Они смотрели на девушку и не понимали, что она сейчас сказала.
— Меня не ищите, я домой.
Она помахала им рукой и быстро побежала к выходу. Там остановила первую встречную машину и сказала адрес. Свой транспорт, она еще ранее поставила в гараж, так как предполагалось выпивать.
Придя домой, она сбросила все в стиральную машину, а сама встала под душ и долго мылась, с отвращением вспоминая прикосновения чужого мужчины, его член и сперму на своих бедрах. Терла там до покраснения, пока не почувствовала боль на коже. Вытеревшись, накинула теплый халат и вышла на кухню. Достала из бара виски и плеснула в стакан. Залпом выпила, даже не кривясь. Выключила везде свет и легла в постель.
И тут ее как прорвало. Она заплакала от стыда, от унижения, от жалости к себе. В эти минуты она испытывала отвращение ко всем: Надежде и Илье, Игорю и Михаилу, даже к Юрию. Ей хотелось сжаться в комок и никого больше не видеть и не слышать. Эти мысли одолевали ее и ввергали в болезненное состояние никчемности и ненужности.
— Одна, — с горечью думала она, — совсем одна. Никого рядом. Как теперь жить и что делать после всего случившегося? Кому можно доверять?
Она вспоминала всех, кого знала, кто был рядом и кто так или иначе касался ее жизни, и теперь смотрела на них другими глазами.
— А все ли такие, какими казались или хотели казаться? Что собой представляли на самом деле? Смогла бы она взять их с собой в тайгу, в дальний и трудный путь? Могла ли им доверять, надеяться на них?
И отвечала себе:
— Нет, теперь — НЕТ! Они могут предать! Могут оставить без помощи! Как делали и сейчас. Даже Надежда и та не понимает ее. Когда она рассказала по телефону о случившемся, та возразила и сказала, что в таких ситуациях всегда виновата женщина, мол, не надо было давать ему надежду, а иначе — повод.
— «Сука не захочет, то кобель не вскочит», — подытожила она, после чего Натка хмыкнула и отжала звонок.
Вот и нет теперь подруги, а есть только коллега по работе. Пока. Пока она не решит, как жить дальше.
Натка лежала, закутавшись в одеяло, и чувствовала полное моральное истощение. Она смотрела на желтый кружок прикроватной лампы и представляла светлый лик полной луны. Там на Бали она была огромной, или так казалась. И при ее свете Натка и Юрий обнаженными плавали в теплой морской воде. Там они занимались любовью, и все было прекрасно — тело трепетало от страсти, душа пела от счастья. Но это уже ушло, как и все в этом мире. И теперь осталась только горечь и слезы.
— Но и они пройдут, — вздохнула девушка и выключила свет.
Темнота опрокинулась мгновенно и Натка закрыла глаза. Теперь она все решила, теперь надо только пережить эту ночь.
Утром она получила смс от соседки Терентьича с его телефона.
— Выезжай. Умер наш Терентьич. Похороны завтра.
Натка растерялась. Она не поняла и тут же перезвонила. Плачущая соседка рассказала, что старик был совсем плох, но отказывался лечь в больницу. А вчера его нашла на полу в спальне социальный работник, когда принесла продукты. Вызвала скорую, и определили инфаркт. Сказали, что если бы смогли вызвать раньше, то могли бы спасти. Но он жил один, хотя жаловался на нездоровье. И тут Натка вспомнила его письмо. Там он говорил о своем состоянии, но Натке было некогда, да и разве обращает внимание молодой человек с его интенсивной жизнью на слова старого человека о собственной немощи. А теперь Натка корила себя за такое отношение к человеку, который был тем единственным, кто верил ей и в нее, кто не бросил тогда и встретил потом и помогал, чем мог. А она не успела. И вот его не стало. Порвалась последняя ниточка, связывающая ее с прошлым.
Этим же вечером она уехала в свой город.
На следующий день, после приезда, состоялись похороны. Было много народу — явились все его ученики и даже были представителя местного спорткомитета. Потом организованы поминки, на которых говорили о большом его вкладе в спортивные достижения области и города.
Натка сидела за траурным столом и разглядывала своих бывших знакомых по учебе и спорту. Здесь был даже Вадим, ее бывший парень. Он несколько пополнел, но остался таким же уверенным в себе красивым мужчиной. Рядом с ним сидела молодая женщина, вероятно его жена, и иногда бросала злые взгляды на Натку. Видимо помнила об их тогдашней связи.
Теперь, когда уже многие знали ее теперешнее положение, и личное и материальное, уже не отворачивались, как раньше, после тюрьмы, а даже подходили с сочувствием, зная, как она была близка Терентьечу, и то, что он принимал ее за родную дочь. Даже оставил ей свою двушку в старом пятиэтажном доме. Натка понимала, что они кланялись и улыбались не ей, а ее положению и рабочему креслу в известной московской компании.
Натка поручила знакомому риелтору, одному из одноклассников, продать квартиру и поставить хороший памятник на могилы Терентьича, матери и бабушки и платить за порядком на них.
Она уехала сразу же, по завершении всех дел, связанных с оформлением бумаг и уже навсегда оставила за спиной город детства и юности. Смерть тренера будто была той последней каплей, переполнившей ее привязанность к этому городу.
Теперь она была свободна.
Через неделю, после ее возвращения, узнала последние новости — Юрий Григорьев, наследник и руководитель компании обручился с дочерью владельца известного столичного банка Лионелой Быстровой. Свадьба состоится через три месяца, как раз под Новый год и молодые наметили отпраздновать свой медовый месяц … на Бали.
Это было уже через чур и Натка приняла решение — продать квартиру и машину, уволиться с работы и уехать из столицы. Куда? Об этом не знал никто, даже Надежда.
Когда та узнала что собирается делать подруга, то была поражена и не одобряла ее поступок. Уговаривала не спешить, одуматься, ведь Москва есть Москва и найти такую работу она нигде не сможет. Натка улыбалась и не переубеждала Надежду.
Михаил был у нее дважды и тоже пытался поговорить и просил ответить на многочисленные звонки Юрия, но она была непреклонна в своем решении и внесла их телефоны в черный список.
Завершив все дела, Натка собралась быстро.
Ранним утром, вскинув на спину рюкзак, в теплой куртке и в сапогах на меху, в вязанной шапке и длинным шарфе, обмотанным на шее, она стояла на перроне Казанского вокзала и смотрела последний раз на мигающий беззвучно телефон, на панели которого высветился портрет мужчины с синими глазами. Всхлипнув, она поцеловала его, выключила и, перевернув, вытащила все внутренности. Симкарту сломала, а остальное разбросала по трем урнам железнодорожной платформы.
Через час она сидела в купейном вагоне поезда идущего на Восток.