Воскресенье, 14 января, 14 часов.
Он уселся поудобнее, посмотрел на экран и удовлетворенно кивнул. Хорошо. Очень, очень хорошо. Здесь нечего скромничать. Заинтригованный, он рассматривал фотографии, воспроизводившие отдельные кадры из видео с Уорреном Кизом. Жертва выбрана правильно — рост, вес, мускулатура. На татуировке парня отпечатана его судьба. Уоррен родился жертвой. И он великолепно страдал. Камера отменно запечатлела его мучения. Но его крики… Он щелкнул аудиофайл, и из динамиков раздался, кристально четкий, пронзительный крик, заставивший его содрогнуться. Идеальная высота звука, идеальная сила. Идеальное внушение.
Его взгляд блуждал по картинам, которые он развесил рядом с фотографиями. Эта серия картин, вероятно, являлась лучшей на сегодняшний день. Он назвал ее «Уоррен умирающий». Разумеется, она написана маслом. Он обнаружил, что масло — это лучшее средство удержать напряженное выражения лица и разинутый в невыносимой боли рот.
И глаза. Между тем, он знал, что существуют разные стадии наступления смерти от пыток. Первая стадия называлась страхом, после чего наступало упрямство, затем отчаяние, когда жертва понимала, что действительно не сможет убежать. Четвертая стадия, надежда, целиком и полностью зависела от того, как жертва справляется с болью.
Когда Киз преодолел первую стадию, он дал ему отдохнуть. Эта пауза длилась так долго, что появилась надежда. Уоррен Киз очень хорошо переносил боль.
А потом, когда надежда пропала, наступила пятая стадия — мольба, жалкая мольба о смерти, об избавлении. Ближе к концу шестая стадия, последний взлет противодействия, первобытная потребность выжить, этот чисто животный инстинкт. Самая лучшая седьмая стадия, но и самая короткая — это момент смерти. Один короткий миг, который даже камера не могла запечатлеть полностью. Один лишь миг, ускользавший от человеческого глаза, если внимательно не присматриваться. Но он смотрел сосредоточенно.
И был вознагражден. Его взгляд остановился на седьмой картине. Последняя в серии, но нарисована первой. Когда от вырвавшейся энергии Уоррена завибрировал каждый его нерв, и последний, совершенный крик эхом отдавался у него в ушах, он бросился к мольберту.
И увидел это в глазах Уоррена. Что-то неопределенное, что до сих пор он обнаруживал лишь в момент смерти.
Впервые ему удалось запечатлеть это больше года назад в сцене смерти Клэр. Неужели это было так давно? Да, когда развлекаешься, время летит быстро. А сейчас он, наконец-то, это сделал. Всю свою жизнь он охотился за неподдающимся определению чем-то. Теперь же он нашел его. Гений.
Так его назвал Джагер Ван Зандт. С Клэр он привлек внимание магната индустрии развлечений, и хотя имел собственное мнение о главных героях Закари и Джареде, Клэр оставалась фавориткой Ван Зандта. Конечно, Ван Зандт никогда не видел его картин, лишь компьютерную анимацию, в которой Клэр превратилась в Клотильду, французскую шлюху времен Второй мировой войны, задушенную солдатом. Клотильда стала звездой стратегии Behind Enemy Lines, последнего "развлекательного представления" Ван Зандта.
Большинство людей называли такие представления видеоиграми. Ван Зандт считал, что «развлекательная империя» звучит более шикарно, о чем не преминул рассказать всем и вся. До стратегии Behind Enemy Lines эта империя существовала лишь в мечтах Ван Зандта. Но эти мечты сбылись, Behind Enemy Lines являлась абсолютным хитом продаж, и все благодаря Клотильде и его невероятно реалистичной анимации. Благодаря моему искусству. И Ван Зандт это понял, выбрав образ Клотильды в момент смерти для обложки, вид которой предавал ему острых ощущений. Он знал, чьи руки лежали на шее женщины. Его руки. Игра подтвердила его гениальность, но он сомневался, сможет ли Ван Зандт правильно отнестись к реалиям его искусства. Поэтому он заставил его поверить в то, во что тот предпочитал верить, представив Клотильду вымышленной фигурой, а себя самого назвав Фрейзером Льюисом.
В конце концов, все сводилось к тому, что и Ван Зандт, и он получили то, что хотели. Ван Зандт получил «развлекательную империю», с помощью которой реализовал миллионы долларов. И миллионы видят мое искусство. То, что являлось его конечной целью. Он обладал даром. Развлекательные проекты — это самый эффективный способ в кратчайшие сроки продемонстрировать свой дар как можно большему количеству зрителей.
Когда он сделает себе имя, ему уже не понадобятся никакие анимации. Картины будут продаваться сами по себе. Но сейчас он нуждался в Ван Зандте, а Ван Зандт нуждался в нем.
Ван Зандту придется по душе его последняя работа. Он нажал мышку и еще раз просмотрел анимацию Уоррена Киза. Это просто само совершенство. Видна каждая мышца, каждое сухожилие, человек борется со своими оковами, корчась от боли, а кости медленно выдергиваются из суставов. Кровь тоже выглядела очень красивой. Не слишком красной. Очень реалистичной. Внимательный просмотр видео позволил ему скопировать каждую частичку тела Уоррена, вплоть до мельчайших подергиваний. С лицом Уоррена он, в известной степени, превзошел самого себя. Отлично изображен страх, а также неповиновение и сопротивление, которое человек оказывал своему похитителю. И это я. Инквизитор. Он представлялся стариком, который заманивал других в свой подвал для пыток.
Это навело его на одну мысль. Пора бы заняться поисками очередной жертвы. Он вошел в интернет. На этом маленьком веб-сайте он легко находил подходящие лица для своей работы. На этом сайте за скромную плату актеры и модели могли создать свои портфолио, и каждому голливудскому режиссеру оставалось лишь нажать на изображение, чтобы привести соответствующего человека к славе и почету.
Актеры и модели всегда лучшие жертвы. Они красивы, умеют драматизировать чувства, на их лицах можно нарисовать что угодно. Кроме того, они жаждали славы и, как правило, были ограничены в финансах, поэтому и брались за любую работу. До сих пор он заманивал жертвы ролью в документальном фильме, выступая в качестве безобидного, стареющего профессора истории по имени Эд Мунк. Но он вынужден был себе признаться, что постепенно ему стало жаль Мунка. Возможно, в следующий раз ему придется перевоплотиться в Иеронима Босха. Хотя тот и не являлся гением изобразительного искусства.
Он перелистал снимки из последнего поисковика. Сначала отобрал пятнадцать возможных кандидатов, но десять из них быстро признал неподходящими. Эти актеры не достаточно бедны, чтобы соблазниться его предложением. Из оставшихся пяти трое сидели на мели. Финансовая проверка показала, что они находятся на грани полного банкротства.
Он целую неделю вел слежку за этими тремя претендентами и выяснил, что лишь один из них одинокий, и никто не будет его разыскивать. Это важно. Жертве не полагалось иметь родственников. Лучше всего работать с такими оторвами, как маленькая криворучка Бриттани. Или Уоррен и Билли, которые связь с ним держали в тайне.
Из всех оставшихся кандидатов лучшим оказался Грегори Сандерс. Его изгнали из семьи, и он одинок. Об этом он узнал накануне вечером, когда последовал за Сандерсом в бар. Переодетый под бизнесмена, он угостил Сандерса выпивкой и заставил этого бедолагу рассказать свою грустную историю. У Сандерса не было никого, поэтому он — идеальный выбор.
Легкий клик по иконке Грегори, и стандартное электронное сообщение ушло. Он принял все меры по сокрытию своей личности. Никто не знает его в лицо, никто не сможет отследить его электронный адрес. Не позднее завтрашнего дня Грег примет его предложение, и не позднее вторника у него появится новая жертва. И новый крик.
Он оттолкнулся от стола и резко встал. Эти проклятые зимы в Филадельфии. Сегодня боль казалась очень сильной. Кроме упоения, которое доставляло ему его искусство, от него имелась еще одна польза — когда он рисовал, то забывал о фантомной боли, для которой не существовало ни лечения, ни проклятого облегчения.
Когда он добрался до дверей своей студии, ему кое-что пришло в голову. Вторник. Счета старика подлежали оплате во вторник. По ним необходимо платить. Пока закладная и коммунальные услуги оплачиваются вовремя, никто не удивится, куда исчезли старый Арти и его жена. Никто не должен их разыскивать. Именно этого он и добивался. Он снова вернулся к компьютеру. Завтра ему придется иметь дело с новой жертвой, поэтому лучше заплатить сейчас.
Даттон, Джорджия, воскресенье, 14 января, 14часов 15 минут.
— Хорошо, что ты смог так быстро приехать, Дэниел, — шериф Фрэнк Лумис бросил взгляд через плечо, потом отвернулся, чтобы отпереть входную дверь. — Я вообще-то не был уверен, что ты придешь.
Дэниел Вартанян знал, что замечание это обоснованное.
— Он ведь мой отец, Фрэнк.
— Угу, — замок не поддавался, и Фрэнк нахмурился. — Я был уверен, что это тот ключ. Я его получил, когда твои родители в прошлый раз были в отпуске дольше обычного.
Дэниел смотрел, как Фрэнк пробовал разные ключи, и чувствовал, как смутное предчувствие превращалось в животный ужас.
— У меня есть ключ.
Фрэнк отступил с недовольным видом.
— Почему ты, парень, об этом сразу не сказал?
Дэниел приподнял бровь.
— Я просто не хотел сюда вламываться, — саркастически заметил он.
Из-за закона и нарушения неприкосновенности жилища и так далее. Именно так он и сказал Фрэнку по телефону вчера вечером. Фрэнк позвонил с известием, что его родители не найдены, и что он постепенно начинает волноваться.
— Тебе будто кол в задницу воткнули, специальный агент Вартанян. Вытащи его, и я тебя им отлуплю.
Это не пустая угроза. В прежние времена Фрэнк неоднократно распекал Дэниела за какую-нибудь проказу. И Дэниел знал, он для Фрэнка значит больше, чем для собственного отца. Судья Артур Вартанян всегда был слишком занят, чтобы заботиться о своем сыне.
— Не смейся над нашими палками для битья, — небрежно заметил Дэниел, хотя его сердце бешено колотилось. — Это новейшая технология, как и все наши разработки. Даже ты был бы впечатлен.
— Проклятые бюрократы, — бормотал Лумис. — Они предлагают «технологию» и «опыт», но лишь в том случае, если могут взять дело в свои руки. А если и занимаются этим, то слетаются сюда, как саранча.
Мудрое наблюдение, хотя Дэниел сомневался, что начальство в бюро расследований Джорджии разделяло его.
Лумис, наконец-то, нашел ключ, и попытался унять дрожащие руки.
— Я тоже принадлежу к саранче, Фрэнк.
Лумис презрительно фыркнул.
— Черт возьми, Дэниел, ты прекрасно знаешь, что я имел в виду. Арт и Кэрол — твои родители. Я звонил тебе, а не в бюро, я не хочу, чтобы мой район наводнили бюрократы.
Ключ Дэниела тоже не подошел. Он оказался старым, так что это ничего не значило.
— Когда ты видел их в последний раз?
— В ноябре. За пару недель до Дня благодарения. Твоя мама поехала в «Angie's», а отец дальше — в суд.
— Значит, в среду, — констатировал Дэниел.
Фрэнк кивнул. В салон красоты «Angie's» мать ходила по средам уже целую вечность.
— Но зачем отец отправился в суд?
— Он очень переживал из-за выхода на пенсию. Он скучал по своей работе.
«Артур Вартанян особенно скучал по той власти, которую имел в качестве судьи маленького городка», — подумал Дэниел, но вслух этого произносить не стал.
— Ты говорил, что тебе звонил мамин врач.
— Да. И тогда я обратил внимание, что давно не видел их обоих, — вздохнул Фрэнк. — Прости, мальчик. Я предполагал, что она, по крайней мере, сказала об этом тебе или Сюзанне.
Нелегко признавать то, что мама скрыла от них информацию. Рак молочной железы. Ей сделали операцию и назначили курс химиотерапии, но она не обмолвилась ни словом.
— Ну, непонимание между нами уже давно.
— Во всяком случае, твоя мама пропустила несколько визитов к врачу, поэтому в больнице занервничали и позвонили мне. Я тут порасспрашивал и узнал, что твоя мать отменила декабрьские записи в «Angie's». Они с отцом якобы собирались в Мемфис, навестить твою бабушку.
— Но там они не появились.
— Нет. Твоя бабушка сказала мне, что они вроде бы хотели повидать Сюзанну, но когда я позвонил ей, то услышал, что она не видела родителей больше года. Поэтому я и позвонил тебе.
— Ты прав, Фрэнк. Это действительно звучит не очень хорошо, — согласился Дэниел. — Поэтому заходим.
Он разбил локтем маленькое окошко рядом с дверью, просунул руку и открыл замок. В доме стояла тишина, и пахло затхлостью.
Сделать шаг за порог все равно, что отправиться в прошлое.
В мыслях Дэниел представлял отца. Тот стоял у подножья лестницы, с расцарапанных костяшек пальцев капала кровь. Рядом плачущая мать. Сюзанна жалась в сторонке, в глазах немая мольба, но скандал, который она не понимала, наконец, прекратился. Сюзанне лучше было ничего не знать, поэтому он ей ничего не сказал.
Он ушел из родительского дома и собирался никогда туда не возвращаться. Никогда не говори никогда…
— Ты идешь наверх, Фрэнк. Я посмотрю здесь и в подвале.
Первое впечатление Дэниела подтверждало, что родители уехали. Вода отключена, все шнуры выдернуты из розеток. Его мать всегда боялась, что в их отсутствие может вспыхнуть пожар. Он прошелся по первому этажу и, с бешено колотящимся сердцем, спустился в подвал. Перед его глазами всплыли видения трупов, на которые он насмотрелся во время работы в полиции. Но в воздухе не витал запах смерти, а внизу оказался идеальный порядок, который он помнил с детства. Дэниел огляделся и вернулся к входной двери. Там его уже ждал Фрэнк.
— Они взяли много одежды, — сказал Фрэнк. — И чемоданов нет.
— Бессмыслица какая-то, — Дэниел еще раз прошелся по всем комнатам и остановился в кабинете отца. — Он был судьей в течение двадцати лет, Фрэнк. Он однозначно нажил себе врагов.
— Я тоже об этом подумал. Я попросил Ванду сделать запрос на его дела и просмотреть их.
Удивленный Дэниел устало улыбнулся Фрэнку.
— Спасибо.
Тот пожал плечами.
— Ванда будет рада сверхурочной работе. Давай, съездим в город, перекусим где-нибудь и подумаем, что теперь делать.
— Подожди. Дай я посмотрю в его столе.
Он потянул за ручку ящика и удивился, что тот легко выдвинулся. На глаза попался каталог Гранд-Каньона, и его горло сжалось. Маме всегда хотелось туда съездить, но у отца никогда не находилось времени для путешествий. По-видимому, сейчас им это, в конце концов, удалось.
Внезапно факт болезни матери поразил его, как удар кулаком в лицо. Теперь до него дошло, что та пыталась скрыть. Она умирает. Дэниел откашлялся.
— Фрэнк, смотри, — он разложил брошюры на столе.
— Гранд-Каньон, озеро Тахо, гора Рашмор, — Фрэнк вздохнул. — Похоже, твой папочка, наконец-то, исполнил самое заветное желание твоей мамы.
— Но тогда почему они никому ничего не сказали? Зачем все это вранье?
Фрэнк сжал его плечо.
— Возможно, твоя мама просто не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о ее болезни. У Кэрол есть гордость. И чувство собственного достоинства. Пошли обедать.
С тяжелым сердцем Дэниел двинулся к выходу, но какой-то шорох заставил его остановиться.
— Что это?
— Что? — Фрэнк вопросительно посмотрел на него. — Я ничего не слышал.
Дэниел прислушался. Вот, опять этот звук. Тихое жужжание.
— Его компьютер работает.
— Этого не может быть. Он отключен.
Монитор был черным. Но, когда Дэниел положил руку на системный блок, у него перехватило дыхание.
— Он горячий и работает. Кто-то использует его в данный момент, — он включил экран, и они оба увидели, как появился интерфейс интернет-банкинга. Ни один из них не касался мыши, но курсор двигался, как по волшебству.
— Вот, черт. Будто спиритический сеанс или как это называется, — пробормотал Фрэнк. — Онлайн-перевод. Кто-то только что заплатил по отцовской закладной.
— Может, твой отец? — поинтересовался озадаченный Фрэнк.
— Не знаю, — Дэниел сжал челюсти. — Но узнаю.
Филадельфия, воскресенье, 14 января, 14 часов 15 минут
Вито в раздражении таращился на скульптуру «Веселой обезьяны». Он ждал здесь уже больше получаса, но подруга Кэтрин по-прежнему не появилась. Он замерз, потому что опустил окно, чтобы подышать свежим воздухом, и расстроился. В носу стоял запах трупа неизвестной, им же пахло и от его волос, что Вито очень раздражало.
Несколько раз он пытался дозвониться до Кэтрин, но безуспешно. Он не мог пропустить ее подругу. Он прибыл с достаточным запасом времени, и единственный человек, который находился в его поле зрения, это студентка, которая сидела на лавочке на автобусной остановке в пяти метрах позади его грузовика.
Выглядела она лет на двадцать. Длинные светлые волосы доходили ей до ягодиц. Она собрала их на макушке ленточкой красного цвета, две тонкие плетеные косички болтались у висков. Остальные же волосы падали на плечи и окутывали ее, как плащ. Мочки ушей украшены большими золотыми бабочками, а солнцезащитные очки с такими же огромными темно-фиолетовыми стеклами закрывали половину лица. В довершение всего она нацепила на себя старую армейскую камуфляжную куртку, размера на четыре больше, чем нужно.
«Девчонка-студентка», — подумал он и покачал головой. Она оглядела улицу слева направо, потом подогнула колени, спрятала их под куртку и поставила на скамью ноги в толстых военных ботинках. Наверное, тоже замерзла. Боже, как ему холодно, хотя имелся автономный обогреватель кабины!
Наконец-то, зазвонил его мобильник.
— Черт возьми, Кэтрин, ты где была?
— Отвозила в морг твою Джейн Доу. Что случилось?
— Мне нужен номер мобильного твоей подруги.
Вдруг кто-то постучал в окно пассажирской двери. Вито поднял глаза. Студентка.
— Подожди минутку, Кэтрин, — он опустил окно с ее стороны. — Да?
Полные губы девушки дрожали от холода.
— Гм… я тут кое-кого жду, и полагаю, что это, возможно, вы.
Вблизи она оказалась еще красивее. Но те, кто таким образом вешались на шею, вызывали у Вито неприятие.
— Прекрасная попытка познакомиться, но мне, к сожалению, не интересно. Попрактикуйся с кем-нибудь помоложе.
— Эй! — крикнула было она, но он уже опустил окно.
— Что же это было? — раздался веселый голос Кэтрин в мобильнике.
Вито было не смешно.
— Какая-то студентка, которая положила глаз на старика. Твоей подруги здесь нет.
— Если она сказала, что придет, значит, она придет, Вито. Софи очень надежна.
— Черт возьми, я тебе говорю, что…
Опять эта девушка, но теперь уже возле его двери.
— Послушай, — обратился он к студентке. — Я тебе уже сказал, что не интересуюсь. А это значит, чао!
Вито хотел закрыть окно, но девушка хлопнула ладонями по раме и вцепилась пальцами в край поднимающегося стекла. Перчатки из тонкой шерсти, пестрые, все пальцы разных цветов. Они совершенно не подходили к камуфляжной куртке.
Когда Вито потянулся за полицейским жетоном, девушка сняла темные очки и закатила ярко-зеленые глаза.
— Вы случайно не знакомы с Кэтрин? — обратилась она к нему.
Вито, наконец, сообразил, что это не молоденькая студентка колледжа. Женщине было лет тридцать, может, даже чуть больше. Он скрипнул зубами.
— Кэтрин, — медленно и задумчиво произнес он. — Как выглядит твоя подруга?
— Как та женщина, которая стоит возле твоего окна, — хихикнула Кэтрин. — Длинные светлые волосы, около тридцати. Одета немножко странновато. Прости, Вито.
Он не сдержался от замечания:
— Я ждал кого-то твоего возраста. Ты сказала, что знаешь ее уже двадцать пять лет.
— Даже двадцать восемь. С детского сада, — задумчиво произнесла женщина у окна и протянула ему руку. — Софи Йоханнсен. Привет, Кэтрин, — выкрикнула она в сторону телефона. — Ты должна была просто дать ему номер моего мобильного.
Голос звучный, но нетерпения в нем не слышалось. Кэтрин вздохнула.
— Да, мне очень жаль. Но я должна повесить трубку, Вито. У меня гости к ужину, а до этого надо еще заехать к бабушке Софи.
Вито убрал телефон и посмотрел в сузившиеся зеленые глаза, ощущая себя полным идиотом.
— Извините, я считал, что вам не больше двадцати.
Уголки ее рта изогнулись в тонкой улыбке, и Вито пришлось признать, что он опять ошибся. Вблизи она выглядела не просто хорошенькой, а настоящей красавицей. Он с удовольствием коснулся бы ее губ. Женщина с таким ртом может натворить что угодно. Потрясенный и раздосадованный слишком яркими образами, внезапно вторгнувшимися в его мозг, он сжал кулак. Прекращай, Чик. Немедленно.
— Вероятно, я должна чувствовать себя польщенной. Меня давно уже не принимали за студентку, — она ткнула синим указательным пальцем в сторону здания. — Оборудование, которое нам нужно, находится внутри. Я не могу вытащить все сразу, а оставлять часть на тротуаре, и идти за следующей партией, мне не хотелось. Это слишком дорогие вещи. Вы не могли бы мне помочь?
Вито последовал за ней к зданию, пытаясь по дороге обуздать свои эмоции. Когда они достигли двери, он сказал:
— Мы очень вам благодарны за помощь, доктор Йоханнсен.
— Не за что. Кэтрин ручалась за меня так часто, что не могу сосчитать. И, пожалуйста, называйте меня Софи. Хотя студенты называют меня доктор Джи. Это скорее намек на баскетбол, потому что я слишком высокая.
Последние слова сопровождались самоуничижительной улыбкой. Вито не мог оторвать взгляда от ее, сияющего свежестью, лица. Или просто потому, что оно было полностью лишено макияжа.
Внезапно Вито охватила такая тоска, что у него перехватило дыхание. А чуть раньше появилось… желание. Но сейчас это чувство перешло в другую категорию. Он подбирал в уме подходящее слово, но на память приходило лишь одно. Чувство защищенности. Смотреть в ее лицо, как возвращаться домой. Ее щеки раскраснелись, и Вито поймал себя на мысли, что он таращится на нее. Она тоже на мгновение задержала на нем взгляд, потом резко повернулась, дернула тяжелую дверь и, споткнувшись, сделала пару шагов назад, когда та с размаху поддалась. Вито схватил ее за плечи, чтобы не дать ей упасть, и невольно притянул к себе.
Отпусти ее. Но руки его не слушались. Он продолжал ее держать, и на мгновение показалось, что она расслабилась и слегка прислонилась к нему. Затем, будто ужаленная тарантулом, она шагнула вперед и ухватилась за защелку, чтобы не закрылась дверь. Мгновение ушло. Вито глубоко вдохнул.
Прикосновение разбередило его раны, что ему совсем не понравилось.
Он сделал шаг назад, и физически, и духовно. Причина тому — нынешний понедельник. Соберись, Чик, прежде чем выставлять себя полным дураком. Но он удивленно заморгал, когда услышал свои слова:
— Зовите меня Вито.
Обычно он предпочитал, чтобы на работе, по вполне определенным обстоятельствам, его называли «детективом». Но сейчас уже поздно.
— Хорошо, — с придыханием ответила Софи. — Вот эти вещи мы должны взять с собой.
На полу стояли четыре чемодана, и Вито взял два самых больших. Софи схватила оставшиеся, и открыла дверь.
— Их нужно вернуть сегодня вечером, — заявила она бодрым голосом. — Одному из преподавателей завтра понадобится наземный радар.
Видимо, она не хотела заострять на этом внимание, и Вито решил последовать ее примеру. Пока они шли к машине, он против своей воли смотрел на нее во все глаза. Губы Софи все еще дрожали от холода, и в нем заговорила совесть.
— Почему вы не постучали в стекло?
— Мне сказали, что дело абсолютно конфиденциальное, — сказала она, упрямо глядя перед собой. — Я не была уверена, что вы тот коп, о котором говорила Кэтрин, вы же приехали не на полицейской машине. И я подумала, раз вы не тот человек, то будете не в восторге, если незнакомка будет приставать с договоренностью о встрече. Кэтрин не говорила мне, как вы выглядите, даже намека не дала. Поэтому я ждала.
«И за это время сильно замерзла», — подумал Вито. Два чемодана он пристроил в задней части грузовика и закрепил их. Когда же потянулся за теми, которые принесла Софи, та покачала головой.
— Устройства очень чувствительны. Я бы предпочла пристегнуть их к заднему сиденью и ехать рядом.
— Посмотрим, хватит ли места для вас и чемоданов, — он уложил их в ноги и открыл дверь. — Только после вас…
Когда Софи прошла мимо него, его рассудок, казалось, помутился. От нее исходил аромат роз, которые лежали на заднем сиденье.
Он стоял неподвижно, вдыхая ее аромат. Она совсем не походила на смуглую и миниатюрную Андреа. Софи Йоханнсен была настоящей амазонкой, высокой, светловолосой и… живой.
Она живая, Чик. Кажется, сегодня достаточно лишь этого, чтобы сделать тебя невменяемым. Завтра, конечно, его чувства притупятся, как и должны быть.
— Софи, — произнесла она. — Скажите, Софи.
— Простите.
Сосредоточься, Чик. Неопознанный труп, а, возможно, и несколько. Вот этим надо заниматься, а не думать о духах Софи. Он указал на пассажирское сиденье, преисполненный решимости вернуть эту встречу на деловой лад.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
Она влезла в грузовик, и Вито услышал металлический звук, доносившийся из ее куртки.
— Что у вас в карманах?
— О, куча всякой всячины. Это моя полевая куртка, — она вытащила из кармана прутки для поддержки растений. — Метки для наших находок.
«Будем надеяться, что ты взяла их достаточно», — подумал он. Прежде чем уехать с места преступления, Ник убрал красные флажки. Они не хотели оказывать давление на эксперта, пока та не провела сканирование.
— Тогда в путь.
Когда машина тронулась, Софи прижала замерзшие пальцы к обогревателю. Не говоря ни слова, Вито наклонился и поднял воздуходувку повыше.
Когда руки, наконец-то, согрелись, Софи откинулась назад и посмотрела на Вито Чиккотелли. Ее удивила его внешность. Когда она впервые услышала это имя, то автоматически подумала о коренастом грубоватом парне, чье лицо примелькалось на боксерских рингах. Как же она могла так ошибиться. И она уставилась на него во все глаза.
Его рост, наверное, за метр девяносто. Ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо, такое при ее росте в метр семьдесят девять происходило нечасто. Кожаная куртка обтягивала широкие плечи, но он напоминал ей скорее большую кошку, чем задиристого бульдога. Угловатое, но выразительное лицо, такие часто печатают в модных журналах. Сама она их почти не читала, такое водилось за тетей Фрейей.
Вито Чиккотелли очень привлекательный мужчина. Софи представляла, что многие женщины с радостью бросаются ему в объятия. Скорее всего, именно поэтому он тогда так грубо поставил ее на место, видимо, к нему довольно часто подкатывали "познакомиться".
Хорошо, что она не относится к такому типу женщин, недовольно подумала Софи. Бросаться ему в объятия это последнее, что ей хотелось.
Но именно это ты и сделала. Как неловко. Но в тот краткий миг его прикосновение оказалось утешительным и приятным. Будто она прислонилась к нему передохнуть. Не глупи, Софи. Мужчины типа Вито по одному щелчку пальцев получали все, что хотели. Когда играли некую роль.
Ему нужен был РЛС, ее георадар. Не более того. Так что, будь любезна сосредоточься на том, что ты должна делать. И на возможности снова по-настоящему работать. И делать что-то важное. Тем не менее, она не сводила с него глаз. Чиккотелли надел темные очки, но она видела в уголке глаза сеточку тонких светлых морщинок на смуглой коже — словно он много и весело смеялся. Но сейчас он не смеялся, и даже не улыбался. На мгновение он нахмурился и, казалось, о чем-то задумался, и ей чуть не стало дурно от того, что так разволновалась.
Впервые за несколько месяцев она смогла выбраться на площадку. Именно это ускорило ее сердцебиение, от которого мурашки побежали по коже. Охотничий азарт, поиск скрытых тайн под землей… и отсутствие воспоминаний о его руках, которые держали ее за плечи. «Он просто удержал тебя, чтобы ты не свалилась на задницу». По разным причинам мужчины давным-давно к ней не прикасались.
— Расскажите мне, пожалуйста, что-нибудь о месте захоронения.
— А кто говорит о захоронении? — раздраженно поинтересовался Вито.
Ей очень хотелось закатить глаза.
— Но я же не дура. Медэксперт и коп ищут что-то под землей. Итак, о скольких могилах идет речь?
Он пожал плечами.
— Может, их и нет.
— Но вы, по крайней мере, нашли одну.
— Откуда вы это взяли?
Она наморщила нос.
— L'odeur de la mort. Смерть имеет отчетливый запах.
— Вы говорите по-французски? Я учил его в средней школе, но всегда запоминал только ругательства.
Теперь она закатила глаза.
— Я свободно говорю на десяти языках, из них три мертвее, чем тот труп, с которым вы пришли, — выпалила она, но мгновенно взяла себя в руки, когда увидела, как задергались мышцы на его челюсти.
— Тело, с которым я пришел, было чьей-то дочерью или женой, — спокойно сказал Вито.
Софи почувствовала, как у нее начинают гореть щеки. На место гнева пришел стыд. Замечательно, доктор Джи, ты попала впросак.
— Извините, — так же тихо произнесла она. — Я не хотела вести себя неуважительно. Тела, которые мне встречались, в основном были мертвы уже несколько сотен лет. Но, конечно, это не оправдание. Я просто немного… развеселилась, так как снова могу заняться чем-то интересным. Прошу прощения. С моей стороны это было очень бестактно.
Вито упрямо смотрел вперед.
— Ничего страшного.
На самом деле, это не так, и Софи не знала, что еще сказать. Она сняла перчатки и начала заплетать волосы, чтобы те ей не мешали. Она уже почти закончила, когда Вито неожиданно возобновил разговор.
— Значит, вы говорите по-французски? У меня он был в средней школе, но…
Его губы искривились в раскаивающейся улыбке, и она тоже улыбнулась. Итак, он хотел начать все с начала. И на сей раз Софи не стала бы перегибать палку.
— Но вы смогли запомнить только ругательства. Да, я говорю по-французски и на некоторых других языках. Это очень полезно, когда вы имеете дело с древними письменами или приходится во время работы разговаривать с местным населением, — она вновь провела рукой по волосам. — Если хотите, я могу вас научить некоторым ругательствам на других языках.
Его губы дрогнули.
— Интересное предложение. Кэтрин говорила, что вы взяли тайм-аут.
— Ну, можно и так сказать, — Софи скрутила косу в тугой узел на затылке. — У моей бабушки был инсульт, поэтому я вернулась в Филадельфию. Я хотела помочь тете заботиться о ней.
— А ей стало лучше?
— Иногда мы думаем, что да. А потом опять… — Софи вздохнула. — Иногда не очень хорошо.
— Мне очень жаль, — искренне посочувствовал Вито.
— Спасибо.
— А откуда вы вернулись?
— С юга Франции. Мы раскапывали там замок тринадцатого века.
На него эти слова произвели впечатление.
— А как насчет темницы?
Софи хмыкнула себе под нос.
- Все может быть. Сегодня мы радуемся, когда удается обнажить внешние стены и фундамент. Они могут радоваться, — поправила она саму себя. — Послушайте, Вито, мне очень стыдно за свой промах, но, если бы вы предоставили мне немного больше информации, это принесло бы пользу. Я хотела бы знать, что вы хотите от меня.
Он приподнял плечи.
— Там действительно не о чем говорить. Мы нашли тело.
Ага. Возвращаемся к профессионализму.
— Но вы думаете, что их может быть больше.
— Возможно.
Чтобы снова не попасть впросак, она придала своему голосу непринужденный оттенок.
— Если я что-то найду, то узнаю ваш секрет. Остается надеяться, что это не из разряда «а теперь, к сожалению, мы должны убить тебя».
По губам Вито скользнула легкая улыбка.
— Вы были бы убиты незаконно, доктор Йоханнсен.
Жаль, что он не попался на ее удочку. Даже формально. Но Софи продолжала допытываться:
— Ну что ж, Вито, если в ваши планы не входит стереть мою память, то, полагаю, вам придется довериться мне. Или у вас случайно нет такой блестящей штуки, как у «Людей в черном»?
Казалось, ему с трудом удавалось сдержать смех.
— Я забыл ее в черном пиджаке.
— Опасность обнаружена — опасность предотвращена. Какой пиджак? Клянусь, я ничего не скажу.
Когда он внезапно усмехнулся, и на его правой щеке появилась ямочка. «Ого», — подумала она. Ничего себе! Улыбка превратила Вито Чиккотелли из картинки в модном журнале в потрясающую звезду экрана. Сердце тети Фрейи выскочило бы из груди.
— Это секретная информация, — заявил он, и Софи застыла.
Далековато от темы, как восстановить гармоничные отношения.
Его ухмылка исчезла.
— Доктор Йоханнсен, это не значит, что я вам доверяю. Вас бы здесь не было, если бы не я. Кэтрин поручилась за вас, и этого более чем достаточно.
— Но?
Чиккотелли покачал головой.
— Я просто не хочу предоставлять вам информацию, которая может повлиять на ваши результаты. Подойдите к делу совершенно непредвзято и скажите нам, что вы найдете. Это все, чего мы хотим.
Софи на мгновение задумалась.
— Ладно, думаю, это я смогу понять.
— Слава, Богу, — пробормотал он, и она тихо рассмеялась.
— Не могли бы вы хотя бы рассказать мне, насколько велика местность?
— Пару гектаров.
Софи втянула голову в плечи.
— О-о-о. Это займет некоторое время.
Черные брови Чиккотелли полезли вверх.
— Как долго?
— Четыре или пять часов. Может, даже больше. Наш наземный радар — довольно маленькое устройство. На самом деле мы используем его только в учебных целях. Обычно мы со студентами сканируем участок не более десяти квадратных метров. Извините, — добавила она, когда тот нахмурился. — Если вам нужно обследовать такую большую местность, могу порекомендовать вам несколько действительно хороших геофизических обществ. У них имеются большие устройства, которые можно тащить с помощью трактора.
— И огромные ценники, — констатировал он.
— К сожалению, мы не можем себе этого позволить. Наш бюджет сильно урезали… у нас просто нет средств.
Чиккотелли бросил на нее быстрый взгляд.
— У вас есть для нас четыре или пять часов времени?
Она глянула на часы. Ее желудок заурчал.
— Вы могли бы позволить себе пиццу из своего бюджета? Я еще не обедала.
— Это будет.