Воскресенье, 14 января, 23 часа 55 минут
Звонок мобильного выдернул его из глубокого сна. Он с ворчанием схватил телефон и, моргая, посмотрел на дисплей. Харрингтон. Этот самодовольный и заносчивый экс-выскочка.
— Что?
— Это Харрингтон.
Он сел.
— Я знаю. Почему ты мне звонишь посреди ночи?
— Еще даже не двенадцать. Я думал, ты всегда работаешь ночи напролет.
Что правда, то правда, но он совершенно не желал обсуждать этот вопрос с Харрингтоном. К этому идеалисту и его моральному мировоззрению он не испытывал ничего, кроме презрения. У него руки чесались задушить этого типа так же, как он задушил Клэр Рейнольдс. Такое желание пробуждалось в нем каждый раз, когда он слышал брюзжащий голос Харрингтона.
Уже год как Харрингтон пытался ставить ему палки в колеса. Момент смерти Клэр выглядел слишком мрачным и жестоким. Но Ван Зандт разбирался в индустрии и знал, что продается. Сцена, в которой задушили «Клотильду», осталась в Behind Enemy Lines, хотя Харрингтон из-за нее беспрестанно дергался.
Но теперь Харрингтону нечего дергаться. Ван Зандт систематически подталкивал его к уходу, а этот кретин даже не замечал этого.
— Черт возьми, Харрингтон, я так хорошо спал, — из-за Грегори Сандерса, его следующей жертвы. — Скажи мне, что ты хочешь, и я пойду спать дальше.
Повисла долгая пауза.
— Эй! Ты еще там? Если ты меня разбудил просто так, то…
— Я здесь, — ответил Харрингтон. — Джагер хочет, чтобы ты как можно скорее отдал боевые сцены.
Вот оно что. Значит, Джагер, наконец-то, указал ему на дверь. Давно пора.
— Он хочет получить их во вторник, — добавил Харрингтон. — В девять утра.
Появившаяся радость тут же испарилась.
— Во вторник? Он, что, рехнулся?
— Джагер говорил на полном серьезе.
И Харрингтон, по-видимому, тоже. Он говорил так, будто каждое слово тянули из него клещами.
— Он говорит, что ты и так задержал их на месяц.
— Гения нельзя принуждать.
Еще одна пауза. Он, кажется, услышал, как Харрингтон заскрипел зубами.
Было бы очень забавно подвесить этого придурка на цепях.
— Он хочет получить несколько боевых сцен из Inquisitor, чтобы показать их на Pinnacle, — опять пауза. — У нас там площадка.
— На Pinnacle?
Среди производителей видеоигр считалось очень престижным получить площадку на Pinnacle. Фактически это означало реализацию по всей стране, что, в свою очередь, привело бы к расширению его аудитории до нескольких миллионов человек. Это меняло все. Pinnacle ждать не мог. Это реальный срок.
— Если ты меня обманываешь, Харрингтон…
— Нет. Это правда, — в голосе Харрингтона прозвучала растерянность. — Джагер получил приглашение сегодня вечером. Он поручил мне связаться с тобой, чтобы сцены были закончены ко вторнику.
Он только-только приступил к боевым сценам, но как-нибудь справится. До сих пор он все свое время занимался тюрьмой.
— Хорошо. А теперь дай мне поспать.
— Успеешь до вторника? — допытывался Харрингтон.
— Это касается только меня и Ван Зандта, — в его голосе звучало презрение. — Но скажи ему, что я свяжусь с ним до вторника.
И повесил трубку. Этот Харрингтон заслужил, чтобы его выставили пинком под зад. Он не желал двигаться дальше, его мог обойти любой идиот.
Он выбросил Харрингтона из головы и перекинул ногу через край кровати.
Наложив смазку на культю, он подхватил протез и легким движением, которое выработалось за многие годы тренировок, пристегнул его в нужном положении. Встреча с Ван Зандтом ломала весь его график. Ему придется перенести визит к Грегори Сандерсу с утра вторника на поздний вечер. Но в полночь он в любом случае получит свой следующий крик. Он сел за компьютер и написал письмо Сандерсу, в котором сообщил об изменении планов. И поставил подпись с уважением, Э.Мюнх.
Он знал, раз речь зашла о Pinnacle, не стоит злоупотреблять терпением Ван Зандта. Тот признавал его гениальность, а ему придется принести в жертву свое искусство, чтобы завершить анимацию вовремя. Если он и не успеет довести ее до ума, все равно придется предъявлять, чтобы порадовать ВЗ. Лучше недоделки от Фрейзера Льюиса, чем все то, что выдавал Харрингтон. Он подумал о видео с Уорреном Кизом, который размахивал мечом. И о Билле Мелвилле с кистенем. Несмотря на все утверждения последнего, что он специалист по боевым искусствам, с кистенем должного ритма не получилось. Что, в конце концов, он Мелвиллу и продемонстрировал. И обнаружил, что удар кистенем по человеческому черепу ощущается иначе, чем по головам свиней, на которых он упражнялся. Свиньи умирали быстро, но Билл…
Он вытащил видеокассету из своей, аккуратно рассортированной, коллекции и улыбнулся. Черепная коробка Билла со стуком разлеталась вдребезги. Этого вполне достаточно для грандиозной «развлекательной империи».
Он съест что-нибудь по-быстрому, отключит телефон и интернет, чтобы ни на что не отвлекаться, и создаст сцену битвы, которая осчастливит ВЗ. А Харрингтон останется с носом. В конце концов, ничего другого тот и не заслуживал.
Понедельник, 15 января, 00 часов 35 минут
Смертельно уставший, голодный и все еще сильно озадаченный реакцией Софи на стоянке, Вито шагнул за порог своего дома и оказался на поле боя. Несколько секунд он неподвижно стоял и смотрел на бомбежку бумажными шариками, которые летали по его гостиной. Довольно дорогая ваза стояла на опасном расстоянии от края углового столика, а его диван оказался выдвинутым в центр комнаты. Одного взгляда хватило, чтобы понять, здесь царит осадное положение.
Потом бумажная пуля ударила его в висок, и Вито удрученно заморгал. Он поднял вражеский снаряд и нахмурил брови, когда увидел, что в бумагу завернуто грузило из его рыболовного снаряжения. Ребята явно улучшили качество своего оружия.
— Эй! — мимо него вновь пролетели бумажные шарики. — Коннор! Данте! Прекратите! Немедленно!
— О, Боже, — раздался голос из кухни. Вскоре в дверях показался его обладатель, одиннадцатилетний племянник Коннор. — Ты вернулся домой.
— А что еще делать вечером, — сухо ответил Вито и чуть не упал, когда ему под ноги бросился ребенок в пижаме из голубой фланели. Он отцепил пятилетнего Пирса от своих колен и поднял его на руки. — Что у тебя с лицом, Пирс?
— Шоколадная глазурь, — гордо ответил Пирс.
Вито рассмеялся. Внезапно его усталость почти прошла. Дети действовали на него успокаивающе. Он прижал Пирса к своему боку и крепко обнял.
Коннор покачал головой.
— Я говорил ему, чтобы он не ел глазурь, но ты же знаешь, какие бывают дети.
Вито кивнул.
— Знаю. Кстати, у тебя тоже глазурь на подбородке, Коннор.
Щеки Коннора покраснели.
— Мы пекли пирог.
— А мне что-нибудь осталось?
Лицо Пирса скривилось.
— Чуть-чуть.
— Это плохо. Я такой голодный, что готов умять целую свинью. С щетиной, — Вито хитро глянул на Пирса. — Или маленького мальчика. Ты, и в самом деле, выглядишь довольно аппетитно.
Пирс захихикал, потому что хорошо знал эту игру.
— Я слишком костлявый, а вот у Данте хватает мяса.
Данте вылез из-за дивана и напряг бицепсы.
— Это мускулы, а не мясо.
— Думаю, они сгодятся в качестве хорошего окорока, — громким шепотом произнес Вито, а Пирс опять захихикал. — Данте, битва на сегодня закончена. Вам пора в постель.
— Почему? — захныкал Данте. — Было же так весело.
В свои девять лет он заметно вытянулся и почти обогнал Коннора. Данте перекатился через диван, и Вито увидел, что ваза опасно зашаталась. Но Данте спрыгнул на пол и ловко, словно футбольный мяч, подхватил ее.
— Гол от Чиккотелли, — каркающим голосом произнес он. — Публика разразилась громкими аплодисментами.
— Публика сейчас же отправляется в постель, — сказал Вито. — И забудь о дополнительных очках.
Данте с ухмылкой поставил вазу на стол и пнул мяч в воображаемые ворота.
— Расслабься, дядя Вито. Ты слишком напряженный.
Пирс принюхался.
— И воняешь. Как наша собака, когда она валяется в падали. Мама всегда говорит нам, раз он измазался, то мойте его на улице.
Перед глазами Вито всплыли образы трупов, но он задвинул их в самый дальний угол своей памяти.
— Я тоже сейчас приму ванну. Но дома. На улице довольно холодно. А, что вы, ребята, вообще-то здесь делаете?
— Папа повез маму в больницу, — сказал Коннор, внезапно посерьезнев. — А Тино забрал нас сюда. Мы взяли с собой спальные мешки.
— Но… — Вито увидел предостерегающий взгляд Коннора, который тот бросал в сторону младших братьев, и прикусил язык. С вопросами придется подождать. — Вам надо завтра в школу?
— Нет. Завтра День Мартина Лютера Кинга, — сообщил ему Пирс. — Дядя Тино сказал, что мы можем лечь тогда, когда захотим.
— Хм, не совсем так, — Вито взъерошил мальчику волосы. — Мне завтра рано вставать, и я должен выспаться. Так что и вам придется ложиться.
— К тому же, — добавил Коннор, — Тино не говорил, что мы можем сидеть до утра. Только до полуночи.
— А она уже прошла, — сказал Вито. — Так что, чистить зубы и спать. Спальные мешки разложите здесь, в гостиной. А утром соберете шарики и вернете мое грузило в ящик с рыболовными снастями.
Данте широко ухмыльнулся.
— Ладно. Но классно ведь мы придумали с этими штуковинами?
Вито потер висок.
— Полагаю, что да. А где Тино?
— Внизу. Пытается уложить Гаса в постель, — ответил Коннор и взял Пирса за руку. — Он поставил детскую кроватку у себя в гостиной. И Доминик тоже внизу, учит математику. Он хочет спать вместе с Гасом.
Доминик, старший сын Дино, очень добросовестный мальчик. Намного добросовестней, чем был Вито в том же возрасте.
— Я сейчас схожу в душ, а когда вернусь, желаю видеть всех троих в спальных мешках и слышать тихий храп. Понятно?
— Мы будем вести себя очень тихо, — сказал Данте, опустив голову. — Обещаю.
Вито видел, что мальчишки, и правда, стараются. Но он уже неоднократно оставлял племянников на ночь, и знал, что молчание долго не продлится.
Он принюхался к плечу и скривил лицо. От него действительно отвратительно пахло. Ему обязательно надо принять душ, иначе из-за вони он не заснет. А, может, не из-за вони, а из-за разочарования в Софи Йоханнесен. Но меньше чем через семь часов ему вновь придется оказаться возле четырех невскрытых могил.
Понедельник, 15 января, 00 часов 45 минут
Софи вошла в дом дяди Гарри и бесшумно закрыла дверь. В гостиной тихо работал телевизор, но ничего другого она и не ожидала.
— Горячее какао стоит на плите, Софи.
Она улыбнулась, села на подлокотник его кресла и поцеловала дядю в щеку.
— Как ты всегда узнаешь, что мне в данный момент нужно? Я ведь тебе не говорила, что приеду.
Она этого и не собиралась делать. Ей хотелось принять душ, поесть и лечь в постель, но в доме Анны стояла гробовая тишина, а призраки прошлого и сегодняшнего дня не давали ей покоя.
— Хотелось бы верить, что я обладаю даром ясновидения, — произнес Генри, не отрывая взгляда от мерцающего экрана. — На самом деле, я слышу, как ты прислоняешь свой драндулет к шелковице.
Софи подняла голову.
— Наверняка, мисс Спаркс уже нажаловалась.
— Это само собой разумеется. Но я думаю, она умрет, если перестанет жаловаться. Так что сегодня ты сделала доброе дело.
Софи захихикала.
— Мне нравится твоя манера рассуждений, дядя Гарри.
Он в ответ тоже тихонько рассмеялся, но потом хмуро посмотрел на нее.
— Ты надушилась?
— Это Granny’s. Я перестаралась?
Дядя Гарри кивнул.
— К тому же ты пахнешь, как восьмидесятилетняя старуха. Зачем ты взяла духи Анны?
— Можно сказать так, я сегодня столкнулась с кое-чем дурным. Я четыре раза мыла голову, но все без толку. Поэтому ничего лучшего мне в голову не пришло, — Софи пожала плечами. — Поверь мне, в данном случае лучше пахнуть, как старуха.
Гарри протянул руку к ее густым волосам, собранным в узел на затылке, и чуть сжал их.
— Софи! У тебя же мокрые волосы. Ты заработаешь воспаление легких.
Софи ухмыльнулась.
— Я, может, и пахну, как бабушка, но и ты говоришь, как она.
Гарри сердито посмотрел на нее, но потом рассмеялся.
— Так оно и есть. К сожалению. А теперь расскажи, почему ты ко мне приехала с мокрой головой? Не могла заснуть?
— Да. Я надеялась, что ты еще не лег спать.
— Я и Бетт Дэвис. Путешествие из прошлого. Вот это были фильмы! В наши дни…
— Фильмы во много раз хуже, — закончила фразу Софи. Она слышала ее уже тысячи раз.
Дядя Гарри страдал хронической бессонницей. Каждую ночь он в полудреме сидел перед телевизором и смотрел старые, добрые фильмы.
Его присутствие здесь, в этом кресле, служило Софи огромным утешением. Когда ей трудно, дядя всегда рядом с ней. Чтобы выслушать. Или дать совет. Или просто посидеть с ней. Так было всегда.
— Когда я впервые спустилась вниз, то увидела тебя, сидящим в кресле. С Бетт Дэвис. Ты смотрел Коварную леди. Вот это были фильмы, — поддразнила дядю Софи, но его взгляд оставался сухим.
— Да, я помню, — спокойно ответил Гарри. — Тебе было тогда четыре года, и тебе приснился страшный сон. Ты была такой хорошенькой в этой длинной пижамке и носочках.
К сожалению, Софи даже помнила сон, который поднял ее с чужой постели. До того момента все постели являлись для нее чужими. Только Гарри, бабушке и Кэтрин удалось вывести ее из этого состояния. В глубине души она чувствовала себя их должницей.
— Эта пижама мне очень нравилась, — Софи унаследовала ее от кузины Паулы, которой та, в свою очередь, досталась от кузины Нины. Чиненные-перечиненные на пятках носочки и выцветшая фланель. До этого у Софи никогда не было ничего более чудесного. — Она была такой мягкой и уютной.
Глаза Гарри заблестели, и Софи поняла, что он думает о потертой хлопчатобумажной пижаме, в которой ее доставили к нему на порог. Та ночь оказалась очень холодной, и Гарри не мог скрыть своего негодования. Только спустя годы она поняла, что этот гнев направлялся на ее мать.
— Сначала я не заметил, что ты плачешь. Пока не увидел твое лицо.
Софи помнила эту сцену до мельчайших подробностей. Ей приснился страшный сон, и вот она, перепуганная, спускается по лестнице, стараясь не шуметь.
— Я боялась кого-нибудь разбудить.
— Ваша мать никогда не разрешала ее будить.
- Я подумала, что ты разозлишься и отправишь меня обратно, — Софи провела большим пальцем по лбу Гарри, чтобы разгладить морщины. — Но ты, конечно, этого не сделал. Ты посадил меня к себе на колени, и мы вместе смотрели Коварную даму.
В тот момент Софи впервые в жизни почувствовала себя защищенной.
— Почему столько воспоминаний, Софи? Что сегодня произошло?
С чего же мне начать?
— Я сегодня помогала Кэтрин в одном деле. Поточнее рассказать не могу, но это были профессиональные обязанности, — она изобразила в воздухе кавычки.
— И ты увидела мертвеца, — твердым голосом произнес Гарри. — Да, это объясняет, почему ты надушилась. Это чертовски безответственно со стороны Кэтрин. Не удивительно, что ты не можешь уснуть.
— Я уже большая девочка, дядя Гарри. И могу выдержать вид мертвеца. Впрочем, Кэтрин тоже не ожидала, что я увижу покойника, — Софи посмотрела дяде в глаза и глубоко вздохнула. — А когда она закрывала мешок для трупов, мне стало не по себе.
Плечи Гарри поникли, и он печально посмотрел на Софи.
— Ах, дорогая, этого не должно было случиться.
Софи вымученно улыбнулась.
— Все в порядке. Я просто не хотела ночевать одна.
— Тогда оставайся здесь, в своей старой комнате. Мне утром никуда не надо, и я испеку тебе вафли, — голос Гарри вновь помолодел.
Софи широко улыбнулась.
— Очень соблазнительно, дядя Гарри, но рано утром мне придется уйти. Я должна вернуться домой и выпустить на прогулку собак. А потом проведу целый день в музее. Как насчет ужина?
— Ты не со стариком должна ужинать, а выходить в свет. Ты, как полгода назад забилась в этот дом, так и не выходишь из него. Неужели ты никого не любишь?
Перед глазами Софи всплыло привлекательное лицо Вито Чиккотелли, и она раздраженно нахмурилась. Черт возьми, его она смогла бы полюбить. Или зауважать. Но самое плохое, она хотела его даже тогда, когда поняла, что этого не произойдет. От этой мысли на ее языке появилось такое же дурное послевкусие, какое оставило поле с могилами, на котором она работала.
— Нет. Те, кто мне встречаются или женаты, или помолвлены, или крысы, — глаза Софи сузились. — Иногда они ведут себя как порядочные мужчины и заставляют тебя поделиться с ними Beef Jerky.
Дядя Гарри смотрел на нее с тревогой.
— Пожалуйста, скажите мне, что Beef Jerky — это не новомодное приглашение к сексу.
Сбитая с толку Софи уставилась на Гарри, а потом разразилась таким громким хохотом, что чуть не свалилась с подлокотника. Она поспешно прикрыла рот рукой, чтобы не разбудить тетю Фрейю.
— Нет, дядя Гарри. Насколько мне известно, Beef Jerky до сих пор называют вяленую говядину.
— Ты лингвист, ты знаешь.
Софи поднялась.
— Итак, что насчет завтрашнего ужина? Я отведу тебя к Lou's.
— К Lou's? — Гарри на мгновение задумался. — На сырный стейк?
— Нет, на зародыши пшеницы, — Софи закатила глаза. — Конечно, на сырный стейк.
Дядины глаза засияли.
— С дополнительным сырным соусом?
Софи чмокнула Гарри в макушку.
— И с этим тоже. Встретимся в семь. Приходи вовремя.
Она уже почти поднялась по лестнице к своей старой комнате, когда услышала скрип дядиного кресла.
— Софи.
Она обернулась.
— Не все мужчины плохие. Ты еще найдешь настоящего. Ты заслуживаешь самого лучшего.
Горло Софи сжалось, и она яростно сглотнула.
— Я всегда опаздываю, дядя Гарри. Тетя Фрейя уже отхватила самое лучшее. Увидимся завтра вечером.
Понедельник, 15 января, 00 часов 55 минут
Когда Вито вышел из душа, Тино сидел за кухонным столом. Брат указал на тарелку с пастой, залитой бабушкиным красным соусом.
— Погрел их в микроволновке.
Вито со вздохом опустился на стул.
— Спасибо. Я еще сегодня не ел.
Тино озабоченно посмотрел на него.
— Ты был на кладбище?
Кроме Ника, Тино единственный, кто знал, какой сегодня день, и как умерла Андреа. Ник знал, потому что был там. А Тино знал, потому что год назад Вито, находясь в сильном подпитии, рассказал ему обо всем. Но оба, и Ник, и Тино, надежно скрывали его тайну.
— Да, но не том, которое ты имеешь в виду.
Сегодняшнее поле даже в сравнение не шло с ухоженным кладбищем, на котором он два года назад похоронил Андреа рядом с ее младшим братом.
У Тино глаза полезли на лоб.
— Ты сегодня вскрывал могилы?
Вито перевел взгляд на угол комнаты, где спали дети.
— Тсс.
Тино поморщился.
— Извини. Все так плохо?
— Да, — Вито молча проглотил две порции пасты, потом положил на тарелку еще и третью.
Тино наблюдал за ним с легким изумлением.
— Когда ты ел в последний раз?
— В завтрак, — потом перед его глазами всплыла картина. Вот Софи Йоханнсен, с залитым слезами лицом, предлагает ему какао, Beef Jerky и пирожок с шоколадной начинкой. — Нет, не совсем так. Час назад я съел кусочек вяленого мяса.
Тино громко рассмеялся.
— Beef Jerky? Ты? Мистер сама привередливость?
— Я хотел кушать, — такая закуска из рук Софи оказалась вкуснее, чем он себе представлял. Всю обратную дорогу она не выходила у него из головы, но сейчас предстояло обсудить дела насущные. Вито понизил голос. — Я хотел позвонить Дино, но мобильник тут же переключился на голосовую почту. Что случилось?
Тино склонился к нему и пробормотал:
— Дино позвонил мне около шести. У Молли появилось чувство онемения, и она внезапно упала. Наверное, легкий инсульт.
Вито ошарашенно уставился на брата.
— Ей ведь всего тридцать семь.
— Я знаю, — Тино придвинулся еще ближе. — Дино отправил Доминика с мальчиками к соседу, чтобы те не видели, как ее забирает скорая. А потом позвонил сюда и попросил, чтобы мы забрали детей. Он был просто потрясен. Я поехал к нему и забрал их.
Вито отодвинул тарелку. Он уже наелся.
— И как она?
— Папа звонил два часа назад. Ее состояние стабильно.
— Папа?
У Майкла Чиккотелли было больное сердце, и такой стресс мог легко подкосить его.
— Он бурно радовался, что с Молли все в порядке, а мама ругалась на него, чтобы тот успокоился, — Тино на мгновение уставился на брата. — Значит, на кладбище ты не попал?
— Нет, но все уже нормально. Сейчас уже не так, как было в прошлом году, — Вито увидел тень сомнения на лице брата и добавил, — со мной все в порядке. Правда.
— И именно поэтому ты всю прошлую неделю бродил ночами по комнате, — Тино приподнял бровь, когда увидел, что тот собрался запротестовать. — Твоя спальня находится прямо над моей. Я слышу скрип каждой половицы.
— Тогда мы квиты. Я ведь слышу каждый стон «о, Тино!».
К счастью, Тино оказался хорошо воспитанным, чтобы изобразить смущение.
— Уже несколько недель я не вожу женщин в постель, и не похоже, что это изменится в ближайшем будущем. Но тут ничего не поделаешь. Мне надо было выполнить заказ для клиентки. А благодаря твоим ночным хождениям, мне удалось отдать картину миссис Сорреллс даже раньше, чем обещал, — он пошевелил бровями. — Ты знаешь, какую картину я имею в виду.
— Да, — сухо ответил Вито. Клиентка заказала Тино портрет с интимной фотографии в подарок мужу. — Ты, конечно, имеешь в виду ту с прелестными… — в гостиной кто-то зашуршал. — Сережками, — закончил он.
Тино усмехнулся.
— Я очень рад, что успел закончить ее прежде, чем к нам приехали мальчишки. Этот заказ несколько… не для детей. Мистер Соррелл счастливый человек.
Вито покачал головой, главным образом для того, чтобы вытеснить образ Софи Йоханнсен в ее обтягивающем трикотажном свитере.
— Тино, если ты будешь продолжать рисовать непристойные картины чужих жен, то вляпаешься когда-нибудь в серьезные неприятности.
Тино расхохотался.
— Данте прав, ты действительно не расслабляешься. У миссис Соррелл есть сестра.
Вито снова покачал головой.
— Нет, спасибо.
Тино вновь посерьезнел.
— Прошло уже два года с тех пор, как умерла Андреа, — тихо сказал он.
С тех пор как умерла Андреа, его чувства пришли в норму, но у Вито не было сил спорить по этому поводу.
— Я точно знаю, сколько времени прошло. До минуты.
Тино довольно долго молчал.
— Тогда тебе должно быть известно, что ты слишком долго искупаешь вину.
Вито посмотрел на него.
— А сколько, по-твоему, надо, Тино?
— Скорбеть? Не знаю. Но чтобы винить себя… для этого и пяти минут много. Пусть все, наконец, устаканится, Вито. Что произошло, то произошло. Это был несчастный случай. Но ты это признаешь лишь тогда, когда будешь готов к этому. Хочу надеяться, что это произойдет в ближайшее время, в противном случае, ты останешься одиноким.
Вито не знал, что на это ответить, а Тино встал и достал из холодильника тарелку.
— Я уберег от детей кусок пирога. Для тебя. Я сам наблюдал за процессом выпечки, поэтому можешь есть спокойно.
Вито, наморщив лоб, посмотрел на тарелку.
— Здесь сплошная глазурь. А пирог-то сам где?
Губы Тино задрожали.
— В форму попало мало теста, — он распрямил плечи. — Когда они приехали, то были сильно расстроены из-за Молли. Я решил, что сырое тесто им не повредит.
Ошеломленный тем, что в его глазах вдруг заблестели слезы, Вито поспешно опустил взгляд и сосредоточенно попытался отодрать от пирога пищевую пленку.
— Очень мило с твоей стороны, Тино.
Тот снова пожал плечами, явно смущенный похвалой.
«Они наши мальчишки. Семья» — подумал Вито, вспоминая похвалу Софи, которая прозвучала так искренне и непритворно. Она его не смутила, а напротив порадовала. Он давно уже не чувствовал себя так хорошо.
Тино поднялся.
— Я иду спать. Завтра ты снова увидишь мир в розовых тонах, поверь мне.
Потребность поговорить настигла его так же внезапно, как удар бейсбольной битой. Битву с глазурью он проиграл. Не отрывая взгляда от крошек пирога, Вито произнес:
— Я сегодня кое с кем познакомился.
Краем глаза он увидел, что Тино вновь опустился на стул.
— Вот как? Из полиции?
Нет. Только не из полиции. Никогда.
— Нет. С археологом.
Тино прищурился.
— С археологом? Как в «Индиане Джонс»?
Вито рассмеялся, представив Софи Йоханнсен в пыльной фетровой шляпе, продирающуюся с мачете через первобытный лес.
— Ну, да. Скорее, как… — ему на ум не пришло ни одного подходящего сравнения. — Она откапывает замки во Франции. И говорит на десяти языках.
Три из них мертвее, чем тот труп, от которого вы только что пришли. Она застыдилась от своей бестактности, которую впоследствии компенсировала сполна. Что ж такое произошло в конце их встречи?
— Значит, у нее есть голова на плечах. Что еще интересного о ней скажешь?
— Рост под метр восемьдесят. Губа, как у Анжелины Джоли. Блондинка. Волосы до попы.
— Кажется, я влюбился, — поддразнил его Тино. — И… серьги?
На губах Вито заиграла снисходительная улыбка.
— Очень эффектные, — потом он вновь посерьезнел. — И она тоже.
— Интересный момент, — без обиняков заявил Тино. — Я имею в виду то, что ты встретил ее именно сегодня.
Не глядя на брата, Вито произнес:
— Да. Я тоже об этом подумал. Вероятно, я нахожу ее такой привлекательной, потому что сегодня это сегодня. И, наверное, сегодня не самый подходящий день, чтобы торопить события. Вдруг речь идет о тоске или поиске утешения. Или чем-то в этом роде.
— Вито, через два года, наверное, никто не назвал бы знакомство с женщиной «поиском утешения».
Вито пожал плечами.
— Поэтому я сказал себе, что постараюсь встретиться с ней еще раз через пару недель, и выяснить, что именно со мной происходит, и чувствует ли она что-то подобное. Но потом… — он покачал головой.
— Потом?
Вито вздохнул.
— Потом я пошел с ней на парковку. О, Боже, Тино, она ездит на мотоцикле. Ее BMW разгоняется с нуля до ста за десять секунд.
Тино поджал губы.
— Грудастая киска на скоростной машине. Теперь и я пропал.
— Во всяком случае, это глупый повод для спешки, — с отвращением произнес Вито.
Глаза Тино расширились.
— Итак, ты ее спрашивал? Договорился с ней? Интересно.
Вито хмуро посмотрел на брата.
— Хотел. Но мне это не особо удалось.
— Она тебе отказала? Да?
— Да. А потом удрала.
Тино перегнулся через стол и принюхался.
— Может, это из-за твоего специфического лосьона после бритья. Отдает кладбищем.
— Знаешь, мне надо там быть утром.
Тино поставил тарелки в раковину.
— Тогда тебе лучше лечь спать.
Да, — но Вито даже не сделал попытки подняться. — Конечно. Но мне нужно сначала немного остыть. Спасибо, что погрел ужин.
Когда Тино ушел, Вито прислонился головой к стене, закрыл глаза и задумался о последних минутах разговора с Софи. Он прекрасно знал, как пригласить женщину на ужин, и никогда не получал отказа. Во всяком случае, такого. Приходилось признать себе, что этот отказ его немного задел.
Такое поведение можно легко списать на женский каприз. Но Софи не показалась ему капризной. Значит, что-то случилось. Возможно, он что-то сказал или сделал… Но сейчас он слишком устал, чтобы всерьез размышлять об этом. Завтра он задаст ей вопрос. Это более разумный подход, чем часами пытаться разгадать женщину.
Когда он встал, чтобы погасить свет, то услышал слабое сопение, исходившее от одной из фигур на полу его гостиной. У Вито сжалось сердце. Пирс. Бедные мальчишки. Они, наверное, до смерти перепугались, когда увидели, что их мама упала. Он присел на корточки рядом со спальным мешком Пирса и погладил его рукой по спине. Потом расстегнул мешок и заглянул в заплаканное лицо племянника.
— Тебе страшно?
Пирс энергично покачал головой, но Вито ждал. Спустя мгновение мальчишка кивнул. Коннор тоже сел.
— Он ведь еще маленький. Ты сам знаешь, какими бывают маленькие дети.
Вито понимающе кивнул и увидел, что глаза Коннора тоже выглядели немного опухшими.
— Да, знаю. Данте тоже проснулся? — он сдвинул спальный мешок с детской головы, и Данте заморгал. — Значит, никто не спит? Что я могу сделать? Как насчет теплого молока?
Коннор скривился.
— Ты что, шутишь?
— Ну, в телевизоре всегда так делают, — Вито уселся на пол между Пирсом и Данте. — Чем вам помочь? Я не могу просидеть с вами всю ночь. Мне вставать через пару часов, а если вы все трое не спите, то и я не сомкну глаз. Это я точно знаю. В какой-то момент вы поссоритесь. Итак, как будем решать эту проблему?
— Мама всегда поет, — пробормотал Данте. — Она что-то напевает Пирсу.
Тот бросил на Вито подтверждающий взгляд
— Она всем нам что-то поет.
У Молли красивое сопрано, чистое, словно созданное для колыбельных песен.
— И что она поет?
— Четырнадцать ангелов, — тихо произнес Коннор, и Вито понял, что ему не отвертеться. Если он споет песню, то им может показаться, что их мама здесь. Из «Гензеля и Гретель». Ему самому, как и его деду, очень нравилась эта опера.
— Хоть я и не ваша мама, но попробую, — Вито подождал, пока мальчики снова укутаются в свои спальные мешки, и пробормотал. — Когда мы с вашим папой были маленькими, дедушка Чик тоже всегда пел нам эту песню
Он положил одну руку на спину Данте, другую — на Пирса. Пение вернуло ему прекрасные воспоминания о горячо любимом дедушке, который поддерживал его любовь к музыке с самого раннего детства.
Abends will ich schlafen gehen, vierzehn Engel um mich stehen. Zwei zu meiner Rechten, zwei zu meiner Linken, zwei zu meinen Häupten, zwei zu meinen Füßen, zwei, die mich decken, zwei, die mich wecken, zwei, die mich weisen zu den himmlischen Paradiesen (ПРИМ. — отрывок из трехактной романтической оперы немецкого композитора Энгельберта Хумпердинка «Гензель и Гретель» на либретто, написанное его сестрой Адельхайд Ветте на основе сюжета одноименной сказки братьев Гримм).
— Ты так красиво поешь, — прошептал Пирс.
Вито улыбнулся и тоже прошептал:
— Спасибо.
— Он пел ее на свадьбе тети Тесс и наших крестинах, — прошепелявил Коннор. — Мама рыдала.
— Ох, не так уж это и плохо, — поддразнил его Вито, радуясь про себя, что уголки рта Коннора чуть-чуть поползли вверх. — Держу пари, ваша мама сейчас думает о вас. И она хочет, чтобы вы спали.
Он спел второй куплет чуть тише, потому что Данте уже заснул, а когда закончил, то Коннор тоже спал. Остался лишь Пирс, который выглядел совсем маленьким и хрупким в своем спальном мешке. Вито вздохнул.
— Хочешь спать со мной?
Пирс быстро кивнул.
— Я не брыкаюсь во сне
Вито поднял его на руки вместе со спальным мешком.
— И в кровать ты тоже не писаешь?
Пирс помедлил.
— В последнее время нет.
Вито рассмеялся.
— Приятно слышать.
Понедельник, 15 января, 7 часов 45 минут
Звон мобильного, валявшегося возле кровати, выдернул Грегори Сандерса из водочного угара. Совершенно разбитый, он не с первой попытки нажал на кнопку ответа.
— Да?
В трубке прозвучал тихий, с легкой угрозой, голос:
— Мистер Сандерс, вы знаете, кто это говорит?
Грег перевернулся на спину. Перед глазами все поплыло, и он подавил стон. Проклятое похмелье. Пока мог, он избегал этого разговора. Теперь, вероятно, настал момент, когда придется платить по счетам дьяволу. Грегу не хотелось даже думать о том, какова будет эта плата. Скорее всего, очень неприятной. Он сглотнул.
— Да.
— Вы не появились, мистер Сандерс.
Грег попытался сесть. У него закружилась голова, и он прислонился к стене.
— Извините. Я…
— Что вы? — в голосе прозвучала издевка. — Наши деньги у вас?
— Нет. Во всяком случае, не все.
— Это совсем не хорошо, мистер Сандерс.
Грег нажал пальцем на пульсирующий висок.
— Минутку. Послушайте, у меня есть работа. Утром. За нее я получу пятьсот баксов. Они ваши.
— Послушайте, мистер Сандерс, это то же самое, что струей мочи тушить лесной пожар. Слишком мало и слишком поздно. Мы хотим получить наши деньги. Сегодня вечером в пять. Нам все равно, что вам придется делать, чтобы их получить. Главное, вы отдадите их нам. В противном случае, вы вообще перестанете мочиться, потому что у вас не будет необходимого, эээ… оборудования. Мы друг друга поняли?
В желудке Грега засосало. Он все хорошо понял.
— Да. Я имею в виду, да, сэр.
— Прекрасно. Хорошего дня, мистер Сандерс.
Грег откинулся на подушку, потом снова поднялся и швырнул телефон о стену. Посыпалась штукатурка, и с крючка сорвалась картина. Стеклянные осколки веером разлетелись по полу.
Вдруг распахнулась дверь.
— Что здесь происходит?
Грег застонал в подушку.
— Пошла вон!
Но кто-то дернул его за плечо и влепил звонкую пощечину. Грег съежился.
Его голова, казалось, вот-вот взорвется.
Сегодня в пять дня я, вероятно, захочу, чтобы он это сделал.
— Открой глаза, мудак!
Грег повиновался. Над ним возвышалась Джилл. Одной рукой она держала его за футболку, другая поднялась для второго удара.
— Не надо, — эти слова прозвучали, как скулеж.
— Ты… — Джилл с отвращением покачала головой. — Мне следовало знать тебя получше. Я разрешила тебе остаться здесь только потому, что когда-то была настолько глупа, что влюбилась в тебя. Но ты уже не тот, кем был тогда. Это он, да? Тот чувак, который звонит сюда и спрашивает тебя, да?
— Да, — выдохнул Грег. — Я должен ему деньги. Я должен тебе деньги. Я должен родителям деньги, — он закрыл глаза. — Я должен банку деньги.
— Раньше ты был отличным парнем, — Джилл отпустила футболку и пнула его. — Теперь ты просто пьяная, грязная свинья. Ты уже год как не работаешь.
Грег закрыл рукой глаза.
— Так и мой агент постоянно говорит.
— Не строй из себя умника. У тебя было будущее. Твое лицо показывали почти в каждой гостиной города. Но ты все просрал.
— Такой была ваша жизнь, Грегори Сандерс, — глумливо произнес он.
Шумный выдох прозвучал, как рыдание. Когда Грег открыл глаза, то уведел, что Джил плачет.
— Они переломают тебе ноги, Грег, — шептала она. — Так делается не только в кино. В реальной жизни, все гораздо хуже.
Она отступила на шаг.
— Но на сей раз я не буду собирать тебя по запчастям. И сдувать с тебя пылинки, если тебе еще что-нибудь себе сломают, — Джилл развернулась и направилась к двери. — До субботы ты должен съехать, ясно?
С этими словами она исчезла. Я должен разозлиться. Но он этого не сделал. Джилл права. У меня было все, и с этим всем я распрощался. Я должен это вернуть. Необходимо заплатить долг и начать все с начала. У него не осталось ни гроша. Но у него все еще было лицо. Раньше он зарабатывал на нем вполне приличные деньги. Можно попробовать повторить.