Обрывистой тропой - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1
Александр Туринцев. Обрывистой тропой: Стихотворения
«Потише, милая…»
Потише, милаяСпокойнее, не надо торопитьсяи ножками перебирать.Ты шею, свитую в изгибе непокорном,не силься выпрямлять.Я повод не отдам и шенкелями властнотебя не обниму.Пойми, Жизель,пойми, мы отступаемКуда?Да в никуда. Во тьму.Бои закончились.Мы проиграли,Разбиты, раз и навсегда.Россия позади,а впереди страна чужая…Опять шалишь, Жизель.Нет, никогда!Я уношу ее с собой…Пусть это вздор.Давно уж нет моей России,Но без нее — как жить всему наперекор?..Поможет Бог —Мессия.1921«Воздай им, Господи, воздай сторицею…»
Воздай им, Господи, воздай сторицеюЗа все содеянное зло…Во дни страстей Твоих, над плащаницею,Склонив усталое чело,Я воззову с мольбой к Тебе, Спасителю,К Тебе, прощающему всех: —Не будь вины их тяжкой — Искупителем,Не отпускай им смертный грех!За слезы детские, — кресты на кладбище,И в муках распятый мой край,За опустелые поля и пастбищаСудом жестоким — покарай…1922«Как часто мы умели умирать…»
Как часто мы умели умирать.Как жить тогда казалось просто:К ночи вались на грязную кровать,А поутру поход — штурм моста.Теперь не то. Теперь всё сложно:Когда приказа не трубит трубач.И всё кругом так ненадёжно…Кого атаковать?Не знаю…Плачь!В уме бессмыслица-зараза.Тревожит жизни мышья беготня.Куда идти? Как без приказа?Найдется ли смысл жизни для меня?<1922>В усадьбе
Ксане К.
I. «Жмутся к ограде опавшие листья…»
Жмутся к ограде опавшие листья,Гонит их ветер и кружит волчком;Тихо качаются длинные кистиСтройных берез, окружающих дом.Шепчут березы о чем-то тоскливом,В урнах террасы увяли цветы…Черные вороны криком унылымМне навевают о прошлом мечты.II. «Ветер воет, играя листвою…»
Ветер воет, играя листвою,И срывает концертный плакат.Вы забыли проститься со мною,Даже бросить утомленный взгляд.В Вашей комнате всё так тоскливо,Всё о Вас навевает мечты.Так печальны и так молчаливыПозабытые Вами цветы…И кружит по аллеям безлюднымВетер осени желтый наряд,Точно в пляске кошмарной, безумнойИсполняет предсмертный обряд.Всё ушло в беспредельные дали,Всё умолкло, забыто, молчит;Лишь поет ветер песни печалиДа опавшей листвою шуршит…Ветер воет, играя листвою,И кружит в мгле осеннего дня.Вы забыли проститься со мною,Даже… даже взглянуть на меня…1923, Брест-ЛитовскЗабытые
Памяти павших под Сморгонью
Дали зовущие, дали манящие.Мертвое поле, окопами взрытое.Вороны, с криком куда-то летящие.Там, у дороги, орудье подбитое…Небо, свинцовыми тучами скрытое,Холмы могил и венки почерневшие,С хвои зеленой венки кем-то свитые,Плачут березы, над ними поникшие…Грустные, белые, позднее-осенние,Низко склонившись, цветы запоздалыеШепчут забытым могилам — «Прости!..»Дали зовущие, дали манящие,Ветры холодные, жутко шумящие —«Боже, прости их, прости…»<1923>Философия истории
Играли в парке деточки.Кто в серсо, кто просто в песочек,А кто в войну.Начертили на дорожке клеточки— Длинные и покороче.Эй, прыгай, кто хочет, —Через одну.Такие ребятки милые.Есть серьезные и шаловливые.Из-за песочка ссорятся, плачут.Кончили войну — играют иначе…Апрель 1923«К колодцу — задыхаясь… — пуст!..»
К колодцу — задыхаясь… — пуст!Всей нежностью к тебе — уйди…И, пальцы стиснув крепко, в хруст,Сдавить, и — навзничь — стон в груди.От слабости твоей я — щит.О, если бы, плотину разломав,И камнем из пращи —Стремглав —Упасть жестокой хищной птицейК рукам тем, песням лебединым,И с хриплым клекотом орлинымВ коленях трепетных зарыться.Для победителя исход смертелен поединка.Любимая, освободи! Щит — скоро пополам!Тупым ножом по воплю струн сурдинка,Хлыст по измученным глазам…— А в сумерках рубец раскрытых уст…Молчу. Лишь крепко, крепко — руки —В хруст!Май 1923Разлучная
Броском — от неостывших ласк — к разлукеПоследний стиснуть в горле крик,С плеч оторвать вцепившиеся рукиИ в прошлое швырнуть все сразу, вмиг.В глаза поцеловав, как мертвую,Как материнский перед казнью крест,Без слов покинуть распростертуюНавек единственную из невест…Сквозь серые года ненужныеОбрывистой тропой сыпучейК необрученной моей суженойТянулся медленно по кручам.Ей обреченный — знал заранее:Нам не любить — друг друга ранить;Ей не взлететь, подбитой горлице.Мне одному стареть и горбиться.На раны — соль,— Крепчает боль.Так легче.— Брось!Так надо:— Врозь.По вольной по дорогеПойду, посвистывая:Прочь из моей берлоги,Тоска неистовая!Эй, ты там, непутевый,Садись-ка рядышком.Скуля, приполз я сноваК веселеньким ребятушкам.Да не смотри так — князем,Не хорохорься,Не то сгребу и — наземь —— Со мной не ссорься.В разгул пойду я с вами —— Пей, купленная.Чтоб захлестнула памятьДни сгубленные.Не можешь шире размахнуться —— Хнычь жалостно впросонках.Эх, плоская душонкаИ мелкая, как блюдце.В аллею скройся липовую.Грусти и помни,Да забирайся, всхлипывая,В местечко поукромней.Как скучно с вами, тошно мне…Через пожары б, вихрем — в сечу,Всех принимающих навстречу;С конем — в одно, напружив жилы,— Бурли, отвага хмельная,Чтоб острая, свирельнаяМне мозг мой просверлила…Не убежать уж никуда мне,Хватиться б головой об камни —— Лежать распластанному — ницПод опахалами ресниц.Июль 1923«Не отпускает даже в логове…»
Не отпускает даже в логове.Измаяла.Недужится тревогоюДуша — больная лань.Жизнь мою кнутом подхлестывает,Жизнь непрочную, берестовую…Или один на острой мысли сталь иди —— Не выдержишь — погонит на люди.Так день за днем протискиваюсь туго.Ползком да помаленьку.С ступеньки на ступеньку.— Не отстает подруга.Ластится, как девица,По сердцу расстелетсяИ ну нашептывать:Напрасны хлопоты твои,Никуда уж без меня,Никогда уж не унять.Станешь милую обнимать,Опостылит вдруг.Проберусь и на кровать, —— Не меняй подруг.А откуда я, почему с тобой —— Не дознаешься, не выпытывай.Коль захочешь, мой родной,Поведу тебя я в бой —Забубенную сложить под копытами.И на виселицу — вместе до помоста,Как верная жена, хоть без венца.Не развяжешься со мною, милый, просто,— Ты и в смерти не найдешь конца.Август 1923«С недавних пор мне чудится всё чаще…»
С недавних пор мне чудится всё чаще:В обыкновенный трезвый деньНад городом чужим, как шмель гудящим,Тревожная встает вдруг тень.— То над людской беспечной кучейУже неотвратимый случайЗаносит властные крыла.И, бросив исподлобья взгляд колючийНа ваше сытое благополучье,На ваши вздорные дела, —Не понимаю, как — слепые совы —Подъятого не видите бича;Непрочные над ним застонут кровы,И будете вы биться и кричать.И будет час. И ночи будут лунны,Когда неведомые хлынут гунныНеистовой голодною ордой.Не преградить их буйного прилива.И сметенным селам, тучным нивам,Пройдя прожорливою саранчой,Оставят за собой лишь пепелища.Огню, мечу довольно будет пищи.Развеют и сожгут столетний потный трудИ в петле огненной ваш город захлестнут.Ворвутся в улицы, в дома и храмы ринут.— О, как заплатите за сытость и покой!Забыв свой жалкий скарб и пышные перины,Вы стадом броситесь по гулкой мостовой.В размах пойдет раскачка с городского рынка,Накатится горой под крик и хриплый войВсеевропейская последняя Ходынка.Сентябрь 1923«По мокрой, каменной панели…»
По мокрой, каменной панели,В столичном, тягостном угареТоскливо, медленно, без целиБредут задумчивые пары…И звон разбитого стакана,Рояля горестные звукиЛетят из окон ресторанаВо мглу тоски, печали, скуки…А жить без цели, без охоты,Когда тоска и скорбь так часты;Не проще ль сразу кончить счеты,Нырнув туда, под своды моста…Октябрь 1923, ПрагаЭпизод
За каждый куст, канаву — бой.Уж много дней —Одно лишь — бей!Рвутся вперебойПод пулеметный град,Маршрут прямой:— Петроград.Станции с грудамиВывороченных шпал,Впереди и вокруг дымитОгненный карнавал.Усталый, грязный, давно не бритый,Мимо горящих сел,По дорогам, взрывами взрытым,Он батарею вел.Бинокль — в левой, в правой — стэк,И прочная в межбровьи складкаСверлит из-под тяжелых век,Как у борзой взгляд перед хваткой.Без двухверстки места знакомы,Все звериные лазы в лесу,Всё быстрей к недалекому домуКрылья прошлого сердце несут.За шрапнельным дымком к колокольне,Не забывшей простой его свадьбы,А оттуда тропой богомольнойК затерявшейся в кленах усадьбе.Взяли мост.И опять — приказ прост:Первый взвод,Шагом марш — вперед.Где за горкой — лощина, —Мать когда-то встречала сына,А теперь, как злой пес, — пулемет.Знать, родной растревожили улей,Если острыми пчелами — пули.Стой! С передков! — Давно готово.Иль позабыл привычное он слово?Переломились брови криво —На карту всё, — мое не тронь? —И, как всегда неторопливо:Прямой наводкою… Огонь!Октябрь 1923Паровоз
Из темноты глаза огромной кошки —Твоих два глаза, паровоз.Такой же, как и ты, тот враг сторожкийВсю радость у меня увез.Умчался в непогоду, в тьму,Сверля огнями вечер мглистый.И мне тупое слово «муж»Впервые стало ненавистным.Вы зябко кутались в углу,Смотрели в глубь себя во мглу,И по вагонному стеклуЧертили думы тот же круг.Так трудно думалось о двух…Когда недолгую мою зарюЗавесит времени седая грива,Свой скорый буду ждать и Вас не укорю.Как и тогда, я усмехнусь лишь кривоПодмигивающему фонарю.Ноябрь 1923«Он никогда не будет позабыт…»
Он никогда не будет позабыт,Гул оглушительных копыт.Взбесившихся коней степные табуныКуда-то пронеслись неукротимо злыИ оборвались со скалы…Душа — убогий ветеран, на шраме — шрам,Ждет оправданья тем годамНеслыханного головокруженья —Освобождающего нет креста.И простота вокруг и пустота.Декабрь 1923Эпиграмма
По левому берегу скучной толпойИдем мы, рыдаем и стонем.Россия лишь в «Воле России» одной,Ее редактирует Слоним.<1923>Музыка
М. Цветаевой
Когда на симфоническом концертеВдруг —Паузами сердца стук,И по спирали, в высотуК последнему, еще — и к смертиСрывается ракетою душа,Когда в ушахТяжелая, из бархата, струяВиолончелей плещет,А захолонувшая, легкая мояНа страшной вышине трепещет,Когда оркестр дышит грузно, не спеша,Как талая земля вздыхает ночью, —Боюсь: мгновенная всё перережет медь,И потолок — на клочья,И будет некуда душе лететь.Я так боюсь, что вспыхнет слишком яркоСвет, ослепляющий до дна,И Божьего огромного подаркаНе выдержит она.«О, справедливей бешеная плеть…»
О, справедливей бешеная плетьИ ласковее пламень адских горновПрошелестевшего в письме покорном:«Меня Вы не хотите пожалеть…»Все громы труб архистратигов,Смерть пробуждающая медь.Слабей упавшего так тихо:«Вы не хотите пожалеть…»Те твердые слова, что на разлучном камне выбил,О, разве это месть?Подумайте о той — великой лжи на дыбе,Которую нельзя не произнесть.Январь 1924Эмигрантское
Светлой памяти
умершего Вл. Ив. Налетова
посвящается
Не полынь с травой-повиликою,Не крапивушка разрастается, —То над нами — горемыкамиЗлое горюшко увивается.Всё грозит бедой неминучею,Не дает пожить, как нам хочется…При безвременьи виснет тучею,Черным вороном вслед нам носится.Будто свянув, желтый листВетром северным всюду носится, —Мощь казацкая под злорадный свистПо чужим землям гибло тратится…И ужель судьба на безвременьиДо седого — до бела волосаБез семьи своей, роду-племени,На чужбине жить уготовила?Будто осенью вянет маков цвет —Жизнь бродячая — беспросветная…На борьбу с судьбой прежней силы нет,Лишь в груди тоска безысходная…<1924>Конница
Как по площади пройдешь ты серединою,Легкою стальной пружиною —Перебойный цок подков,Клочья пены с мундштуков,Кони-лебеди — поджары,А штандарты славой стары,Дерзкие хлестнут фанфары,Тонконогие запрядут,Проплывая ряд за рядом, —Раскрасавица, царица конница,Красоте твоей кто не поклонится!Уже бранными пошла полями,Дорогами пыльными…Похрустывая трензелями,Стежками шьет сильными.Не гостьей паркетною — коршуномМелькнула в селеньи заброшенном.Всё круче стремит, всё напористейБеззубой навстречу, без горести!Пред тугокрылой птицей-конницейС опаской кто не посторонится,Кто встанет на дороге?!Одна лишь…Многих, многих,Последний перервав галопКосою, — на земь… Скомкает…Не перекрестит мертвый лобРука девичья, тонкая…От края до края — рокотом…Брови сдвинуты, как в церковь идут.Обвалом находит — грохотом…Сжались плотно, в ивовый жгут.Рыси прибавь!Или не видишь, Господи, —От гранат земля оспоюВзрыта, ряба…Вот первые — уже поют,Зачмокали…Взметнулась соколомИ по жнивьюВдруг — лавоюЗа смертью и за славою!..Как гневный демон —На огненную стену,Всесокрушающими потокамиИ — наотмашь, с наскокаРушь!Смертоносная несется конница,Вражья голова — покойница!<1925>«Зачем всю жизнь стремилась ты, спеша…»
Зачем всю жизнь стремилась ты, спеша,Всё испытать, познать, тревожная душа,Страдать, скорбя, и о своих и о чужих грехах.Ты силилась сиять на светлых торжествах,Печалиться на погребальной тризне…Но поздно-поздно поняла:Нет двух путей — добра и зла,Есть путь один, ведущий к жизни.1925На вокзале
Дебаркадер. Экспресс. Вагон и — Вы.Не опуская головы,В упор глаз в глаз,На Вас смотрю, на Вас.Вы за щитом — мы не одни.Сейчас не должен дрогнуть рот.Ну, а потом… Потом один все дни,Один в норе, как крот.Все просто так: была игра.Потом — всю жизнь на стол.Не приняла. Я не ушел.Теперь — конец, и впереди — дыра.И Вам спокойных уж не знать дорог, —Зарвавшийся не я один игрок.И вот: недвижный, тусклый взгляд лови,Кольцом из трубки задави.Ведь все равно, когда вот так глядят,Не возвращаются назад.Вы не придете, знаю, никогда.И мне огромные глазаТащить через года.Свисток. Ну, воля, напрягись!Сейчас не должен дрогнуть рот.Спокойнее. В глаза — не вниз,Быть может, я и не банкрот?Ведь стоит и впереди — безбрежность,Ведь порвалась одна лишь нить.И кто сказал, что я могу любить,И кто сказал, что у меня есть нежность!1926«Люблю бродить я по бильярдной…»
Люблю бродить я по бильярднойИ слушать цоканье шаров,Глядеть на мир пустой и смрадныйИ всё же — лучший из миров!1926«Я устал усталостью последней…»
Я устал усталостью последнейОт убогой жизни мелочно-тоскливой,И от молодо-кипучих бредней,И от ласковости женской лживой.1926«Всё тот же мир… Но как мне рассказать…»
Всё тот же мир… Но как мне рассказать,Что всё иным и бездуховным стало.Не верится, что слово «благодать»Полней всех слов других звучало!Не верится… На горестной земле,Прогоркшею слезами, кровью, потом,Свет обрести немеркнущий во мглеИ возлететь к божественным высотам.1927«Нет, ветхий человек во мне не умер…»
Нет, ветхий человек во мне не умер.Я сыном Света не был и не стал.Но в тихий час моих предсмертных сумеркБеззвучный голос Твой я услыхал.1927«Мне руки нежные твои…»
Мне руки нежные твоиНапомнили о светлом рае.Я так хотел бы, умирая,В ладони немощные взятьТвои состраждущие руки;И в предстоящей нам разлукеИх на прощание пожать!1949Послания
К. Померанцеву
1. «За спором шумным, бестолковым…»
За спором шумным, бестолковым,Когда играет ум, и острым словомБьет каждый всех, лишь слушая себя…Забыл, прости, благодарить тебя —Поверь, как я теперь о том жалею!За дружбы знак и щедрости, твоейИзысканности жест, за Романею!И сей Бургундии блестящий дарЯ пил рассеяно, как пьют Pinard.Мне горечь от пустых запальчивых речейVosne Romanee и отравила вкус, ей-ей.2. «Ты далеко сейчас, над озером…»
Ты далеко сейчас, над озеромЖеневским, там в горах.Мечтаешь ты, и мысль твоя кипит;И вдохновение — Эвтерпа, лучшая из муз,С улыбкой на устахПесет тебя, послушна и робка,В твое уединенье…Здесь, в Лондоне, туманами и сплиномаглицким дыша,Смотрю в окно…От неба серого летит моя душаК Савойе голубой и видит Альп вершины и снега.Прозрачен воздух, тишина, благоуханные лугаИ на лугах рождественские ели…3. «Свиданья день придет…»
Свиданья день придет.Мы соберемся сноваДля споров и бесед у друга дорогого,И вкусим вновь от бархатной густой струиAloxe-Corton, Pommard или St. George Nuits.Лишь нашей зрелости доступное блаженство,Культуры Галии седое совершенство.1950«Надрывается звонок, и трещит, и кричит…»
Надрывается звонок, и трещит, и кричитВ ледяную тишину, в глухоту, в гранит.Что ж ты ищешь ее, где никто не живетИ тебя в доме том с нетерпеньем не ждет.Да, ты встретил ее, ту, что ждал ты всегда.Вот и всё. Дом — теперь пустота. НикогдаНе увидишь ее, ту, что рядом была,А теперь в темноту безвозвратно ушла.<1950>Моя фильма (поэма)
А.А. Брею
I
Дел и страстей оборванные хлопья,Жиреющая память — скряга,Который год сшивает, копит,Нанизывая крядуНенужный день на день,Плетет обшарпанный свой приводной ременьКак я молил ее: не мучай,Перечеркни, забудь,Когда всем миром правит случай,Как отвечать мне за судьбу?Душил, глушил в кабацком дыме,Теперь уже — нет сил.Разбудит ночью, приподымет,Чтобы не спал — курил,Не смел былого запорошить,Смыть грязь с колес.Дыша как загнанная лошадь,Весь груз я вез.В ночи глухой не будет милости…И всё, что было да не сбылося,И каждый твой бессильный взлет,Вся жизнь, растасканная понемногу,Кривляясь, станет у порогаИ перед взором проползетПотрескавшейся фильмом на экране.Из прошлого снопом — лучи.Неровно сердце застучитПо пыльным клавишам воспоминанийЧем дальше, тем быстрее такт.Повремени. Вернись,Мой первый детский акт!Но в мир иной — рубеж тотчас —От девичьих скорбящих глазИ материнских рук.Тревогой смертною сведенных.С такою легкостью.Как при пасхальных звонах,Взлететь и ринуться.Не оглянувшись, — вдруг,В единственно достойную игру,В тот грохот и оскал войны,Где жизнь и смерть обнажены,Где длится годы лихорадка.II
Теперь кружись мой акт второй,Дави бульдожьей хваткой.Кавалерийскою трубойПусть режет уши крик былой,Всех дерзких бунтов след кровавый.Мне всё равно, мой акт второй,Не превозмочь твоей отравы.Пусть прыгает растрепанный сценарийИ медленно мутнеет голова.Всплывут опять в хмельном угареНезабываемые острова…Предавшие меня соблазны,Я всё хочу вас, как хотел.И женских ног охват атласный,Больная судорога тел.И пьяных оргий дикие забавы.Ночных пожаров вещий свет.И поступь тяжкая военной славы.Колючий вдохновенный бред.Так хрипы смерти, медь побед,Ревущей музыкой вольютсяВ набат безумнейшей из революцийНеутолимая гордыни пасть,Атаки конной вихрь и власть,Галоп под пулеметов кастаньеты.Или солгали все приметы, —Полет Икара — чтоб упасть?Звените, клоунские бубенцы,Свой окоем я пылью сузилИ все начала и концыЗаплел в нерасторжимый узел.Бескрылый, корчись и терпи.А дни так мелочны и жалки…Схватиться бы теперь в степиС татарской конницей на Калке!Пересеклась моя дорога,Не молиться на старое знамя.Здесь смердящими ложью словамиПотихоньку убили Бога.В ночи глухой не вынести борьбы,Для мыслей-глыб не будет звука.Да знаете ли вы, тупые лбы,Что значит, слово «мука»?Когда гримасой рвется ротВ натуге сбросить грех заклятый.Голгофой новою его не смыл бы Тот,Единожды распятый!Как кольцами удава стянет горло туго,Что никому сказать нельзя,Ни матери, любовнице, ни другу —Через всю жизнь одна стезяМне по сердцу — шагами Командора.Он близится. Теперь уж — скоро…III
Наверно, будет так:Перебирая такт,Тапер испуганно ударит,Сильней удара кистеня,Прервет все сны.Перевернуться, а со стеныВ упор вонзившийся в меняЗрачков кошачьих, зловещих отблескМигнут.Сощурятся.Уйдут.Ну, подступай же, ненасытный спрут!Бери зашлепанные карты,Вновь перекладывай пасьянс.Лишь поскорей, не отводи удар ты,Давай решительный сеанс.Недолгой чертовой обеднейРазвесели мой акт последний!Аккомпанируй же, тапер!Ты слышишь: грудь звенит и ноет.На искупительный костерСошли все чудища с эстампов Гойи.Остановились, посмотрели —И закружились у постелиВ водоворот шаманской пляски.Визг, вой…Эй, тупорылые людские маски,Я принимаю бой!На перекошенной картинеЧадят огни,В одной барахтаемся тине —Я и они.Кольцо — теснее, — вьется жгут.Да неужели я тот шут,Что пляшет среди них вприсядку,А в сердце нож по рукоятку?Раздается, мелочь,Ходи с туза!Кто взглянет смелоМне в глаза?Не размыкается кольцо,Хихикают, плюют в лицо.Плевками солнце тушат.О, не пронзит любви стрелаВот эти дряблые телаИ испитые души!Невмоготу мне, душно как в гробу.Когда б закинуть мог судьбуНа дальнюю звезду, пылающую Весту,Нежнее эльфовых огнейС земли светил бы взор моейСлюною похоти замусленной невесты.Но фильма крутится. Глумится вереницаРазрозненных нелепых сцен,Видений прежних легкие страницыНе оживут под тысячью измен.Теперь хотеть осталось мало:С холодной твердостью рукой усталойВсе замыслы свои связать и сжечь,Как связку писем милых — в печь!Спокойно поклониться прахуИ встретить доблестно конец:Как на престол принять венец,Взойти на героическую плаху.Взрасти хоть злобу, бледная юдоль,Бездарный режиссер искомкать хочет роль!Иль будет так: усталостьПригнет к заржавленным щитам,Чтоб даже эхо не раздалось,Веселой платы по счетам.Я знаю, жадно ждете, вороны,Когда расхлябанный, покорныйНачну дрожать, зубами лязгать,Кляня те гордые лета,Чтоб заглушить в трясине вязкойХруст перебитого хребтаИ на осклизлом мокром ветреЗадуть навек мою свечу…IV
На тысячу шестьсот двадцатом метре,Не выдержав, вскочу.Как прежде сильный.— Послушайте! — вскричу, —Мне подменили фильму.Всё перепутал оператор спьяна…И брызжет память клеветой.А я не тот разменянный геройС лицом порочнее портрета Дориана!Не буду пусть вооружен,Не затяну коню подпругу,Но будет страшен стали звон:Нагою грудью о кольчугу!О, скоро ряску затхлых водРазвеет гибельный водоворот.За веру, что во мне убили,По всей земле пройдут с мечом,Отравленную мудрость гнилиЗвериным заменив чутьем.Я стану бледен и суровПри этой схватке двух мировВ самом себе и на планетеПри пляшущем багровом свете —Как не хотеть тогда быть с ними,С такими жадными и молодыми!Схвачусь за тугие снасти,И настежь —В душе все двериДля новой здоровой заразы,Чтоб сразуВсей кровью поверить,Гневно трубя,Крепко — вот так —Всего себяСжав в кулак.Сладких ваших обманов не надо,Выпрямлюсь в рост.Я в себе обрету Эльдорадо,Мир будет прост.Жизни простой сочнойКто потерял след,Тех разорвет в клочьяШквал перепутанных лет.Или мне плакать снова,Жалостно песни петь?Не найти ведь такого большого,Чтоб мог меня пожалеть.Эй, выбирай скорее,Время-скакун не ждет.Двух мне в себе не склеить,Пусть же один умрет!Россыпи золота весенПлавь на огне в звезду.Их уж прошло двадцать восемь.Те, кто живут, не ждут.Смелый идет в пургу,Ищет цветы в снегу —В душах грубых и черныхНежности крупные зерна.V
Свод пополам расколот.Фильма развертывается еще.И снова я молод…Шулерский рву счет.Преображенный Лазарь,Ясно во взгляд недобрый,В острые два глазаЗеленоватой кобрыСмотрю:Всё светлеет —Нет, на эту зарюПосягнуть никто не посмеет!Ни одной слезы старой были,Расправлю для нового плечи.В колючих лучах тает нечисть,Те глаза закатились, уплыли.Сдираю ветхие отрепья,Провижу много в буйном свете.Всё шире грудь вздымает ветер.И вот — в простом великолепьеПо ступеням невиданных дорогНисходит Он, теперь мой Бог,Такой простой и величавый,Овеянный земною славой.О, как вскипит, взметнется кровь!Со мной теперь мой Бог и старая любовь.Всю мудрость жесткую Твою измерив,О, Господи, я верю, верю…Ты, сердце, не стучи.Узнаю всё сейчас:Как копьями, Его лучиПронзят всех нас.Восторг мой так…Он чересчур остер,Еще…Но мертвым падает тапер.1924