И ты, ничтожный, судишь Божество,
Весы и скипетр вырвав у него?
Мы гордостью рассудочной грешим
И к совершенству горнему спешим.
Хотели бы мы ангелами стать,
И в боги метит ангельская рать,
Но ангелы мятежные в аду,
А человеки буйствуют в бреду;
Кто извращать всемирный строй дерзнул,
Тот на Первопричину посягнул.
V. Зачем земля, зачем сиянье дня?
Мнит гордость: "Это только для меня.
Природа для меня — источник благ,
Цветок мне предназначен, как и злак;
Лишь для меня благоуханье роз
И ежегодный ток тяжелых лоз;
Принадлежит мне в мире каждый клад,
Все родники здггровье мне сулят;
Земля — мое подножье, а навес
Над головой моею — свод небес".
Но разве же природа нас хранит,
Когда нас беспощадный зной казнит?
Зачем землетрясения тогда
В могилы превращают города?
"Нет, — сказано, — Первопричина в том,
Что суть законы общие в простом
И значит, исключенья не навек.
Что совершенно?" Скажешь: человек?
Но если все на свете ради нас,
Природа, как и мы, грешит подчас;
Порой над нами хмурится лазурь,
А разве в сердце не бывает бурь?
И наша мудрость вечная нужна,
Чтобы настала вечная весна.
Быть может, и мятежник, и тиран,
Как и чума, в небесный входят план?
Кто это знает? Разве только тот,
Кто молниями хлещет небосвод,
Кто честолюбье в Цезаря вселил,
Кто юного Амона распалил.
Влечет нас гордость в пагубную даль,
Природу сопоставив и мораль,
Но небеса судить нам не к лицу.
Не лучше ли нам ввериться Творцу?
Быть может, обитатели земли
Гармонию во всем бы предпочли,
Чтоб не было неистовых гостей,
Ни гроз, ни бурь, ни вихрей, ни страстей;
Нам от стихий, однако, не отпасть,