Гнуснейшим, - да, всегда скажу: удар,
Что дочь моя замыслила, был гнусен;
500 Преследуй мать законом и тотчас
Вон вышвырни ее, - и из несчастья
Он вышел бы прославленный за ум,
Закону страж и друг благочестивым...
А он что делает? На тот же путь
Греха идет и, мигом забывая
Свой сан судьи, - убийцей, палачом
Становится, презреннее убитой.
Ну, сам скажи мне, Менелай, положим,
(указывает на Ореста)
Что и его жена убьет, потом
Сын отомстит и мать уложит мертвой,
510 От сына сын - и снова кровь и смерть...
Да где ж конец кровавой этой цепи?
Нет, хорошо придумали отцы:
Коль человек запятнан кровью, встречи
Он должен избегать и не позорить
Согражданам глаза, сначала пусть
Очистится изгнаньем... Но убийцы
Не убивай. Иначе загрязнен
Всегда один последний мститель будет.
Безбожных жен не защищаю я
И первый Клитемнестру ненавижу,
520 Не меньше и Елену, - ей из уст
Привета не слыхать отцовских, нет!
Да и тебе похвал моих напрасно
За твой поход троянский ожидать.
И все-таки, поколе сил хватает,
Я буду за закон стоять, я буду
Искоренять позорнейший обычай
И пагубный для граждан и земли.
(Оресту.)
Что должен был ты пережить, несчастный,
Когда тебя, освобождая грудь,
Молила мать, коль я, старик, не бывший
Свидетелем, помыслю - и заплачу.
(Плачет.)
530 Вот и слова мои уже сбылись:
Безумием и страхом, ненавистный,
За мать ты платишь...
Или мне
Свидетелей тут нужно? Сам не вижу?
(Менелаю.)
Ты, царь и зять, ему не помогай,
Коль ссоры сам с бессмертными не хочешь,
Пускай его каменьями побьют,
Или тебе не видеть больше Спарты.