Не веруешь — заплатишь. Веруешь — заплатишь вдвойне.
Хоронить старых друзей всегда трудно. Не то чтобы я боялся опоздать домой к ужину; боялся напиться или забыть про подарок любимой дочурке ко дню рождения.
Пока копаешь могилу для того, кто защищал тебя в любой драке, помогал вспахивать поле, бежал в соседнюю деревню за лекарством к старой знахарке пока твоя жена лежит в горячке, а ты не можешь отойти от провонявшей постели, начинаешь понимать сколько слов не успел сказать этому человеку; сердечно и крепко обнять; в свою очередь проставиться в дорожном трактире и лишний разок перекинуться в карты…
Каждая мозоль отдаëтся тупой болью в висках. Спина болит — уже совсем не та, что в молодости. Так начинаешь и сам ненароком задумываться, а долго ли мне осталось? Кто выкопает могилу мне, если лучший друг лежит в мокрой земле? К нему уже роют ходы земляные черви. Уверенно так, гостеприимно. У него, по крайней мере, будут новые соседи. Вон, кладбище-то большое. У тебя же всё прежнее: ворчливые старики Томас и Марта что гундят да спорят каждую ночь до рассвета. Эх, Джон, на кого ты меня оставил?
Ричард утрамбовывал рыхлую землю лопатой придавая могиле друга правильный вид. Мужчина также выложил камешками на могиле ритуальный знак, символизирующий удачу. Рядом лежали свежие букеты полевых цветов. В основном от Миранды. Они с Джоном хотели пожениться грядущей весной.
Взяв цветы, Ричард аккуратно украсил могилу товарища, пока в его голове проносились многочисленные воспоминания молодости. Джон в его памяти навсегда останется молодым, горячим и решительным воином, который даже став фермером не забывал ухаживать за старым боевым топором. Ричард не был таким. Поселившись в деревне, он решил забыть прошлое как страшный сон. Именно по его инициативе Джон оставил службу, не для себя, но ради лучшего друга.
По щеке Ричарда стекла скупая мужская слеза упав на тонкие лепестки принесённых в жертву цветов. Ещё немного посидев возле свежей могилы, мужчина молча поднялся и забрав лопату направился в деревню, где другие уже подготовили поминальный стол.
Открыв толстую деревянную дверь, Ричард впервые переступил через порог дома Джона без дозволения хозяина. Внутри было оживлённо как никогда: горело сразу несколько лучин погружая жилище в пляску света и тени; почти четыре десятка человек включая детей и стариков расположились на лавках возле составленных вместе столов; каждая хозяйка принесла на поминки очень много еды, не поскупившись чтобы почтить ушедшего. Джон имел сложный характер, но всегда помогал соседям несмотря ни на что. Даже Ульгард, деревенский староста частенько полагался на его советы.
— Ты как? — спросила подоспевшая к Ричарду женщина. Мужчина посмотрел в глаза своей любимой, а затем облизнул палец и вытер золу с её пухлой розовой щеки.
Фатима была самой что ни на есть обычной деревенской девой, которую отец хотел выдать за парня из соседней, но в последний момент молодой умер в муках подцепив кишечного паразита. С тех самых пор к родителям Фатимы никто не ходил свататься, и она засиделась в девках без шансов на замужество. Когда в деревню явились Ричард и Джон девушка подсуетилась и уже через месяц буквально силой женила на себе Ричарда. Тогда он был совершенно не приспособлен к обычной мирной жизни, в отличие от Джона, который решил не рушить наклюнувшееся «семейное счастье» товарища.
Сразу после свадьбы Ричард поселился в доме отца Фатимы, тогда как для Джона дом отстроили всей деревней всего за несколько недель. Через восемь лет у Ричарда уже подрастал ребёнок и Фатима была беременна вторым, а Джон так и остался старым бобылём.
— Нормально. — как и всегда сказал Ричард, переключая внимание на живот любимой. — Как ты себя чувствуешь?
— Ничего серьёзного. Всё хорошо. — взяв руку мужа и оценив его мозоли сочувствующе покачала головой женщина. — Не беспокойся. Пятое число счастливое. — после первых удачных родов Фатима пережила три выкидыша подряд. Ричард очень сильно боялся за этого ребёнка и уже вынашивал в себе мысль, что в случае неудачи они должны прекратить попытки. После каждых неудачных родов Фатима долго восстанавливалась, а её когда-то идеальное здоровье ухудшалось с каждым годом.
— Пятое число счастливое. — повторив за женой Ричард поцеловал её в губы. Языком мужчина почувствовал, как шатаются зубы супруги при малейшем давлении, поймав себя на мысли что эти роды будут для них последними независимо от исхода. Он не хотел оставаться без своей жены; не хотел выкапывать ей могилу рядом с Джоном; не хотел воспитывать дочь без неё. После смерти лучшего друга у него осталась только одна опора в этом мире — его ненаглядная Фатима. — Где дочка?
— Помогает с готовкой. Хочешь с ней поговорить? Сейчас позову.
— Ричард, садись к нам! Оставь баб заниматься своими делами! — Ульгард за словом в карман не лез, особенно когда пропускал с десяток кружек медовухи личного производства. Старосту окружали уважаемые мужи деревни, а также их сыновья на которых и держалась вся многочисленная община.
— Налейте мне. — Ричард едва успел закончить фразу как перед ним уже стояли две наполненные до краёв кружки. Согнав с края обнаглевшую муху, Ричард приложился и залпом опрокинул обе ни капли не проронив. Стоит ли говорить, что Ричард был очень высоким и крупным. Его широкие плечи заставляли соседей по лавке тесниться друг к другу. Мужчина даже не почувствовал две большие кружки старостиного пойла.
— Мы будем скучать по Джону. Мы все. — положив дряхлую, но сильную руку на плечо Ричарда сказал сквозь седую бороду отец Фатимы. Он уже порядком набрался, но виду не подавал.
— Спасибо, отец. — поблагодарил Ричард, поднимая новую чарку в честь Джона.
По обычаю лишь самый близкий человек, преимущественно мужского пола должен был хоронить тело умершего. Всем остальным запрещалось смотреть на то, как их знакомого или родича закапывают в землю. Было принято считать, что человек не умирает, а уходит в далёкое путешествие. Это делало горечь потери не такой суровой для всех, но пощада подобного рода не касалась сегодня Ричарда, ведь именно он был единственным близким другом Джона. Только на него возлагалась обязанность отправить друга на корм червям. Именно поэтому сразу несколько человек следили сегодня чтобы Ричарду постоянно наливали выпить. Это была своеобразная плата с их стороны.
— Ик! Хоть и сложный он был человек, но хороший. Ик! — Ульгард совсем расквасился. Староста был не любитель закусывать. В основном картошку и хлеб уплетали дети и женщины, тогда как мужчинам оставалось пить и громко беседовать.
— Осторожнее, друг. — скосил мутный взгляд на старосту тесть Ричарда. — Про ушедших только хорошее.
— Я в добром ручье! — подыскивая рукой ближайшую закуску неотрывно смотрел на собеседника Ульгард. — В смысле, Джон умный был! Теперь вот не знаю к кому за помощью обратиться, когда сборщики приедут. Эй, Браун!
— Чего? — отозвался засыпающий в обнимку с кружкой молодой человек с мятым лицом и сальными волосами.
— Сколько будет два плюс шесть?
— Десять? — насупившись, выдвинул гипотезу поставленный в трудное положение юноша.
— Видал?! — вернулся староста к беседе со стариком. — Никто из молодых даже считать не умеет! Кого мне в помощники переучивать? Этих бестолочей? Вот Джон быстрее мытарей соображал! Не человек был, а подарок! — старик с минуту прожигал в старосте дырку, но в конце концов улыбнулся сквозь бороду и обратился к Ричарду. Мужчина всё это время молча выпивал и почти ни с кем не общался, изредка поглядывая на другой конец стола, где лихо уплетала картошку его дочь.
— Сынок, мы тут посовещались и решили, что дом Джона достанется тебе. — Ричард оторвался от чарки одарив всех удивлённым взглядом. Он даже не сразу понял, что тесть имеет ввиду.
— Ну, чего молчишь? Язык проглотил? — демонстрируя беззубый рот разлился в усмешке старик.
— У тебя раньше своего дома не было. Мы давно подумывали построить вам с Фатимой семейное гнёздышко. — Сказал старик Кроган, тоже очень уважаемый житель деревни.
— Моя изба уже старая, Ричард. — помешивая пойло в кружке с грустью сказал тесть. — Тепло не держит, а Фатиме комфорт нужен. Так что с завтрашнего дня перебирайтесь жить сюда.
— Как же ты? — старик ни на минуту не сомневался, что Ричард задаст этот вопрос.
— Один справлюсь. Чай не маленький. — старик осушил кружку и жестом запретил старосте наливать, мол, достаточно. — Ты только внучку ко мне отправляй почаще, а в остальном отпускаю. Живи себе на уме, Ричард. Стань настоящим главой семьи.
— Хорошо сказано! — поддержал староста, плавно перенося кувшин в сторону Ричарда и наполняя его чарку взамен стариковской. — Теперь на тебя все надежды! Отдохни сегодня как следует, а завтра в поле выйдем. Будем пробовать тебя в паре с Брауном!
— Эй, а чего сразу я? — скорее для разминки языка, нежели ради протеста спросил полумёртвый молодой человек.
— Не спорь со старшими! Сказано — будешь за плуг отвечать. Никаких отговорок. — староста рявкнул на молодого, из-за чего тот насупился, но промолчал. — Или мне тебя высечь, гадёныш? Ты не думай, что я стар. Сил с кнутом совладать у меня предостаточно. — хмель словно улетучился из организма старосты заставляя его слова звучать твёрдо и угрожающе. Ричард про себя усмехнулся. Когда-то давно старик также объяснял двоим пришлым воинам местные правила и порядки.
— Понял я. Понял. — пробухтел Браун после чего протянул пустую кружку старосте.
— То-то. — улыбнулся Ульгард наполняя кружки всем, кто просил.
Ричард поглядел на женскую часть стола, где на давке лежала его милая дочь. У неё были красивые кудрявые волосы чем та пошла в мать и маленькие бусинки карих глаз, доставшихся от отца. В данный момент наевшееся от пуза маленькое чудо устало ворочалось, пытаясь устроиться поудобнее. Играющие рядом дети мешали ей раскачивая лавку то в одну сторону, то в другую.
Рядом с детьми расположились девушки, женщины и старухи. Последние почти ничего не ели и просто дремали, так как время было уже позднее. Фатима сидела рядом с Мирандой и о чём-то с ней говорила. Девушка сидела с грустным лицом и за всё время даже не притронулась к еде. Фатима настырно пыталась всучить ей тёплую картофелину.
Внезапно Миранда почувствовала на себе взгляд Ричарда и подняла на него глаза. Мужчина едва заметно кивнул, после чего на лице Миранды выступили слёзы стекая на картошку в её тонких руках. Фатима тут же обняла девушку и прислонила её голову к своей груди.
Горло Миранды дрожало, проглатывая горечь утраты. Фатима облизнула губы. Ричарда отвлёк староста и мужчина развернулся к столу, услышав мелодичный распев, который плавно подхватили остальные женщины.
Ты зацем ушёл, зацем спрятался —
Зацем оставил дом родной,
И не ходишь ты по травушке,
Не ласкаешь свою милую.
Ох, зацем, судьбина, ты оставил мя?
Зацем прощанье пропустил?
Чтоб не мучаться мне более?
Море слёз пролью да боле я.
Вечна память в сердце утверждается,
Врата дома затворяются.
Путнику дорогая ровная,
Камни все слезами сточены.
Ох, зацем, судьбина, ты оставил мя?
Зацем прощанье пропустил?
Чтоб не мучаться мне более?
Море слёз пролью до боли я.
Женщины бросились плакать одна за одной. Мужчины притихли, дети начали засыпать укачиваемые на руках матерей и сестёр нежным мотивом. Унисон голосов заполнил дом и дрожащее пламя лучин заплясало по стенам гипнотизируя присутствующих. Многие из мужчин, особенно молодые уже спали на столах и под лавками. Ричард всё это время безостановочно пил. Вдруг мужчина почувствовал, как его желудок выворачивается наизнанку.
Выскочив из дома, Ричарда обдало ночной прохладой. Ветер обдувал раскрасневшееся лицо. Отойдя подальше от порога, мужчина упал на четвереньки в густую траву исторгая из себя загулявший мёд и кусочки кутьи.
Прокашлявшись, Ричард едва сумел подняться. Голова шла кругом, хотя чувство опьянения как рукой сняло. Не прошло и минуты как Ричард вновь уткнулся лицом в траву и приготовился ко второму подходу, вызванному сильным головокружением. Пустой желудок ответил отказом. Пришлось пролежать какое-то время пока голова не успокоится.
Ричард валялся в сырой траве слушая стрёкот кузнечиков. В небе под светом луны летала мошкара. Изредка доносились отзвуки песен из дома Джона, вернее, теперь уже дома Ричарда. Звёзды мерцали необычайно красиво в эту спокойную траурную ночь.
— Джон, что мне делать? — боясь пошевелиться чтобы голова опять не вскружилась заговорил Ричард, тяжело дыша. — Почему ты решил умереть сейчас? Почему не от меча, топора или стрелы на худой конец? Почему так? Почему? — оставшись наедине с другом Ричард заплакал, потому что мёртвые единственные кто не осудит рыдающего мужчину. Тогда на кладбище он сдержался, но теперь эмоции взяли своё. Ричарду очень хотелось, чтобы кто-то заметил его долгое отсутствие; чтобы Фатима забеспокоилась и выбежала его искать; чтобы дочь проснулась и испугалась пропаже отца. Но этого не было.
Жена успокаивала безутешную Миранду, дочь мирно спала убаюканная песнями и стонами плачущих женщин. Мужчины же были в стельку пьяны и никакими силами их не поднимешь до первых лучей солнца. Никому не было дела до Ричарда, плачущего где-то в высокой траве. Джон был единственным, кто понимал его лучше всех, а он понимал Джона. Именно Ричард должен был быть сейчас на месте Миранды, чтобы все жалели и утешали его, разрешая плакать и стонать, а ещё петь песни словно пытаясь докричаться до ушедшего друга. Никто не был способен кричать по Джону как Ричард, но опять же, никому не было дела до Ричарда. Сквозь слёзы и причитания мужчина ощутил на себе знакомый взгляд. Осторожно встав и оглядевшись — не причудилось ли в пьяном бреду Ричард шёпотом произнёс.
— Кто здесь? Джон? Это ты? — ветер гулял по высокой траве. Кузнечики запрыгали со своих мест перелетая подальше от идущего сквозь траву мужчины.
— Рич. — услышал он шёпот, гонимый ночным ветром. Испуг, сердце мужчины пропустило такт. Всё было словно во сне.
— Кто здесь? Джон? — голос друга сидел слишком глубоко в памяти чтобы перепутать его с кем-то другим.
— Обернись. — со спины послышался отчётливый приказ. Именно приказ, холодный, уверенный, такой родной. Ричард обернулся. Перед ним стоял Джон. Силуэт до боли знакомый, но расплывчатый и неуловимый словно туман. Его лицо ни с чем не перепутаешь. Огромный шрам проходил через весь череп прерывая копну густых длинных волос, заплетённых в маленькие тугие косички. Короткая густая борода скрывала тонкие бесцветные губы.
— Джон? — ощущая как всё вокруг словно подрагивает, а боль в голове разгорается с новой силой Ричард воспринял появление друга довольно обыденно. — Что ты тут делаешь? Тебя здесь быть не должно. — поняв, что собеседник никак не реагирует на вопрос Ричард усмехнулся. Должно быть сейчас со стороны он выглядит очень глупо, разговаривая с самим собой. А впрочем, плевать. — Но ты не уходи, я рад тебя видеть.
— Ты всегда рад меня видеть. Кто всегда вытаскивал тебя из задницы? Сколько раз? Я и со счёта сбился, а считал в отряде я лучше всех.
— Я тоже немало раз тебя выручал, ик! — перебив друга покачал гудящей головой Ричард. Мужчина тыкнул пальцем в грудь друга, но тот лишь прошёл Джона насквозь. — Точно я умом тронулся. Больше не буду столько пить ульгардовской бодяги. — подумал про себя Ричард, падая в траву. Его голова вновь закружилась со страшной силой. Мужчина мог идти, но не имел ни малейшего желания переставлять ватные конечности. Всё равно в доме его не ждало ничего кроме новых проблем.
— Вставай, Рич. Ты должен встать. — голос друга никуда не исчез, а словно раздавался теперь в голове Ричарда принося новую боль. Мужчина корчил рожи и метался из стороны в сторону в попытках прогнать призрака из своей головы. — Вставай. Вставай. Вставай.
— Что тебе надо-то? Чего прицепился ко мне? — чуть ли не плача взмолился уставший Ричард.
— Твоей семье угрожает опасность. Ты должен их спасти. — слова призрака ничуть не удивили Ричарда и даже заставили улыбнуться.
— Конечно, им угрожает опасность. Всей деревне без тебя долго не простоять! Хе-хе. — будучи навеселе начал шутить Ричард. Настроение мужчины буквально менялось каждую минуту, а тем временем конечности отекали всё сильнее. Он уже перестал чувствовать собственное тяжёлое тело.
— Ты хоть и добрый малый, но иногда до тебя долго доходит. — Джон явно был недоволен и взволнован насколько это вообще можно сказать про поведение фантомного образа. Ричарда начал тяготить этот разговор с самим собой. Ещё параноидальной болезни ему не хватало на старости лет. — Ричард. Не вздумай засыпать. Ты должен спасти… — не дослушав гундящий голос в раскалывающейся голове Ричард отпустил контроль над разумом и отключился.
Объятия морфея были похожи на негу, словно мягкие кучевые облака окутывали тело унося тело ввысь и оставляя все невзгоды на земле. Заботы о делах, деревне, доме и семье улетучились вместе со всеми остальными проблемами. В небытии Ричард ощутил подлинную свободу и лёгкость, но вместе с ней нахлынуло и чувство полного одиночества. Сперва оно было ненавязчивым, скребя на задворках сознания, потом стало увеличиваться и нарастать с каждой секундой и вот уже паника охватила беспокойное сердце мужа и отца. Развеяв руками плотные слои облаков Ричард обернулся к земле, увидев, как он с огромной скоростью падает, а затем вдребезги разбивается о непроницаемую твердь.
Бам!
— Помогите!
— На помощь!!
— Прочь! Прочь от меня!!
Ричард открыл налитые кровью глаза. Весь грязный и поцарапанный мужчина с трудом поднял тяжёлое и вялое тело. Трава была слишком высокой, пришлось встать на ноги дабы увидеть, что же происходило там, откуда раздавались крики о помощи. Только мужчина распрямился как тут же камнем упал обратно в траву. Его сердце заколотилось в десять раз чаще, а испуганный взгляд поднялся над нивой. Картина увиденного заставила Ричарда испугаться до дрожи в коленках.
Обтянутые кусками рваного мяса скелеты заполнили деревню. Их было много, с первого взгляда не сосчитать. Высокие, быстрые и вооружённые зазубренными мясницкими пилами твари врывались в дома без малейших трудностей выбивая двери и даже ломая стены. Никакой засов не спасал жильцов от вторжения. Скелеты набрасывались на людей и нещадно рубили их своими пилами и тесаками. Без разбору, куда прилетит удар волновало нежить в последнюю очередь.
Из дома напротив выбежали двое детей. Ричард узнал их, это были младшие братья Брауна. За ними на улицу выбежала их мать, Лайла. Женщина была серьёзно ранена, хватаясь за обрубок руки, из которого выхлёстывали ручейки крови. За ней следом из дома вышел скелет с перепачканным тесаком. В руке он сжимал отрубленную кисть Лайлы.
Выйдя на свет скелет повертел кисть женщины в костлявой руке, согнул её в одну сторону, затем в другую после чего вальяжно отбросил в сторону. Игрушка не заинтересовала нежить и гигант двинулся широкими шагами за убегающей женщиной.
Откуда ни возьмись выскочили три псины, также состоящие из одних голых костей с кусками прежних шкур на загривках. Они набросились на детей и за долю секунды перегрызли им глотки начав рвать их маленькие тела на куски. Псы-скелеты вгрызались в мягкие места потроша клыками животы, а когтями разрезая и стаскивая кожу. Нежить буквально старалась зарыться в тёплые трупы детей ныряя туда с головой, валяясь по земле и извиваясь словно червяки пытающиеся пролезть в узкую нору.
Лайла в ужасе стояла в метре от псов-скелетов наблюдая за своими детьми. Со спины к ней ковылял широкими шагами скелет, волоча за собой по земле огромный тесак. Лайла подняла взгляд, увидев неподалёку в траве полное страха лицо Ричарда. На секунду женщина очнулась, открыв рот в порыве произнести очередной зов о помощи, но скелет с размаху опустил на тело Лайлы тяжёлый тесак. Оружие вонзилось в плечо и разрубило женщину напополам до нижней части груди. Её голова склонилась на бок, изо рта брызнула струйка крови. Руки безвольно обвисли. В глазах потух огонёк жизни.
Чавк!
Скелет резко вытащил застрявший тесак из тела жертвы, а затем ещё раз опустил его в то же самое место.
Чавк! Чавк!
Ещё за два мощных удара скелет разрубил тело Лайлы до самой земли. Женщина распалась на две части, к одной из которых до сих пор была присоединена голова. Нежить уселась на корточки рядом с трупом и начала наматывать на костлявые руки длинные узлы кишок. Скелет с упоением играл с внутренними органами, которые были очень мягкими и необычно поблёскивали на солнце. Псы уже закончили наряжаться в детей и побежали в дом Джона среагировав на новые крики и громкий шум.
Ричард припал как можно ниже к траве услышав крики из дома, где все они находились прошлой ночью. Мужчина буквально не мог пошевелиться от страха. Ричард не осмеливался даже головы поднять, боясь, что его заметят. Нежить не ведает усталости, не знает жалости. Случись такое Ричарду ни за что не убежать, будь то псы или скелеты, его нагонят и убьют. Армия зла не брала пленников.