Нагой Амур широкими крылами
В ленивом меде неба распластался,
Остановись, душа моя, над нами,
И по ресницам спящую ударил.
Как встрепенулась, как захлопотала!
Шелка, шитье, ширинку - все хватает,
А в золотом зрачке зарделась слава,
И пятки розоватые мелькают.
И вдруг на полотне - пожар и травы,
Корабль и конница, залив и залы,
Я думал: "Вышьешь о своем коханном!"
Она в ответ: "Во всем - его дыханье!
От ласки милого я пробудилась
И принялась за Божье вышиванье,
Но и во сне о нем же сердце билось
О мальчике минутном и желанном".
1921
451
Врезанные в песок заливы
кривы
и плоски;
с неба ускакала закатная конница,
ивы,
березки
тощи.
Бежит, бежит, бежит
девочка вдоль рощи:
то наклонится,
то выгнется,
словно мяч бросая;
треплется голубая
ленточка, дрожит,
а сама босая.
Глаза - птичьи,
на висках кисточкой румянец...
Померанец
желтеет в осеннем величьи...
Скоро ночь-схимница
махнет манатьей на море,
совсем не античной.
Дело не в мраморе,
не в трубе зычной,
во вдовьей пазухе,
материнской утробе,
теплой могиле.
Просили
обе:
внучка и бабушка
(она - добрая,