Сказать, что Элина была поражена — значит ничего не сказать. Это было великодушное предложение, которое ни к чему не обязывало. Или обязывало? Далеко не каждый мужчина рассказал бы женщине такие подробности о себе.
— Квэддо, а я могу сейчас ничего не отвечать? Давай вернёмся к этому разговору, когда подберёмся поближе к барону и его мерзавцам…
— Ты действительно хочешь добыть мне баронский титул?
Элина кивнула. Она прекрасно понимала, что в этих краях, где женщины крайне зависимы от мужчин, ей самой в баронское кресло не сесть. Пусть уж там окажется порядочный человек, который не станет грабить и убивать своих подданных. А Квэддо всё говорил о своём:
— Я знаю, у тебя с бароном личные счёты. И ты хочешь превратить эти земли в процветающую провинцию… Поверь, я дам тебе все возможности! Ты будешь не просто близким другом, а советницей и, — Квэддо на миг запнулся, — баронессой.
К такому повороту Элина оказалась не готова. Ну вот что ему ответить?!
— Можешь сейчас ничего не говорить, — капитан понимал её сомнения. — Но когда мы доберёмся до барона, — а теперь я верю, что доберёмся! — давай вернёмся к этому разговору.
Элина согласилась, мысленно благодаря всех известных ей святых за эту оттяжку по времени. Резон в словах капитана, безусловно, имелся. Мораль дроу отличается от людской. Что у людей благородство, то у дроу — слабость. Даже к своим сородичам дроу относятся жестоко и цинично, что уж говорить о… Как это высказывались солдаты Дэвлина? Ах, "о человеческой самке"! Что она для Рэйшена? Лишь эпизод в его длинной жизни…
За этими размышлениями Элина и Квэддо свернули не на тот просёлок и довольно долго блуждали среди чёрных пустых полей, разыскивая нужную деревню. Они попали туда уже к обеду. Оказалось, что убитого накануне кузнеца уже похоронили и уселись за столы помянуть его.
Староста успел хлопнуть пару чарок крепкого хлебного вина, поэтому возврат денег прошёл куда легче, чем предполагала Элина. Опять же, за её плечом маячил рослый суровый кондотьер, что существенно облегчало переговоры.
Краем глаза Элина заметила кузнецову дочку. Та выглядела бледной и почему-то испуганной. Пока Квэддо принимал поднесённую селянами чарку, Элина успела перекинуться с Полянкой парой слов. Девушка рассказала, что на кузницу положил глаз старостин родственник.
— Так пусть выкупит её, — наивно предложила Элина.
Оказалось, что проще жениться на сироте, облагодетельствовать её, получив кузницу в полное распоряжение. Согласия девушки никто, разумеется, не спрашивал. Куда уж девке с кузней управляться! Поллианна (Элина про себя продолжала называть её Полянкой) показала своего новоявленного жениха. Элина ужаснулась: мужик звероватого вида, до самых глаз заросший жёсткой чёрной бородой, был как минимум вдвое старше своей "невесты".
— Он уже двух жён в могилу свёл, — шёпотом жаловалась девушка. — Говорят, бил их да голодом морил! А я, выходит, третьей…
— А другого жениха у тебя нет? Помоложе и покрасивее? Друга сердечного?
Полянка помотала головой. В её глазах кипели слёзы. Элина вспомнила своих детей… И снова полезла не в своё дело:
— Хочешь уехать отсюда? Навсегда уехать? Поедешь со мной в Жадвиль, найдёшь себе дело по душе, и никаких женихов тебе насильно навязывать не будут!
— А можно? — голос девчонки предательски дрожал.
— Можно. Но учти: отцовскую кузницу и дом ты покидаешь навсегда, я их отвоёвывать не буду. С собой возьмёшь то, что мы сможем на лошадях увезти, и за твоими вещами никто потом не поедет. Да их никто и не отдаст.
— Я согласна, — прошептала Полянка.