(201) Раз он женат и небогат, надо дать ему средства к жизни (буквально: заправить его кастрюлю).
(202) Пишу тебе только два слова, да и то лишь для того, чтобы снова докучать тебе относительно денег. - Я занял у генерала Раевского 300 рублей, которые прошу тебя уплатить ему или подателю сего.
Лев Пушкин.
1831. Сего 24 июля. Милостивому государю господину Пушкину, в Петербурге.
(203) Ваше молчание начало уже меня тревожить, дорогая и добрая Прасковья Александровна; письмо ваше, пришедшее очень кстати, меня успокоило. Еще раз поздравляю вас и от глубины души желаю всем благополучия, спокойствия и здоровья. Я сам доставил ваши письма в Павловск, умирая от желания знать их содержание; но матери моей не оказалось дома. Вы знаете о том, что у них произошло, о выходке Ольги, о карантине и т. д. Теперь, слава богу, вс кончено. Родители мои уже не под арестом. Холеры больше бояться нечего - она кончится в Петербурге. Знаете ли вы, что в Новгороде, в военных поселениях, произошли волнения? Солдаты взбунтовались все под тем же бессмысленным предлогом, что их отравляют. Генералы, офицеры и лекаря были все перебиты с утонченной жестокостью. Император отправился туда и усмирил бунт с поразительным мужеством и хладнокровием. Но нельзя допускать, чтобы народ привыкал к бунтам, а бунтовщики - к появлению государя. Кажется, теперь все кончено. Вы судите о болезни гораздо вернее, чем врачи и правительство. .....> Если бы эту истину знали раньше, мы избежали бы множества бед. Теперь лечат холеру как всякое отравление - постным маслом и горячим молоком, не пренебрегая и паровыми банями. Дай бог, чтобы вам не пришлось воспользоваться этим рецептом в Тригорском.
Отдаю в ваши руки свои интересы и планы. Не важно, будет ли это Савкино или какое нибудь другое место; я только хочу быть вашим соседом и владельцем красивого уголка. Благоволите сообщить мне стоимость такого или иного имения. Обстоятельства, повидимому, задержат меня в Петербурге дольше, чем я того желал бы, но это нисколько не меняет моих намерений и надежд.
Примите уверение в моей преданности и совершенном уважении. Кланяюсь всему вашему семейству. 29 июля. Царское село.
<Н.>Пушкина:>
Разрешите мне, милостивая государыня, поблагодарить вас за те любезности, которые вы высказываете мне в письме к моему мужу; заранее поручаю себя вашему расположению и расположению ваших дочерей. Примите, милостивая государыня, выражение моего почтения.
Наталья Пушкина.
(204) Мне надо рассказать вам о тысяче вещей, но так как нас разделяют двадцать две версты, я вынужден написать вам всего десять слов. Проект политической и литературной газеты - прелесть, я много о нем думаю: я искал и, кажется, нашел для его выполнения путь верный и вместе с тем благородный. Вы знакомы с г-ном Уваровым, бывшим арзамасцем: мне кажется, он хорошо ко мне относится, хотя и не очень ладит с моим начальством, но зато он очень хорош с генералом Бенкендорфом; ему сообщили о вашем проекте, он его одобряет, приветствует, он от него в восторге и поговорит о нем с генералом, когда вам это будет угодно. Я повторяю, вы знакомы с г. Уваровым: следовательно, вы знаете, что это царедворец, раздраженный неудачами, но который никогда не зайдет так далеко в своем злопамятстве, чтобы отказаться от значительной должности, если ему предложат ее; это умный человек, пресыщенный наслаждениями, которые может доставить разум, но всегда готовый вернуться к литературной и ученой деятельности; в конечном итоге, это добрый малый, но тщеславный, обиженный и раздосадованный тем, что он не достиг той степени почета и власти, к которым стремился двумя путями, испробованными им один за другим; он избрал третий путь - путь богатства, и встретил здесь еще больше препятствий. Думаю, что он исправился, по крайней мере, я нахожу, что он стал гораздо любезнее, чем был раньше. Вся беда в том, что сначала он следовал путем славы, затем путем почестей, принял одно за другое и смешал их. Это была ошибка, но вс же надо заметить, что его прежние друзья оказались слишком требовательными, скажу даже - несправедливыми; они вообразили, не знаю право почему, что он обладает стоической твердостью и душою римлянина, а когда убедились в своем заблуждении, - отвернулись от него, словно он изменник и клятвопреступник. Несмотря на вс мое уважение и почтение к ним, я не считаю его столь виновным; я его ценю, я расположен к нему, и мне кажется, он мне платит тем же. Он с жаром, я сказал бы даже - с детской непосредственностью ухватился за идею вашего проекта. Он обещает, клянется помочь его осуществлению; с того момента, как он уверился в ваших благих намерениях, он готов преклоняться перед вашим талантом, которым до сих пор только восхищался. Ему не терпится увидеть вас почетным членом своей Академии Наук; первое свободное академическое кресло у Шишкова должно быть предназначено вам, оставлено за вами; вы - поэт, и не обязаны служить, но почему бы вам не быть при дворе? Если лавровый венок украшает чело сына Аполлона, почему бы ключу не украсить зада потомка древнего и благородного рода? Словом, одно только счастье и слава ждет того, кто не довольствуется тем, чтобы быть украшением своего отечества, но и хочет послужить ему своим пером.
В общем, вы видите, что только от вас зависит приобрести себе горячих и ревностных сторонников. - Он очень хочет, чтобы вы пришли к нему, но желал бы, для большей верности, чтобы вы написали ему и попросили принять вас и назначить час и день, вы получите быстрый и удовлетворительный ответ. В вашей записке вы можете сослаться на меня, но не упоминайте о содержании настоящего письма. Оно должно было заключать в себе десять слов, как я заметил в начале, но, как видно, я принадлежу к тем людям, которым требуется два часа для того, чтобы их высказать, и три страницы, чтобы их написать. Прощайте, до свидания. А когда будет это свидание? Вигель.
(205) то есть на известное проявление христианского духа. Насколько христианство потеряло при этом в отношении своего единства, настолько же оно выиграло в отношении своей народности.
(206) несущественное, мелочи
(207) Quarterly
(208) верьте нежности той, которая будет любить вас и за гробом
(209) Морнея.
(210) О женщина, женщина! созданье слабое и обманчивое...
(211) У нас, в окрестностях Тригорского, холера проявляется только в одном неудобстве, - из-за нее опаздывает почта; и этому, я думаю, надо приписать позднее получение вашего письма от 29 июля, дорогой Александр; я получила его 11 августа, а так как вс это время я чувствовала себя неважно, то не могла вам ответить раньше. Кроме того, меня навещали архиерей и г-н Пещуров, затем надо было съездить к Борису и Евпраксии, затем еще тысяча разных мелочей помешали мне написать вам - вплоть до нынешнего дня. Благодарю вас за доверие ко мне, но чем более оно глубоко, тем более и я обязана показать себя достойной его, - и совесть не даст мне покоя. Вот почему, рискуя вам наскучить, я спрашиваю вас, мой молодой друг, какую сумму вы намереваетесь затратить на приобретение того, что вы называете хижиной, - думаю, что не более 4 или 5 тысяч. Обитатели Савкина имеют около 42 десятин, разделенных между тремя владельцами. Двое из них почти уже согласились на продажу, но самый старший не решается и поэтому заламывает цену. Но если только вы мне сообщите сумму, какую вы хотите употребить на покупку, то у нас есть средство согласить пожелания старика с нашими. На что, в самом деле, вам земля, которая удалит вас от Михайловского - (а по вашему любезному выражению осмелюсь добавить) и от Тригорского, привлекающего меня теперь лишь надеждой на ваше соседство. Вот почему я, пока не утрачу всякую надежду, буду стоять за Савкино. - Мы узнали, увы, о беспорядках в военных поселениях. Вы правы, говоря о том, чего не следует делать. Но до тех пор, пока храбрый Николай будет придерживаться военных приемов управления, дела будут итти вс хуже и хуже. Должно быть, он читал невнимательно или вовсе не читал "Историю восточной римской империи" Сегюра.* - Что думают у вас об этой нелепой польской войне? Когда же она кончится? Я забываю о времени, беседуя с вами, любезный сын моего сердца. Будь у меня лист бумаги величиной с небо, а чернил столько же, сколько воды в море, этого вс же не хватило бы, чтобы выразить всю мою дру жбу к вам; и однако можно так же хорошо высказать ее в двух словах: любите меня хотя бы в четверть того, как я вас люблю, и с меня будет достаточно. Анета и Александрина вам кланяются.
Прасковья Осипова.
Передайте от меня тысячу приветствий вашим родителям.
<Н.>Пушкиной:>
Поистине, сударыня, те три строчки, которые вы прибавили для меня в письме, только что полученном мною от вашего мужа, доставили мне больше удовольствия, чем в другое время доставили бы три страницы, и я благодарю вас за них от всего сердца. Радуюсь надежде когда-нибудь увидеть вас, ибо я готова восхищаться вами и любить вас, как это делают все, имеющие удовольствие быть знакомыми с вами. Благодаря вам, счастливы люди, которых я люблю, и тем самым вы уже имеете право на мою благодарность. Прошу вас верить очень дружеским чувствам покорной слуги вашей Прасковьи Осиповой.
Если моя милая Ольга с вами, благоволите передать ей от меня наилучшие пожелания.
* И многих других авторов, писавших о причинах падений империй.
(212) Донья Соль.
(213) "Красное и черное"
(214) Морнее
(215) Донья Соль
(216) Донью Соль
(217) куда бы я ни обернулся, всюду вижу порт Ливорно
(218) les absents ont toujours tort - отсутствующие всегда неправы
(219) ни время, ни разлука, ни дальность расстояния
(220) инкогнито, анонимно
(221) Соль
(222) и обвиняет тебя в фатовстве
(223) Благодарю вас, сударыня, за труд, который вы взяли на себя, вести переговоры с владетелями Савкина. Если один из них упорствует, то нельзя ли уладить дело с двумя остальными, махнув на него рукой? Впрочем, спешить некуда: новые занятия удержат меня в Петербурге по крайней мере еще на 2 или на 3 года. Я огорчен этим: я надеялся провести их вблизи Тригорского.
Моя жена очень благодарна вам за несколько строк, с которыми вы изволили к ней обратиться. Она предобрая и готова всем сердцем полюбить вас.
Не буду говорить вам о взятии Варшавы. Вы представляете себе, с каким восторгом мы приняли это известие после 9-месячных тяжелых неудач. Что скажет Европа? вот вопрос, который нас занимает.
Холера перестала свирепствовать в Петербурге, но теперь она пойдет гулять по провинции. Берегиге себя, сударыня. Ваши желудочные боли меня пугают. Не забывайте, что холеру лечат, как обычное отравление: молоком и постным маслом - и еще: остерегайтесь холодного.
Прощайте, сударыня, прошу верить моему уважению и искренней привязанности. Приветствую вс ваше семейство.
11 сент. Царское Село.
(224) Хотя вам уже знакомы эти стихи, но, ввиду того, что сейчас я послал экземпляр их графине Ламберт, справедливо, чтобы и у вас был такой же.
......................................>
Вы получите второй стих, как только я подберу его для вас.
(225) Я только что [прочла] прочла ваши прекрасные стихи - и заявляю, что, если вы не пришлете мне экземпляра (говорят, что их невозможно достать), я никогда вам этого не прощу.
(226) Стихи эти были написаны в такую минуту, когда позволительно было пасть духом - слава богу, это время миновало. Мы опять заняли положение, которое не должны были терять. Это, правда, не то положение, каким мы были обязаны руке князя, вашего батюшки, но вс же оно достаточно хорошо. У нас нет слова для выражения понятия безропотной покорности, хотя это душевное состояние, или, если вам больше нравится, эта добродетель, чрезвычайно свойственна русским. Слово <столбняк>, пожалуй, передает его с наибольшей точностью.
Хотя я и не докучал вам своими письмами в эти бедственные дни, я вс жe не упускал случая получать о вас известия, я знал, что вы здоровы и развлекаетесь, это, конечно, вполне достойно "Декамерона". Вы читали во время чумы вместо того, чтобы слушать рассказы, это тоже очень философично.
Полагаю, что мой брат участвовал в штурме Варшавы; я не имею от него известий. Однако, насколько пора было взять Варшаву! Вы, полагаю, читали стихи Жуковского и мои: ради бога, исправьте стих