С годами она определила, что последние богатства достались ее прабабушке и прадедушке. Их могилы украшали большие мраморные ангелы, вырезанные вручную, но не оказалось ни склепа, ни кованой ограды, чтобы защитить их от вандалов. Просто две могилы, зарытые в землю. На могилах ее бабушки и дедушки не имелось даже ангелов. Просто обычные мраморные надгробия, а у ее матери — еще скромнее. Если бы не красивая урна, которую Винтер аккуратно поставила на белую плиту и наполнила свежими цветами, могила казалась бы совсем безликой. Как будто человек под землей не стоил того, чтобы тратить время и средства на память о нем.
Когда Винтер была маленькой, она спросила отца, почему он решил похоронить ее мать в Пайке, а не в Ларкине, куда она могла легко приходить. Он ответил, что ее бабушка настояла на том, чтобы Лорел похоронили в родной земле, но в его словах чувствовалась та напряженность, подразумевающая, что он не сказал ей правду. По крайней мере, не всю правду.
Закончив вытирать грязь, скопившуюся на надгробии, Винтер провела некоторое время, рассказывая матери о последних событиях в своей жизни. Делиться было особо нечем. Только новости о ресторане и новом глушителе на пикапе. Ее жизнь не представляла собой ничего захватывающего. На самом деле, Винтер чуть не уснула, пытаясь припомнить что-нибудь интересное.
Может быть, ей стоит подумать о том, чтобы добавить немного остроты в свою личную жизнь, с грустью признала она. Ресторан теперь работал стабильно, а ее квартира полностью отремонтирована. Пора приложить немного усилий, чтобы привести в порядок себя.
Как она собиралась это сделать — вопрос, на который у Винтер не находилось ответа.
Еще нет.
Порыв ветра пронесся по воздуху, потрепав ее куртку и откинув волосы на лицо. С покорным вздохом Винтер поднялась на ноги и смахнула грязь с рук. В этом году холоднее, чем обычно. К тому же ей предстояла еще одна остановка, прежде чем она сможет вернуться под защиту своего грузовика.
Схватив пряди волос, она заправила их под куртку и пошла по узким дорожкам, разделявшим кладбище на участки. Оно не занимало много места, и более новые могилы располагались ближе к главной дороге. Винтер торопилась к кургану земли, который совсем недавно взрыхлили, когда с запозданием заметила высокого мужчину, стоявшего рядом с надгробием. Когда она приблизилась, он повернул голову, чтобы изучить ее, открыв бледные глаза, которые в сочетании с короткими светлыми волосами намекали на нордическое происхождение. Высокий и худощавый, он показался Винтер близким к ее собственным двадцати девяти годам.
— Вам помочь? — спросил он. Его интонация говорила о том, что он не просто вежлив. Он приготовился предложить любую помощь, в которой она могла нуждаться.
Винтер засунула руки в карманы своей куртки и пожалела, что не захватила перчатки из грузовика.
— Простите, я искала могилу шерифа Янсена, — сказала она.
— Это здесь. — Он кивнул в сторону участка, покрытого замерзшей землей. — Я его сын, Кир.
— Сочувствую вашей потере.
Он кивнул, посмотрев на нее с откровенным любопытством.
— Вы знали моего отца?
— Не совсем. Он расследовал убийство моей матери.
Кир нахмурился, как бы пытаясь вспомнить ее лицо.
— Ваша мать была из Пайка?
— Изначально. Ее звали Лорел Херст. По крайней мере, пока она не вышла замуж за моего отца, Эдгара Мура, и не переехала в Айову.
— Лорел Мур. — Он повторил имя; затем его глаза резко расширились. — Женщина, которую застрелили на старой автозаправке «Шелл».
Винтер вздрогнула.
— Да.
Ужасно, что жизнь ее матери теперь определялась ее смертью. Никто не вспоминал, что она была художницей с талантом к акварели. Или что она оставила карьеру, чтобы заботиться о муже и маленькой дочери. Всегда говорили «женщина, которую жестоко убили».
— Я помню ту ночь. — Кир медленно кивнул головой. — Мой отец привел вас к нам в дом.
Она посмотрела в сторону надгробия.
— Он был очень добр. Я все еще сидела в машине после… — Слова замерли на ее губах, но, сделав над собой усилие, Винтер заставила себя продолжить. Она не могла сказать Рудольфу Янсену, как сильно он помог ей той ночью, но могла поделиться своей благодарностью с его сыном. Она чувствовала, что ему будет приятно узнать, что его отец проявил к ней участие. — Он нашел меня и отвез к вам домой, чтобы моя бабушка могла поехать в больницу. Врачи все еще надеялись, что мою маму удастся спасти. — Грустная улыбка тронула ее губы, когда она вспомнила, как сидела на краю деревянного кухонного стула с тяжелой кружкой, зажатой в ее маленьких ручках. — Он сделал мне горячий шоколад и укутал в одеяло, пока не пришла бабушка, чтобы забрать меня к себе домой. — Она покачала головой, встретив прямой взгляд Кира с грустной улыбкой. — Он помешивал горячий шоколад мятной палочкой. Странно, что такие вещи остаются в памяти. Я почти ничего не помню о той ночи, но горячий шоколад и мятная палочка запомнились мне так ярко, как будто это случилось вчера.
— Вы правы. — Выражение его худого, красивого лица стало мрачным. — Полученные травмы творят очень странные вещи с нашим разумом.
Его голос звучал резко, как будто он недавно пережил потрясение, и она смутно вспомнила, что в Пайке совсем недавно случились какие-то трагедии.
Винтер потянулась, чтобы слегка коснуться его руки.
— Шериф Янсен был хорошим человеком.
— Да. — Кир нахмурился, наклонив голову, как будто его осенила внезапная мысль. — Вы знаете…
— Что?
— Я потихоньку разбираю отцовские коробки. Медленно — вот главное слово, — сказал он. — И вот наткнулся на конверт с именем вашей матери на лицевой стороне.
Винтер от удивления отдернула руку и моргнула.
— Что в нем?
— Я не знаю, но он лежал вместе с документами, которые отец принес домой из офиса шерифа после выхода на пенсию, так что могу предположить, что это как-то связано с этим делом.
— Дело закрыли давным-давно, — отметила она. — Просто случайное ограбление, которое закончилось фатально плохо. Расследование закончено.
Кир покачал головой, прежде чем Винтер замолчала.
— Если преступника так и не поймали, и не осудили, то, по словам моего отца, дело нельзя закрывать. Он проводил свои отпуска, просматривая старые отчеты в надежде, что мог что-то упустить.
— Человек, преданный своему делу.
Губы Кира искривились.
— До самого конца, — проговорил он с болью в голосе. Затем покачал головой, как бы отгоняя плохие воспоминания. — Хотите посмотреть?
Винтер вздрогнула, когда порыв ветра прошелся холодком по ее позвоночнику. А может быть, это просто нахлынули воспоминания о том, что случилось с ее матерью двадцать пять лет назад. В конце концов, одно дело — посетить могилу и положить свежие цветы. И совсем другое — копаться в ужасных воспоминаниях о том, как испуганным ребенком она сидела на заднем сиденье машины, когда ее матери выстрелили в упор четыре раза в грудь.
— Я не уверена, — прошептала она.
— Господи, простите меня. — В его чертах застыло сожаление. — Последнее, чего вы, наверное, хотите, это чтобы вам напоминали о той ночи.
Винтер отмахнулась от извинений Кира.
— Обычно я не трачу время на то, чтобы вспоминать об убийстве, — призналась она. — Но я стараюсь не забывать о ней. Я была так молода, когда мама умерла, что у меня не так много воспоминаний. Поэтому я здесь. Сегодня годовщина ее смерти. — Она оглянулась на могилу рядом со своими ногами. — И поскольку я слышала о вашем отце, захотела воспользоваться возможностью попрощаться с шерифом.
— Дам вам время подумать об этом, — пробормотал Кир. — Я буду весь день в доме отца, пытаясь починить крышу, которая решила протечь посреди ночи. Это двухэтажный дом с зелеными ставнями в нескольких кварталах к северу отсюда. Просто двигайтесь по Олсон-стрит и поверните налево на Четвертую. Вы его не пропустите.
— Спасибо.